Завтра начинается вчера - Павел Ильминский

– Ладно, прости, проехали, что дальше? Грин, тоже переминаясь с ноги на ногу, как нашкодивший школяр, пробормотал какие – то извинения.

– Дальше просто, – демонстративно вытирая кровь, сказал Коста. – Напьешься в каморке моей женщины, она вытащит тебя в зал, и бросит, за каким ни будь столиком. Легионеры тебя сами подберут.

– Согласен, – кивнул Бард и, сунув в руки Грина вторую фасолину, шепнул, – отцу.

Через десять минут, переодетый в костюм Бард, сидя в уютной комнатушке, потягивал пакетированный виски в компании симпатичной женщины лет тридцати и с умилением слушал ее весёлую щебетню. «Что же с ней будет, когда Коста улетит на станцию», – вяло подумал он. Но после второго пакетика, алкоголь сделал свое дело и Бард начал проваливаться в приятное забытье сна, без сновидений. Он еще чувствовал, как его поднимают нежные, но сильные руки. Понимал, что куда-то бредет, едва переставляя ноги, слушал глупое и назойливое Бум, Бум – бум, Бум, буму, бум. После чего, реальный мир и звуки стали медленно таять и последним штрихом, стало расплывшееся в улыбке щербато – страшное лицо, рыжеволосой девчушки с минус первого.

Inter maiores (Главный среди старших)

Если, желая оправдать себя, я объясняю свои беды

злым роком – я подчиняю себя злому року;

если я приписываю их измене – я подчиняю себя

измене; но когда я принимаю всю ответственность на

себя я тем самым отстаиваю свои человеческие

возможности.

(Антуан де Сент-Экзюпери. Военный летчик)

Джойс Гриден, редко выезжал из своего поместья. Он как старый скупец, бережно хранил остатки роскоши доставшейся ему в наследство. Заработанная, трудом многих поколений, пережившая потрясения и революции, и даже, ядерный пожар последней войны собственность Джойса, представляла жалкие остатки былого величия семьи Гриденов. Сейчас он сидел на веранде в кресле-качалке прикрытый пледом от сырого осеннего ветра и разглядывал небоскребы Евразии-3, окружавшие его поместья и нависавшие над ним словно, морские утесы над терпящим бедствие парусником. Конечно, поместье было под куполом, который сжирал почти треть дохода от аренды принадлежащих ему земель. Конечно, и сырой осенний ветер, и запах моря, были всего лишь продуктом работы дорогостоящей климатической установки. Но отказаться от этих призраков былой, нормальной жизни, Джойс не хотел и не мог. Единственный слуга, старый Оливер, которого мог позволить себе Джойс принес сильно разбавленный, зато настоящий шотландский виски и трубку с настоящим табаком, заботливо поправил плед и доложил, что Грин, прибывший вечерним геликоптером, через пять минут имеет честь навестить отца. «Приготовь чашечку глинтвейна и вынеси сигары», – приказал Джойс. Сэр, чопорно произнес Оливер, позволю себе заметить, но сигар осталось всего 5 коробок, я имею в виду настоящих сигар. Да знаю я, отмахнулся Джойс. Двадцать бутылок настоящего виски, восемь фунтов настоящего табака, тридцать упаковок настоящего чая, две дюжины бутылок портвейна и пять коробок сигар – это все, что оставалось в запасниках поместья Гриденов. Но Джойс поклялся себе, что как бы не повернулась судьба, а по одному экземпляру каждого продукта он оставит. Чтобы в том необозримо далёком будущем, до которого он может и не дожить, люди начав производить настоящие продукты, могли сравнить вкус и хотя бы приближённо создать то, что когда то было утрачено, как казалось навсегда. Конечно, и сейчас, пусть в небольшом количестве, но выращивались и хлеб, и табак, и все что веками производилось людьми на полях и фермах. Но стоили эти, так называемые натуральные продукты неимоверно дорого. При этом, истощённая и перенасыщенная химикатами земля, не могла дать этим продуктам настоящего вкуса.

