Прикосновение - Вячеслав Морочко

– Нашел время шутить! – проворчал Конин и неожиданно вспомнил: следы пропавшего координатора были найдены именно здесь, на ручке от люка расщепителя, которую он только что повернул. Но в люк человек не входил, в приемнике следов не оставил. Иван поднялся, запустил руку в серебристую гриву куна.

– Дурашка, если б знал, как ты здесь не кстати! – он гладил пса по спине, а боль нарастала. Конин рванулся к люку, но львособака одним прыжком опередила его и уселась, прикрыв собой расщепитель. Конин застыл потрясенный. Он думал: «Что если пес находился здесь и в тот день, когда были оставлены эти следы… Впрочем, что мне до этого?» – Конин крикнул: – «Ну-ка ты, пропусти!» Кун рычал.

– Хватит изображать Цербера! Отойди! Прошу по-хорошему!

Но кун лишь плотнее придвинулся к люку. Тогда Конин прижал голову Зевса к своей груди и начал медленно отступать. Пес заскользил когтями по палубе. Иван знал свою силу. Он почти торжествовал победу, когда услышал знакомый высокий звук. Руки сами разжались. Кун глядел на Ивана сквозь слезы и плакал, как человек.

– Что же ты со мной делаешь, зверь! – сказал Конин. Он думал: – Где я снова ошибся? Может быть с первого шага на станции все и пошло? Если бы только можно было повторить! Вот так всегда: сначала наделаешь глупостей, после мечтаешь: «Ах, если б зажмуриться, вычеркнуть то, что было, начать с поворотной точки, откуда можно еще все изменить». Конин вдруг потерял опору, точно был отключен гравитатор. Но человек не поплыл, а свалился на палубу. Он лихорадочно думал: «Это конец! И прекрасно! Я совершенно спокоен. Мне хорошо… – потом как-будто очнулся. – Погоди! Так нельзя. Не хочу! Не хочу-у-у! – он перевел дыхание, старался унять злую дрожь. – Пронесло! Но что со мной было? Словно шел против страшного ветра. Отдаться потоку, забыть обо всем – вот, кажется, было бы настоящим блаженством. Но что-то заставило сопротивляться… Не страх – сумасшедшая мысль.»

– Прости меня, Зевс. Сейчас встану. В люк уже не полезу. Ты молодец, что пришел. Теперь кое-что понимаю, хотя объяснение и граничит с безумием. Мой предшественник не исчез: он был сильнее тебя, но ты не позволил ему «расщепиться». Он был твоим другом… Вы и сейчас с ним друзья. Но уберечь его от человеческих бед тебе не дано. Тут уж никто не поможет. Ладно, идем, умный зверь! Пока еще мы здесь нужны.

* * *

По пути в лазарет филолог прихватил из мастерской отремонтированный пульт ЭксД (экспрессдиагнозатор), помещавшийся в небольшом, но увесистом чемоданчике. Теперь, когда Маша начала поправляться, можно было подумать и о таких мелочах. Только что Сергей Анатольевич сообщил в центр, что Марии Николаевне лучше и дал заявку на срочную замену координатора. Из центра пожелали Маше полного выздоровления. Но заявка осталась без ответа. Строгов не знал, что делать с новым сотрудником. Мысли филолога были прерваны появлением Эдуарда. Жемайтис брел, высоко подняв плечи, ничего и никого не замечая вокруг. Губы шептали что-то невнятное. Покачиваясь, он миновал перекресток и исчез в боковом проходе. Почувстовав беду, Сергей Анатольевич ускорил шаги. Он почти бежал: присутствие Конина заставляло жить в напряжении и тревоге.

Еще издали он увидел Леопольда Курумбу. Старый ученый, сутулясь, входил в лазарет, но немного замешкался у открытой двери. Из-за спины его было плохо видно, что происходит внутри. Строгов не сразу охватил взглядом палату, но когда, наконец, это ему удалось, он понял, что торопился не зря: над контрольным пультом склонилась Винерт, а сзади, занося над ее головой предмет, похожий на булаву, подкрадывался «оборотень», назвавшийся координатором.

– Сейчас ударит! – подумал Сергей Анатольевич и рванулся вперед. Математик, торчавший в проходе, был отброшен к стене. Филолог уже поднял над собой пульт ЭксД, когда Иван обернулся. Строгов замер… и сник, наколовшись на этот взгляд, как жук на булавку. В серых глазах Конина были досада и что-то еще пронзительное и щекочущее. Точно две стальных шпаги вошли безболезненно в тело начальника станции.

* * *

После сеанса связи, филолог прихватил из мастерской отремонтированный экспресс-диагнозатор, щелкнув переключателем, настроил на себя управление первого подвернувшегося биоавтомата, и через минуту «БА», счастливый, что оказался нужным, вышагивал по коридорам, держа в захвате чемоданчик ЭксД и ловя каждое мысленное приказание вожатого.

