Грехи девственницы - Анна Рэндол

Гейбриел кивнул. Он будет сообщать ей все, что хоть как-то касается ее аукциона. А вот о своем личном расследовании ничего не скажет. Он сделает все, ради чего она его наняла. Если же он захочет слегка выйти за рамки, это его личное дело. Гейбриел подавил охватившее его чувство вины. Он никак не будет способствовать тому чтобы его подозреваемые приняли участие в аукционе мисс Вальдан. С ним или без него, они все равно стали бы ее добиваться. Более того, рядом с ним она была в безопасности.

— Во-вторых, любая полученная вами информация остается конфиденциальной. Я не хочу распугать потенциальных участников аукциона.

Это условие тоже отвечало целям Гейбриела.

— Что-то еще?

— И последнее. Ваш гонорар будет исчисляться лишь в денежном эквиваленте. Я ни при каких условиях не стану спать с вами или ублажать вас каким-то иным способом. — Взгляд мисс Вальдан скользнул по Гейбриелу, задержавшись на его бедрах. — И не важно при этом, насколько велика выпуклость на ваших штанах. Так что — по рукам?

С трудом подавив желание посмотреть вниз, Гейбриел коротко кивнул:

— К вашим услугам.

Глава 3

— Готовы? — спросила Мадлен, беря шляпку из рук Кентербери.

Опирающийся плечом о косяк двери Хантфорд бросил на женщину гневный взгляд. Его лицо утопало в тени, поэтому Мадлен вряд ли смогла бы прочитать его выражение.

— Но я ведь здесь, не так ли?

Мадлен закрепила шляпку на голове.

— Можете злиться и дальше. Это добавит вам солидности.

Гейбриел не отреагировал на ее шутку. Мадлен открыла было рот снова, но промолчала. Не стоит его очаровывать. Пусть злится и хмурит брови сколько угодно. Она вовсе не обязана поднимать ему настроение.

Наверное, ей не следовало вчера мучить его. Но Мадлен показалось, что проще показать, как она будет уговаривать людей, нежели спорить. Но если честно, высокомерие Хантфорда так раздражало, что ей захотелось немного сбить с него спесь.

Мадлен направилась к Хантфорду, стараясь ничем не показать, что от исходящей от него энергии волосы на ее затылке встают дыбом, а по спине пробегает дрожь. Он не обладал особенной красотой, но Мадлен была знакома с достаточным количеством мужчин, чтобы понять: без одежды он будет великолепен. И все же не поэтому сердце Мадлен начинало биться быстрее в его присутствии. Она спокойно прошла мимо стоящего в дверях мужчины, стараясь выяснить причину собственного душевного волнения.

Возможно, Мадлен беспокоил его взгляд, не покидающий ее ни на секунду и горящий отнюдь не вожделением. Она не привыкла к тому, чтобы мужчина не замечал ее красоты. Это ее нервировало. Мадлен не хотела, чтобы кто-то раскрыл ее тайны, которые она хранила глубоко в сердце.

За экипажем мелькнула тень — какой-то лакей спрятался за толстый ствол дуба.

Еще не успев осознать, что же именно привлекло в нем ее внимание, Мадлен подхватила юбки и бросилась на другую сторону улицы. Она привыкла доверять собственной интуиции. Шорох гравия подсказал ей, что Хантфорд последовал за ней. Мадлен не оглянулась в надежде на то, что полицейский будет молчать до тех пор, пока она не увидит спрятавшегося за деревом лакея.

Но она зря надеялась.

— Мадлен…

Лакей выскочил из своего укрытия и припустил вниз по улице.

— Генри! — позвала Мадлен в попытке заставить незнакомца обернуться. Но тот лишь ускорил бег. Мадлен понимала, что ей ни за что не догнать его. К тому же ей придется как-то объясняться с Хантфордом, что казалось весьма затруднительным. Поэтому она постаралась запомнить хоть какие-то детали: неловкие взмахи рук, манеру ставить ноги носками врозь, обувь. На лакее были сапоги превосходного качества. Новые, сшитые специально для него.

Обувь никогда не лгала. Парик и ливрею он мог взять где угодно. Но вот сапоги принадлежали лично ему и слишком бросались в глаза. Незнакомец не учел такой существенной детали, что ставило под сомнение его профессионализм.

Наверняка было ясно одно — никакой он не лакей.

Хантфорд смотрел на Мадлен так, словно она в одночасье лишилась рассудка.

— Я готова была поклясться, что это тот лакей, которого я отправила доставить письма. Но я, должно быть, ошиблась. — Делая вид, что она поправляет подол платья, Мадлен изучала траву на том месте, где стоял незнакомец. Сильно утоптана. Значит, он стоял здесь какое-то время и ждал.

Если бы он оказался злоумышленником, она уже была бы мертва.

Мадлен вновь ощутила на себе обжигающий взгляд Хантфорда.

— Вы часто бегаете за слугами?

Он слишком наблюдателен.

Мадлен вскинула бровь.

— Только если они унесли с собой столовое серебро.

Как она и надеялась, Хантфорд отвел взгляд и осмотрел улицу.

— Хотите, чтобы я его догнал?

Мадлен покачала головой. Если незнакомец вернется, она будет готова к встрече с ним.

— Я ошиблась. Генри ниже ростом.

Она пересекла улицу и забралась в экипаж.

— Лентон, Биллингсгейт и Уэзерсли возглавляют список, — произнес Хантфорд, усаживаясь напротив Мадлен.

Женщина кивнула. Она была уверена, что, несмотря ни на что, Хантфорд не забудет о данном ему поручении.

— Мне принесли выписку из книги ставок.

— Что вы знаете об этих людях?

— Вы получили список имен сегодня утром. Что удалось выяснить вам?

Хантфорд пожал плечами.

— Лентон молод и помешан на лошадях. Он получил большое наследство от бабки со стороны матери. Биллингсгейт — игрок. Он постоянно балансирует на грани нищеты и богатства. Об Уэзерсли удалось узнать немного. Лишь то, что он в возрасте и питает слабость к хорошеньким женщинам. А что известно вам?

Мадлен не видела смысла в том, чтобы скрывать информацию, полученную с помощью деликатно задаваемых вопросов.

— За последние несколько недель Уэзерсли выиграл больше, чем проиграл. Он предпочитает фараон[1].

— Вы с ним знакомы?

— Поверхностно. Встретились в парке на прошлой неделе. Он обворожителен, но весьма холоден.

— В каком смысле холоден?

Мадлен заметила, что пальцы Уэзерсли еле заметно сжимались, когда кто-то до него дотрагивался, но не могла объяснить своего ощущения. Как и того, что в беседе он постоянно старался возвыситься над всеми.

— Да какая разница? Меня интересует состояние его счета.

Хантфорд откинулся на спинку сиденья, однако расслабиться у него не получилось.

— Значит, победитель не обязательно должен вам нравиться?

Мадлен усмехнулась. Правительство поручало ей соблазнять мужчин с того самого момента, как ей исполнилось четырнадцать лет. Так что все романтические чувства и эмоции давно умерли.