Бесенок (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

Поначалу она просто собирала для него слухи и сплетни. А потом перешла к более тонкой агентурной работе — к распространению этих самых сплетен. Нужных и правильных. Особенно после разговора на чистоту и заключения долгосрочной сделки.

Тут вот какое дело было…

Да, в отдельных случаях кормилицы могли стать аристократу чуть ли не второй матерью. Но это было не правило. И уж точно не в отношении царской семьи. Так что будущего у Арины ясного не имелось. Еще год-другой, может третий, и как Алексей подрастет — отчалит она на какие-то второстепенные роли. А то и вообще подальше отошлют. В глушь. Понятное дело — отправили бы не на хлеб и воду, а озаботились бы благополучием. Но это не то, чего она желала. Ей нравилось крутится в этом мире сплетен и интриг, а там, где бы она оказалась, это вряд ли имело бы тот же масштаб, что и в Москве, да еще в окружении царской семьи.

Царевич же ей это самое будущее пообещал. И она стала отрабатывать честно его и ответственно. Сохраняя, впрочем, свой «камуфляж» для всех остальных.

Вот и сейчас Арина постаралась и донесла до Натальи Алексеевны слухи о ее племяннике. Правильные. И в самые сжатые сроки. Хотя Лопухины и Патриарх старались глушить лишнюю болтовню о событиях вокруг царевича. Да и сама Наталья им не интересовалась от слова вообще… однако услышала. Поначалу отмахнулась как от дури. Но тут услышала вновь и вновь, уже от других людей и в ином контексте. Оттого и не усидела. Любопытство взыграло, и она решила на все своими глазами посмотреть….

Когда Алексей вошел к маме там шла классическая светская беседа. Евдокия Федоровна и Наталья Алексеевна едва не шипели друг на друга. Но с улыбкой. И обмениваясь вполне вежливыми фразами. Обе не сильно рвались друг с другом пообщаться, но просто так отмахнуться не могли.

Царица имела определенный формальный статус. Все-таки жена царя и мать наследника престола. Но все в Москве понимали, насколько ее положение крепко держится. На соплях. Причем даже не высушенных. Поэтому уважения формальное оказывали, однако реального влияния она практически не имела. Милославские и их клиентела рассматривали ее лишь как выгодную им, но зависимую фигуру, возможно даже одноразовую, отчего и вели себя с ней соответствующе. Сторонники же Петра — терпели, просто терпели. Остальные наблюдали за тем, чем все это закончится.

Наталья Алексеевна напротив официальный статус носила весьма условный. Да, сестра царя, но не замужняя, хоть и в годах. Этакая перезрелая старая дева, место которой по-хорошему в монастыре. Тем более, что сестер у Петра хватало. И далеко не все из них, оставаясь старыми девами, вели себя также непотребно и распущенно в представлении поборников старины. Однако влияние на брата Наталья имела исключительное. И могла утопить любого, кто вякнул бы на нее что-то не то. Вообще любого. Оттого с ней были вынуждены все считаться.

Больше того — судя по поведению тети и мамы сразу бросалось в глаза — не Евдокия в этом помещении главная. И не она «командует парадом» этой встречи.

Строго говоря какой-то серьезной антипатии между ними не имелось. Им нечего было делить. Но Наталья всецело разделяла увлечения брата и считала Евдокию неудачным выбором из-за того, что та пыталась «загнать Петра в стойло», отвратив от его страстей. Иными словами — упрямой дурой. Царица же полагала Наталью если не шлюхой, то дамой явно «не тяжелых» нравов и моральных ценностей. И считала, что та дурно влияет на мужа.

В остальном же…

Впрочем, остальное не имело значения в подобном конфликте.

— Мама, ты посылала за мной? — спросил Алексей входя.

— Да. С тобой хочет поговорить твоя тетя.

— Наталья Алексеевна, — кивнул максимально вежливо царевич. — Не ожидал, что ты почтишь нас своим визитом. Рад, очень рад, что ты нашла время и навестила нас.

Сестра царя удивленно вскинула брови. Она не имела большого опыта общения с племянником, но уж что-что, а манеру общаться его помнила. И она была определенно иной. Куда менее приятной. Впрочем, быстро взяв себя в руки, она поинтересовалась.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Как проходит твоя учеба? Слухами вся Москва полнится. Иной раз послушаешь — словно и не об учебе речь идет. Вся столица о тебе переживает и волнуется.