Переговоры не очень радовали Строгова. Из центра пожелали Маше полного выздоровления, а на просьбу сменить координатора ответа не дали. По мнению Сергея Анатольевича это назначение было ошибкой. Оно создавало нервозную обстановку на станции, действуя, как молчаливое обвинение в гибели координатора. Причиной было поразительное сходство двух людей. Но самым непостижимым явилось полное совпадение индексов. В этом было что-то зловещее, нетерпимое.

Строгов остановился, чувствуя, что накален до предела. Внимание его привлекло подозрительное жужжание.

– Елки зеленые! – вскрикнул он, догадавшись, что нарушил инструкцию, запрещавшую во время работы с «БА» предаваться чрезмерным эмоциям. Биоавтомат прижимался к стене, пытаясь унять вибрацию. Над ним уже курился дымок: клокотавшая внутри робота энергия не находила выхода.

Филолог старался больше не думать о координаторе и невольно замедлил шаги, проходя через сад: ему показалось, что кроме звона ручья и птичьей разноголосицы он слышит человеческий голос. Свернув на боковую тропинку, пройдя еще шагов десять, Строгов увидел бледный овал лица и большие розовые уши Жемайтиса. Ветерок трепал светлый чубчик. Губы шевелились, роняя стоны. Несчастный вид Эдуарда был красноречивее слов. Сергей Анатольевич понял: в лазарете что-то случилось. Он знал, от кого можно ждать беды.

Вибрация «БА» усиливалась, но ускоряя движение, он послушно следовал за вожатым. Задыхаясь от бега, филолог ворвался в холл и отсюда увидел Курумбу. Скорчившись в кресле, математик трясся в конвульсиях, а над ним горой нависала фигура координатора. Пальцы «оборотня» уже сомкнулись на черной шее.

Времени на размышление не было. Строгов бросил вперед послушного «БА». Автомат взвыл, размахивая над головой пультом ЭскД. Счастливый своей нужностью людям, едва касаясь подошвами палубы, он ворвался в палату.

Иван повернулся, и Сергей Анатольевич поймал на себе его полный мольбы и досады взгляд.

– Что ж, получай по заслугам! – хотел крикнуть филолог, но мольба и досада в глазах Ивана сменились печалью. Конин смотрел уже не на Строгова, а вдаль сквозь него. Точно большая ладонь опустилась на лоб начальника станции и постепенно сползала все ниже на самые веки. Он еще мог заметить, как сбоку метнулось какое-то серое облако, и «БА» опрокинулся навзничь. Это было похоже на один из тех снов, которые уже никогда не удастся восстановить в памяти.

* * *

Из рубки связи филолог направился в лазарет. По дороге он вспомнил, что забыл прихватить пульт ЭскД, но решил, что из-за этого возвращаться не стоит.

В центре уже знали о выздоровлении Марии Николаевны. Предстояло добиться замены координатора, с прибытием которого станцию лихорадило, а самого Строгова мучили дурные предчувствия.

Проходя через сад, он услышал шаги. Хрустнула ветка.

– Это я, Сергей Анатольевич, – на аллее появился Жемайтис. Он шел сутулый, взлохмаченный. А в глазах – пустота.

– Что с тобой, Эдуард? Ты не болен?

– Все в порядке.

– Почему ты не с Машей?

– Я там больше не нужен. С ней Конин.

Филолог нахмурился.

– Как ты решился оставить ее с этим… с этим… – он не мог подобрать слова.

– Сергей Анатольевич, – это же наш Иван!

– Эдуард, я еще не сошел с ума! Конина больше нет. Слышишь? А это – актер, оборотень, присвоивший чужой индекс. Ты поддался обману!

– Сергей Анатольевич, это вы обманулись!

– Эдуард, вчера я видел своими глазами, как этот тип сошел с корабля.

– Знаю! Только все равно это он. Я чувствую.

– Обман чувств, – заключил Строгов. – Вот что, в последнее время ты почти не спал. Иди к себе, отдохни. А с координатором я разберусь.

* * *

Мария Николаевна хмурила во сне брови. Нора Винерт стояла посреди лазарета вся в белом, седая, подбоченясь и улыбаясь.

– Заходите смелее! – приглашала она, заметив Ивана. – Мы крепко спим. Нас теперь не разбудишь… Это еще что за явление?! – женщина заворчала на Куна. – Тут лазарет, а не зверинец!

Пес, нацелившийся было с разбегу облизать подбородок спавшей хозяйки, в смущении пригнул гриву и ограничился тем, что нежно потерся мордой о руку, лежавшую на простыне и улегся на коврике возле постели. Рядом стоял Жемайтис.

– Ну вот… – сказал он, не отрывая взгляда от Маши. – Теперь я могу идти.

– Куда? – спросил Конин. Жемайтис как-будто очнулся и взглянул на вошедшего.

– Пойду высплюсь и примусь за работу… Я здесь больше не нужен.