Человек, который знал слишком много (рассказы) - Гилберт Честертон

– Я думаю, – сказал он, – что прежде всего необходимо убедиться, не скрывается ли он где-нибудь в башне, ибо едва ли он мог выбраться оттуда. Бедняга Нолан, может быть, и стал бы говорить опять о фее смерти или о том, что это сверхъестественно, но вполне возможно. Однако мне нет нужды прибегать к помощи бестелесных духов, когда я имею дело с реальными предметами. А они таковы: пустая башня с лестницей, стул и простой стол.

– Спириты, – произнес сэр Уолтер с улыбкой, – сказали бы, что духи могут многое сделать с помощью простого стола.

– Только в том случае, если на нем стоит хорошая бутылка спиртного, – ответил Уилсон, улыбаясь своими бесцветными губами. – Здесь верят в духов, особенно когда нагрузятся ирландским виски. Думается мне, этой стране не хватает просвещения.

Тяжелые веки Хорна Фишера дрогнули, точно он был не в силах сдержать ленивый протест против презрительного тона сыщика.

– Ирландцы слишком верят в духов, чтобы верить в спиритизм, – проговорил он тихо, растягивая слова. – Они слишком много о них знают. Если же вы хотите найти по-детски простодушную веру в любого духа, то ищите ее в своем любимом Лондоне.

– И не собираюсь искать, – ответил задетый за живое Уилсон, – повторяю, я имею дело с вещами более простыми, чем ваша простодушная вера, – стол, стул и лестница. И вот что я должен сказать о них для начала. Они грубо сколочены из дешевого дерева. Однако стол и стул совсем новые и сравнительно чистые. Лестница покрыта пылью, и под верхней ступенькой видна паутина. А это значит, что стол и стул он взял у кого-нибудь в деревне совсем недавно, как мы и предполагали. Но лестница уже давно стоит в этой проклятой старой норе. Она, вероятно, составляла часть первоначальной обстановки – наследия этого великолепного дворца ирландских королей.

Фишер снова глянул на него из-под тяжелых век, однако, казалось, одолеваемый сном, ничего не сказал. Уилсон продолжал:

– Совершенно очевидно, что здесь только что произошло нечто необычайное. Ставлю десять против одного, что все дело каким-то образом связано именно с этим местом. Может быть, он выбрал башню потому, что больше нигде не мог бы сделать того, что сделал, – ведь выглядит она не очень-то гостеприимно. Но он знал ее издавна; говорят, она принадлежала его роду. Итак, все вместе взятое указывает на то, что тайна кроется в конструкции самой башни.

– Ваши доводы кажутся чрезвычайно убедительными, – сказал внимательно слушавший сэр Уолтер. – Но что бы это могло быть?

– Теперь вы понимаете, что я имел в виду, говоря о лестнице, – продолжал сыщик. – Она единственная здесь старая вещь и первая, которую я заметил своим взглядом кокни. Но тут есть и еще кое-что. Эта площадка наверху предназначалась для всякого старого хлама, однако никакого хлама там нет. Насколько я могу судить, она совершенно пуста, как и вся башня, и я не понимаю, к чему тогда лестница. Думается мне, что, не найдя здесь внизу ничего необычного, стоит заглянуть наверх.

Он живо соскочил со стола, на котором сидел (единственный стул был предоставлен сэру Уолтеру), и быстро взобрался по лестнице. За ним последовали остальные. Мистер Фишер поднялся последним, храня на лице выражение полного безразличия. Однако и на этой стадии поисков их постигло разочарование, хотя Уилсон обнюхал каждый угол, как терьер, и облазил, как муха, весь потолок.

Полчаса спустя они вынуждены были признать, что так и не напали на след. Личному секретарю сэра Уолтера, видимо, все труднее было бороться с дремотой, столь неуместной в данных обстоятельствах. Поднявшись последним по лестнице, он, казалось, не находил в себе сил даже спуститься вниз.

– Спускайтесь, Фишер, – позвал его сэр Уолтер снизу, после того как все остальные снова очутились на полу. – Надо решить, стоит ли разнести эту башню на куски, чтобы понять, как она сделана.

– Иду, – ответил голос сверху, сопровождаемый сдавленным зевком.

– Чего вы ждете? – спросил сэр Уолтер нетерпеливо. – Вы что-нибудь увидели?

– Да, пожалуй, – неопределенно ответил тот. – А вот теперь я вижу совершенно отчетливо.

– Что вы видите? – резко спросил Уилсон, сидя на столе и нетерпеливо постукивая каблуками.

– Человека, – ответил Хорн Фишер.

Уилсон сорвался со стола, как будто его столкнули.

– Что вы говорите? – закричал он. – Как это вы можете видеть человека?