— Это отрадно слышать. Учеба мой протекает хорошо, но мало.

— И как это понимать?

— Языки учу прилежно. Но арифметики, истории и географии оказалось явно недостаточно. Месяца не прошло как я их освоил в преподаваемом объеме и теперь простаиваю. Вон — от скуки с Никифором в шахматы играю. Хотя я просил маму найти мне учителей, чтобы продолжить освоение этих наук, но покамест не вышло.

— Отчего же не вышло? — спросила Наталья Алексеевна, хищно прищурившись.

— Ей кто-то присоветовал, что надобно мне книги духовные читать, а не цифирью баловаться. Да и, по правде сказать, сильных учителей в тех премудростях в Москве еще поди — сыщи. Во всяком случае я так понял. Хотя, возможно, по малолетству что-то не разобрал.

— А Славяно-греко-латинская академия? Разве там нет?

— Я того не ведаю.

— Хм… — занятно, произнесла тетя и подошла ближе. Обошла вокруг племянника и спросила из-за его спины.

— А отчего же ты жаждешь далее арифметику учить и прочие названные науки? Иные дети радуются тому, что учебы меньше им достается.

— Да как тут радоваться? Отец мне завещал сие изучать. По недоразумению и обыкновению нарезали мне самые основы, не ведая о моих способностях к сим наукам. Ну изучил я самые азы. Но токмо разве в этом заключалась воля родителя? Мню — он хотел бы, чтобы я учился так хорошо, как это можно. А я, получается, простаиваю впустую. Языки — дело важно, но отец кораблями дышит. А там же без математики никак нельзя. И механики. Однако и с ней беда — учителей не найти. Никогда бы не подумал, что в таком нехитром деле столько сложностей.

— Мне помочь эти все сложности разрешить? — холодно спросила Наталья Алексеевна у царицы. Явно намекая, что просто так это все не оставит.

— Я буду премного благодарна, — сдержано ответила Евдокия Федоровна. — У нас действительно возникли трудности с поисками достойных учителей. Оттого мне и присоветовали духовными книгами сына занять. Однако он их чурается.

— Отчего же? — поинтересовалась тетя уже у Алексея. Она тоже не сильно жаловала подобные книги, но ей было любопытно послушать ответ мальца. Который вот так вот — не моргнув и глазом — уже сдал царицу. Одно дело ведь слухи. И совсем другое — когда Наталья расскажет. Так, как она пожелает это все подать. Отчего Евдокия стояла бледная как свежий снег, прекрасно понимая, что ее положение и без того шаткое, совсем испаряется. Прямо на глазах.

— Я их честно пытаюсь понять, — ответил царевич, — но ни духовник, ни мама не желают мне должным образом объяснить трудные места. Сам же я юн и опыта жизненного для того почти не имею. Оттого словно тарабарщину эти книги читаю. Слова прочитать могу, а смысла уразуметь — увы. Например, прелюбодеяние — это что? Мне как-то странно, околицей сие пытаются объяснить. Предлагая принять на веру, что это зло. Я бы и рад, но как? Мне бы это дело по юности и неразумности моей все детально осмотреть, а лучше пощупать…

Алексей это сказал все «на голубом глазу», без тени улыбки. Максимально серьезным и обстоятельным тоном, на который был только способен. Однако все присутствующие заулыбались или засмущались. Наталья Алексеевна от таких слов даже засмеялась. Искренне и задорно. Царица же залилась красной, прикрыв лицо руками…

— Что же, — отсмеявшись, заявила тетя, — вполне разумно.

— Но… — хотела возразить царица, однако, Наталья Алексеевна жестом остановила ее.

— Алексей прав, он слишком юн для таких трудных и сложных философских текстов. Да и желание брата моего понимает верно. Он действительно желал бы увидеть в сыне доброе знание арифметики, механики и прочих пользительных для его дела наук. Душеспасительные книги хороши, но читая их корабли строить не научишься.

— Я делаю для этого все возможное, чтобы помочь претворить в жизнь желание мужа. — скрипнув зубами, ответила Евдокия.