Ведьма полесская - Виталий Кулик

Люди широким кольцом обступили зверя.

— А волк-то — не сеголеток. По всему видать: матёрый. Что ж он так легко дался собакам? — с ноткой сожаления спросил Андрей, глядя на израненного волка.

— Да-а, — тихо протянул Прохор, — такие в вожаках ходят, да, кажись, отгулял казак жизнь свою вольную.

Осмотревшись вокруг и подойдя вплотную к зверю, Прохор уже с уверенностью сказал:

— Не мог он в полную силу за себя постоять. Гляньте, как ноги задние вывернуты, да и следы вон на снегу говорят, что перед этим попало сильно ему по хребтине. И пока непонятно кто его так приголубил — кабан иль медведь. Во всяком случае, заполз бедолага в заросли, надеялся раны зализать да побегать ещё по лесным просторам. Только вот сломанный хребет не залижешь… Собаки прямо-таки выволокли его из убежища. Да-а-а… не повезло тебе, волче.

Люди плотнее обступили истерзанного зверя, и всем собравшимся почему-то вдруг стало жалко умирающего волка. В его угасающих глазах не было больше ни враждебной ярости, ни страха перед окружившими его врагами. На гордой морде истекающего кровью волка отражалось лишь глубокое презрение к лающим победителям.

В народе иногда можно услышать историю о том, как плачут животные, но почти никто никогда этого не видел своими глазами, поэтому все считали такие истории выдумками чудаков. И каково же было потрясение людей, когда все явственно увидели, как из желтых глаз волка на снег упала одна единственная капля. Может это был растаявший снег, а может и слеза — никто с полной уверенностью сказать не мог. Но всем почему-то подумалось, что если это была и слеза, то волк плакал вовсе не от боли и тем более не от страха…

Безмерная печаль в желтых глазах зверя начала медленно, но неотвратимо покрываться пеленою безразличия, которая холодной ладонью закрывала и саму жизнь. Ах, как же не хотелось умирать в самом расцвете сил! До последнего момента в печальных глазах ещё теплилась надежда! Но неумолимая пелена небытия заслонила и эту последнюю искорку, навсегда оставив лишь выражение скорби. Безграничной скорби… Не бегать ему больше по заснеженным полям, не трепетать от охотничьего азарта, не испытать счастья заботы о щенках-малышах. Что ж, оборвалась жизнь волчьего вожака. Не в пору оборвалась! Не успел вволю нагуляться! Слишком смелым и отчаянным был атаман…

Прохор грустно вздохнул.

— Нехай пока тут лежит. Никуда он уже не денется, а нам дальше идти надо. Да смотреть в оба теперь, — предупредил он всех, но ещё раз глянув на умирающего волка, тихо добавил: — С лихвой настрадался, надо избавить его от мучений. Лазбень… ты знаешь, что делать.

— Ага, — с готовностью согласился мужик, вытаскивая из-за кушака топор и приближаясь к волку.

Есть в мужицком лексиконе такое слово «хрясь», означающее сочный размашистый удар. Именно хрясь и раздалось в затихшем лесу. Жуткий звук вобрал в себя и глухой удар обуха по голове, и треск костей, и громкое непроизвольное клацанье зубов от обрушившегося удара, и старательный резкий выдох человека: «Ы-ых!». Такая вот незавидная кончина выпала на долю лесного смельчака.

Несколько мгновений люди ещё стояли в задумчивом молчании. Глядя на бездыханного волка, они почему-то на этот раз вовсе не разделяя неистового торжества своих друзей — собак.

Ещё раз проверив есть ли порох на полках в кремниевых ружьях, охотники начали осторожно продвигаться дальше по лесу. Немного удалившись от оставленного волка, мужики опять спустили собак с поводков. Теперь собаки вели себя ещё более настороженно.

Вскоре охотники увидели место, где волки зарезали дикого кабана.

— Долго серые возились здесь с ним. А кабан-то толк в обороне знал. Глядите, Андрей Семёнович, как вытоптан снег у этого дерева… — молодой охотник указал рукой на комель вековой сосны. — Когда волки начали наседать со всех сторон, и стало ясно, что убежать от них не удастся, кабан искал защиты у дерева. Прижавшись задом к толстому стволу, он в какой-то мере обезопасил себя с тыла. И это была его последняя и отчаянная попытка спастись… — Прохор по ходу тихо растолковывал паничу то, что видел на снегу.

— А вон там стая всё же и завалила свою добычу, — сказал в свою очередь Андрей, указывая чуть дальше на большое кровавое пятно и клочья шерсти вокруг.

— Точно. Если уж стая почувствовала скорую расправу — ни одно дерево уже не поможет.

Приблизившись к кровавому месту, охотники наконец-то увидели здесь и следы медведя. Догадаться, что тут произошло дальше, было нетрудно.

Видимо, когда стая уже начала рвать издыхающего кабана, в их трапезу вмешался медведь. Завязалась схватка. Каждая из сторон знала, чем и ради чего рискует. И победа досталась тому, у кого другого выхода просто не было — или пан или пропал.

Андрей сам всё это понял и возбуждённо произнёс:

— Заявился косолапый без приглашения на пир, да ещё и кровавый хоровод устроил.

— Ага, почитай, так и было. Дал по хребту самому смелому, а остальные, покружив вокруг да попробовав на зуб крепость медвежьей шкуры, решили, что своя шкура всё ж дороже.

— И тушу утащил в более укромное место. Волкам такое не под силу.

— А им это без надобности. Где завалили, там и проглотили. Благо вокруг всё их владения. Хозяевами, значит, себя чувствовали. Ан, нет! Не вышло! Ещё один владыка объявился. Да только и на этого владыку управа найдётся. Я верно говорю, Лазбень? — спросил Прохор у подошедшего мужика.

— Дык… видать, так. А як же ж инакше? — не поняв суть вопроса, смущенно ответил Лазбень, а потом, заметив кровавое пятно, с неподдельным удивлением спросил: — О, а де ж кабан девся?

— За волками погнался, — усмехнулся Прохор.

Тоже не скрывая улыбки, Андрей с интересом глянул на чудаковатого мужика. Подошли и остальные селяне.

Пока охотники разглядывали следы да тихо переговаривались, собаки с некоторой опаской, но подстёгиваемые охотничьим инстинктом, делали свою работу. Намного в стороне от того места, куда были обращены настороженные взоры людей, лесную тишину опять разорвал их яростный лай, временами переходящий в надрывный рёв, и на этот раз прерываемый грозным звериным рыком. Теперь никаких сомнений не было: собаки нагнали спешно уходящего медведя.

И снова продираясь сквозь заросли и петляя средь толстых стволов вековых деревьев, люди бросились на шум.

Охотничьи собаки, обнаружив грозного и незнакомого зверя, сначала держались на почтительном расстоянии, оглашая округу своим лаем и оценивая на что способен этот зверь. Но, видя перед собой неповоротливого увальня и подбадриваемые своим численным превосходством, они быстро осмелели. Наиболее ярые уже решались по волчьей тактике, напав сзади, тоже проверить на зуб крепость медвежьей шкуры.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});