Презумпция достоверности (СИ) - Сладкова Лидия

— Занимайся Дорониной. Сама же говорила: там не все так просто. Вот и работай, чтобы стало просто, — сказал мне Константин Олегович, когда я пришла в его кабинет, решив проявить любопытство. Не могла это оставить без внимания, как и моя доверительница, которая собственно и принесла мне благую весть.

— Мне нужны деньги, Кость, — не стала скрывать я, пытаясь донести до него истинные причины. — Нужна работа, чтобы оплачивать квартиру и кушать. Просто так ты же мне зарплату платить не будешь?

Константин Олегович потер пальцем нос, слегка улыбнувшись.

— Наверное, нет.

Я кивнула в подтверждение моих слов, а заодно и его.

— Тебе замуж нужно, Ален! Серьезно! — он произнес это абсолютно будничным тоном, будто за дверью очередь выстроилась из кандидатов, а я сижу тут глупостями занимаюсь.

Я, не скрываясь, хмыкнула, и всерьез его слова принимать не стала, но вид сделала, что задумалась.

— То есть ты предлагаешь мне поискать денежную шею и усадить туда свою пятую точку, и пусть она ведет меня по жизни? В мое светлое и прекрасное будущее?

— Говорю же, ты умная, — он указал на меня пальцем, сверкнув белоснежной улыбкой. — Все правильно говоришь, только делаешь наоборот.

Рассмеялась, а потом все же спросила:

— Ты вернешь мне дело? Доверительница в истерике, с мужиками отказывается работать. Утверждает, у них только одно на уме.

Он вздохнул и после недолгого раздумья кивнул.

— Зануда! Оно твое. Иди уже работай и расставляй правильно приоритеты.

И я пошла. Впереди меня ждало знакомство с госпожой Дорониной. Я представляла эффектную и высокомерную женщину, сверху донизу увешанную драгоценностями. Ошиблась. В конференц-зал, с небольшим опозданием, вошла небольшого роста молодая женщина лет 35. Светловолосая. Гордая осанка, выпрямленная спина. Одета просто, но со вкусом. С высока, не смотрела. У нее был тихий голос, но не сломленный, скорее решительный.

— Итак, Инга Игоревна, насколько меня успел вести в курс дела Константин Олегович, и насколько я успела ознакомиться с материалами, вы хотите расторжения брака и раздела имущества?

Наша встреча, как и обещало начальство, проходила в конферец-зале. Константин создавал максимально удобные условия работы, а также для сохранения адвокатской тайны. Уж больно переживал об утечки информации.

Мы расположились друг напротив друга. Так было удобнее вести беседу. Глаза в глаза.

— Именно, и, сразу оговорюсь, мне его чертовы деньги не нужны! — заявила Доронина, гордо вскинув подбородок.

Я подняла на нее глаза изумленная таким заявлением. Любопытно! Тогда в чем соль?

— Что же вы хотите? — пристально вглядывалась в ее лицо.

— Мне нужен развод и справедливость, — проговорила она отчетливо, без лишней скромности, глядя мне в глаза. — А деньги… Это второстепенное.

— Рассказывайте… — я продолжала с интересом разглядывать свою клиентку. Совершенно случайно, бросив взгляд на ее правую руку и, обнаружив там обручальное кольцо. Этот малозначительный факт говорил о многом. Например, о том, что человек до конца не смерился с нынешний положением дел. Голова действовала, а сердце…Сердце, как обычно, дейстствовало против нас.

— Земля слухами полнится, Алена Дмитриевна, и скорее всего вы в курсе, — мрачно отозвалась она, посмотрев в сторону и, сцепив руки в замок. Ей было неудобно и неприятно говорить о случившимся, но избежать подобных откровений невозможно.

— Нет, я не в курсе. Так что давайте по порядку и желательно во всех деталях, — уже во второй раз я подтолкнула ее к продолжению.

Доронина говорила много: с радостью и с грустью. Я слушала и делала нужные пометки. За годы практики я уже научилась абстрагироваться от жизненных ситуаций клиентов. Пропускать через себя все эмоциональные переживания было просто невозможно. Ни одной нервной системе это не под силу. К тому же это мешает трезво думать. Но сегодня что-то шло не так.