– В окно, – кротко ответил секретарь сэра Уолтера. – Я вижу, как он приближается к нам по равнине. Он идет прямо по открытому полю, направляясь кратчайшим путем к башне. По-видимому, он хочет нанести нам визит. И, принимая во внимание, кем он может быть, полагаю, было бы учтивее, если бы мы встретили его у двери.

И он неторопливо спустился с лестницы.

– Кто бы это мог быть? – в изумлении сказал Уилсон.

– Думаю, что тот, кого вы зовете принцем Майклом, – небрежно заметил мистер Фишер. – Я даже уверен, что это он. Я видел его фотографии в полиции.

Наступила мертвая тишина, во время которой в ясной голове сэра Уолтера мысли завертелись наподобие крыльев ветряной мельницы.

– Разрази его гром! – проговорил он наконец. – Даже если предположить, что им же подготовленный взрыв выбросил его, неизвестно каким образом, за полмили отсюда и не причинил ему никакого вреда, то все равно я не понимаю, какого черта он сюда идет. Убийца обычно не возвращается так скоро на место своего преступления.

– Откуда ему знать, что это место его преступления? – ответил Хорн Фишер.

– Черт возьми, что вы хотите сказать? Вы полагаете, что он до такой степени рассеян?

– Дело в том, что это отнюдь не место его преступления, – сказал Фишер, подходя к окну и выглядывая из него.

Опять наступило молчание, а затем сэр Уолтер произнес спокойно:

– Что вам пришло в голову, Фишер? Я вижу, у вас возникла новая теория относительно того, как этот парень вырвался из окружавшего его кольца.

– Он и не вырывался, – ответил Фишер, стоя у окна и не оборачиваясь. – Он и не мог вырваться, ибо он не был в этом кольце. И в башне его не было – во всяком случае, когда мы окружали ее.

Он повернулся и встал, прислонившись спиной к косяку окна. Несмотря на обычное для него выражение безразличия, лицо его было бледнее, чем всегда, – возможно, от падавшей на него тени.

– Я начал догадываться кое о чем, когда мы только подходили к башне, – сказал он. – Заметили ли вы, как затрепетало пламя свечи, перед тем как погаснуть? Я был почти уверен в том, что это последняя вспышка догоревшей свечи. А когда я вошел в комнату, я увидел вот это.

Он указал на стол, и сэр Уолтер пробормотал что-то вроде заглушенного проклятия по поводу своей собственной слепоты. Свеча в подсвечнике действительно выгорела до конца, однако что из этого следовало, оставалось для сэра Уолтера тайной.

– Затем возникает своего рода математический вопрос, – продолжал Фишер, снова спокойно прислонясь к окну и всматриваясь в голые стены, как бы разглядывая на них воображаемые чертежи. – Человеку, находящемуся в центре треугольника, не так-то просто видеть все три угла. Однако если он находится в одном из углов, ему гораздо легче видеть то, что происходит в двух других, в особенности если они лежат у основания равнобедренного треугольника. Прошу прощения, если это похоже на лекцию по геометрии, но…

– Боюсь, что у нас нет для нее времени, – холодно проговорил Уилсон. – Если этот человек в самом деле возвращается, я должен немедленно отдать приказания.

– Все же я продолжу свою мысль, – заметил Фишер, с оскорбительным спокойствием глядя в потолок.

– Должен просить вас, мистер Фишер, не мешать мне вести расследование по своему усмотрению, – сказал Уилсон решительно. – Сейчас здесь распоряжаюсь я.

– Да, – тихо ответил Хорн Фишер тоном, заставившим похолодеть всех присутствующих. – Да, но почему?

Сэр Уолтер смотрел на Фишера в изумлении, – перед ним был совсем не тот молодой человек, медлительный и томный, которого он знал. Фишер поднял веки и смотрел теперь на Уилсона, широко раскрыв глаза; казалось, с его глаз, словно с глаз орла, сдвинулась пленка, обычно прикрывавшая их.

– Почему вы распоряжаетесь здесь? – спросил он. – Почему вы ведете теперь расследование по своему усмотрению? Как случилось, хотел бы я знать, что здесь нет никого старше вас по чину, чтобы вмешаться в ваши действия?

Все растерянно молчали. В эту минуту снаружи раздался сильный и гулкий удар в дверь башни, и этот звук представился их взволнованному воображению тяжелым ударом молота самой судьбы.

Деревянная дверь заскрипела на ржавых петлях под чьей-то сильной рукой, и в комнату вошел принц Майкл. Никто не сомневался, что это был он. Светлое платье принца, хотя и сильно пострадавшее за время его приключений, сохранило все же прекрасный, почти щегольской покрой, а острая бородка, или эспаньолка, словно служила новым напоминанием о Луи-Наполеоне; впрочем, он был гораздо выше и стройнее того, кому стремился подражать. Никто не успел произнести ни слова, когда он, как бы прося их хранить молчание, сделал легкий, но величественный жест гостеприимного хозяина.