Джойс был главой Сопротивления уже третий десяток лет. Он стоял у истоков его создания и держал в уме всю структуру организации, призванной вернуть Земле богом данный облик. Созданная им и ещё десятком подвижников, тщательно законспирированная и хорошо обученная и вымуштрованная организация, должна была возродить былое величие человека, как рачительного хозяина и грамотного пользователя ресурсами планеты. В конце концов, просто вернуть людям человеческий облик. Сейчас на девяносто восьмом году своей жизни Джойс отчётливо понимал, что тот энтузиазм, с которым он начал это великое дело, значительно подрастрачен. Те идеи за которые они боролись со товарищи, становятся все более и более эфемерными, те взгляды на общество и людей, которые он пытался внедрить в сопротивление, находили все меньше и меньше понимания у простых бойцов. Люди просто хотели жить. Но экология планеты, их мало заботила, высокие идеалы, их не трогали. Они хотели, есть и по возможности сытно, они хотели не бояться завтрашнего дня, они хотели спариваться, как и с кем придётся, хотели быть богатыми сытыми и ленивыми. В этом смысле успехи пропаганды власть предержащих были налицо. Но иногда среди серой массы вспыхивали яркие и сильные личности. Правящей элите, так и не удалось полностью уничтожить тягу людей к знаниям, стремление к новым горизонтам. Серая обыденность жизни взрывалась такими примерами искренней и чистой любви, такими красками жизненных страстей и благородных порывов, что общей массе становилось если не стыдно, то неловко за свою жизнь. Эти искры, власти обязаны были гасить, чтоб от них не вспыхнул общий пожар. Чтоб жизнь текла, так как течёт, напоминая иссыхающую реку. Такой искрой и привиделся Джойсу Бард, друг его сына. То, что Джойс сумел вложить в Грина и то, как он сумел воспитать его, наполняло гордостью его отцовское сердце. Однако для Сопротивления Бард, был более ценен, и даже необходим, как будущий лидер. Лидер способный не только возглавить и повести за собой, но и заразить их собственным энтузиазмом, личным примером честного служения и огромной любви к роду людскому. Джойса до сих пор мучал, последний разговор с сыном, в котором он прямо сказал, что в своём преемнике на месте руководителя Сопротивления видит не его, а Барда. Сердце отца кричало от боли, но холодный разум бойца и главы Сопротивления, говорил, что так будет лучше.

Зазвучал колокольчик двери на веранду и Джойс невольно поёжился. Предстоял нелёгкий разговор с сыном.

– Грин, сынок, – начал было Джойс.

– Отец, он сделал это! – перебивая его, с порога закричал Грин.

– У нас есть генератор! Понимаешь, у нас есть генератор! Есть Эдем, и есть генератор! От сердца отлегло. – Боже, какой же я глупец, старый выживший из ума глупец, – думал Джойс. Так не знать своего сына. Он не ревновал и не злился. Он думал о борьбе, жил ей, радовался победам, как мальчишка. Он уважал и любил своего друга. Он был настоящей, цельной личностью и человеком с большой буквы. Грин сунул в руку отца фасолину узконаправленного приемо-передатчика.

– Сильно сжать и вставить в ухо. Три сеанса связи и саморазрушение, – повторял он краткие инструкции.

– Представляешь, какой умница! – продолжал Грин. – Заранее предвидеть, что нужна будет индивидуальная связь, разработать и создать устройство связи, рассчитать тысячу других мелочей, для обеспечения работы Сопротивления. Нет, это мог сделать только Бард, – продолжал с энтузиазмом Грин.

– Теперь к делу. Барда забирают, если уже не забрали, на Вавилонскую башню. Грин,

пристально посмотрел на Джойса.

– Ему нужна защита и помощники. К нам навязался один лишний из диггеров, поэтом нужен будет ещё один следак. Всего тридцать один человек.

Грин полностью передал запросы Барда и добавил свои пожелания.

– Я бы усилил группу ещё пятью боевиками и двумя следаками.

– Ты не доверяешь Барду? – спокойно спросил Джойс.

– Да нет, что ты, – замахал руками Грин, это я так на всякий случай.

– Случай – хмыкнул Джойс.

– Так вот тебе случай, считай, – и Джойс начал перечислять.

– Отправить одного человека на станцию, с фактическими документами, утверждёнными контролирующими органами – это сто тысяч кредитов. На счетах Сопротивления три миллиона восемьсот тысяч кредитов, плюс мои личные счета на полтора миллиона. А ведь после отправки людей на станцию, Сопротивление не только должно продолжать работу, но её придётся активизировать. Твой друг это все учёл и просчитал, ты нет – резюмировал Джойс.

Грин смутился. Действительно Бард запросил необходимый минимум, понимая, что Сопротивление должно вести борьбу на Земле, а станция, пусть и важный, но всего лишь элемент этой грандиозной борьбы.

– Кстати, а что это за лишний диггер – спросил Джойс.

– Да Коста…, установил жучка в бункере и подслушал наш разговор – небрежно отмахнулся Грин.

– Ты так легко к этому относишься? – спросил Джойс. Вот тебе информация к размышлению. Ни один жучок, на минус втором, работать не будет, иначе правительство напичкало бы ими всю подземку, это раз! Ваш разговор, все – таки был подслушан, это два. Убирать Косту, даже если он следак, или агент легиона бессмысленно, просто поздно, это три. Теперь мы имеем на Вавилонской башне, неучтенный фактор риска, ибо Косту придется взять, это четыре.