— И мне не важно, сколько было у него денег, — продолжала она с надрывом. — Это мелочи жизни. Мы были просто счастливы. Полгода назад что-то начало происходить. Макс стал задерживаться на работе допоздна. Стал нервным. Все время телефон прятал. Но я и подумать не могла. Все списывала на работу, новые контракты. А потом этот странный анонимный звонок. Я поехала в этот чертов отель, а там…Он с ней…И вот у тебя нет близкого родного и любимого человека. Нет того, кто может прижать к себе, обнять крепко-крепко, успокоить в трудную минуту. А семья… Мои родители…Они попросили простить предательство. Ведь у папы общий бизнес с моим мужем. И сейчас не время. Конечно, можно все постараться простить, а вот забыть. Не смогу. Как ложиться в постель с человеком, который… Я вот и кольцо ношу до сих пор. Не могу смириться. Из нашего общего дома его выгнала.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я следила за эмоциями, которые сменялись на ее лице. Боль, отчаяние, удивление и снова боль, а внутри ощутила, будто ком застыл в горле. Что-то дрогнуло в моей душе. Слишком яркими были воспоминания, слишком горькими слезы, слишком услужливой память. Всего было слишком. Обида и боль — все оставалось со мной по сей день. И сейчас вместо того чтобы вникать в суть дела, я ворочала в памяти события полугодовой давности. В душе неприятно заныло. Мне захотелось поморщиться, захотелось вздохнуть, но я всеми силами пыталась удержать на лице сосредоточенный вид.

— Вы мне верите? — неожиданно голос Инги сорвался, а в глазах помимо воли мелькнули слезы. — Потому что, если…

— Конечно, — кое-как взяв себя в руки, ответила я, а потом заговорила сухими юридическими словами, волевым усилием, отбросив эмоции и переключаясь на работу. Это не моя ситуация, не моя жизнь и не моя семья, и не мой мужчина. Это не моя ситуация. — При исполнении своих обязанностей, я следую из презумпции достоверности сведений и документов, предоставленных доверителем. Любое не согласие с моей стороны будет нарушением адвокатской этики. Адвокат должен придерживаться этого принципа и, исходя из него, строить защиту доверителя. Не допускать любые сомнения в правдивости того, что сообщает клиент.

— Простите меня! Что я за человек такой! Разревелась. У вас, наверное, таких как я, десятки?! — женщина принялась вытирать платочком слезы, наплевав на макияж.

Ее действительно было жаль. И помочь хотелось просто по-человечески. Это желание подкреплялось тем, что я и сама находилась в такой ситуации. Встала, налила стакан воды. Инга Игоревна с благодарностью приняла его, трясущими руками.

— Извините, можно мне минутку? — все теми же трясущими руками, женщина достала из маленькой черной сумочки таблетку, положила в рот, запив водой. — Это сложно.

— Вам нужно успокоиться. Слезами горю не поможешь, — я потянулась к ней, едва касаясь ее руки. Мне казалось, что сейчас это было необходимо. Просто человеческая поддержка. Одно мимолетное касание, а человек не один в своей беде и одиночестве. — Если вы не передумали, будем готовить документы.

— В суд? — неуверенно уточнила она.

— Нет, думаю для начала необходимо попробовать разрешить в досудебном порядке. Мы встретимся с вашим мужем, обговорим все моменты. И все же, Инга Игоревна, понимаю Вам сейчас не просто, но в чем конкретно выражаются требования справедливости?

— В том, что мне принадлежит по брачному договору, включая компенсацию морального вреда. Мне большего не нужно, — неожиданно резко сказала она. В ее голосе послышались стальные нотки. — Я хочу чтобы он понял: терять — это больно. Пусть это будут деньги. Не важно. Только поэтому я иду на этот шаг. Можете называть это местью. Мне все равно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Меня действительно мотивы мало волновали. Она претендовала на то, что ей положено. Про нравственность и мораль никто в суде слушать не будет.

— В этом случае, нужно будет доказывать факт недостойного поведения вашего супруга и наступившие последствия. Вы уверены, что этого хотите? Придется копаться в грязном белье.

Доронина в первый момент замерла, а потом лицо руками закрыла и головой покачала. Снова потекли слезы, через прижатые к щекам ладони.