Ускоряющийся - Михаил Рашевский

Ноги и особенно колени разболелись, словно он только что сделал кросс. Впрочем, так почти и было: надо же, как он, оказывается, может бегать стометровки! Не ожидал, не ожидал. Нет, даже не так: вау, он, оказывается, умеет бегать!

А всё же успел на автобус! Вон, кстати, и приятная для лицезрения девушка. Если бы не так болела голова, он бы даже привычно залюбовался ею. Но увы. Просто раскалывалась! Какое там «любование»? Пришлось вновь закидывать в рот анальгин и спазмалгон. Еле утихомирил.

* * *

Его появление на работе мало кто заметил. Значит, сделал вывод Дима, он очень хороший работник. Ведь когда не замечают айтишника? Когда в нём нет потребности. А когда в нём нет потребности? Когда всё работает как часы. А когда всё работает как часы? Правильно, когда никто не работает. Но в этот раз повезло: ни разу за два дня, когда он отсутствовал, не падала сетка, не перегорал нигде контакт, и у всех открывалась «Косынка».

Охранник всё так же, как всегда, равнодушно скользнул по нему взглядом, когда Дима «пикнул» пропуском на турникете. Полузнакомые из соседних фирм на этаже вяло дёрнули головой вверх-вниз, когда все собрались у лифта. На самой фирме же девчонки-бухгалтерши и менеджеры простенько «приветились» или салютовали, но и только. Кажись, даже не рады были, что пришёл. «А почему не рады, сейчас и проверим», — злорадно про себя пообещал Дима.

Их фирма занимала целое крыло бывшего административного здания бывшего же завода. Нынче и завод превратился в сборище складских помещений, и административное здание — в офисный центр. Внутри всё обшили панелями и профнастилом, монструозные стены и потолки скрыли пластиком, поставили новую сантехнику. А вот сети остались те же, что и двадцать, и тридцать лет назад. До их шестого этажа частенько вода и не добивала, а электричество, бывало, вырубало и на целый день. Арендную плату же только повышали. В общем, как везде и всегда: бедлам. Неандертальцы в подгузниках.

Дима привычно прогнал проверку серверов, врубил обновления. Вывел на экран историю скачанного… нда-а-а. Хорошо, что у них безлимитка. Шеф с его увлечением онлайн-играми иного и не признавал.

«А это что? С какого сайта?.. Ух, что вытворяют! Ох ты, как выкручиваются! Тэээкс, сайт — в чёрный список и блокировку, но себе — в избранное. Гуд!» — таким макаром параллельно диагностике системы Дима разобрался с нарушителями и историей скачки. Понятно теперь, почему никто не рад его приходу: эти два дня они качали без ограничений и втыков. Вот, до чего оборзели: слушали радио онлайн!

Ну да ладно, это не так страшно.

Дима выбрался из своей каморки, чтобы нанести визит вежливости шефу — и нос к носу столкнулся с Ирочкой из менеджерского отдела. Та было струхнула: она боялась, что из серверной выйдет не только Дима, а и сам шеф. Она как раз на цыпочках кралась по коридору: в который раз опоздала, и, дабы не получить втык от начальства или — ещё хуже — чтобы шеф за постоянные опоздания не лишил премий и бонусов, она шла на всяческие ухищрения.

О, Ирочка из планового! Дима её не просто обожал — он был в неё влюблён той тайной платонической любовью вечного «хорошего друга из френдзоны». Все её называли «Ирэн», она сама просила так себя называть, но только Диме позволялось называть её настоящим именем. Почему так? Потому что рабочее место и компьютер Ирэн были в самом углу менеджерского отдела. Ограждённый перегородками, он был похож на маленькую келью. А Ирэн любила социальные сети. Но у них на фирме эти сети были под запретом. А кто властитель сетей и доступов? Увалень «Димасик», как она его называла. Лёгкий поцелуй, позволить задержать у себя на талии руку чуть подольше, лучезарно улыбнуться — это несложно. Зато только у неё теперь и Одноклассники есть на компьютере, и Твиттер, и даже ЖЖ. А у «Димасика» — бурные эротические фантазии.

— Привет! Ты где пропадал? — громко зашептала Ирэн. Она быстро на ходу чмокнула его в щёку.

«Кажется, она единственная нуждалась во мне и беспокоилась! Ах, Ирэн, любовь моя!»

— Шеф у себя? — она покосилась на дверь, мимо которой как раз шла. Дождалась утвердительного кивка, улыбнулась. — Зайдёшь? — кивнула на свой отдел. — Только кофе прихвати, хорошо? Спасибки! — и она победно нырнула за спасительную дверь.

Сергеич зевал в три горла, что-то смотрел на iPadе и чёркал в ежедневнике. На то он и шеф, чтобы делать три дела сразу. У Димы такое удавалось только в туалете.

— Отдохнул? — бодро спросил шеф.

— Типа того.

— Ну и молодец!

Вот и поговорили.

— Спасибо! — промямлил Дима, уже ретируясь. — За…

Но шеф уже с кем-то громко разговаривал по телефону:

— Алё! Алё, Копатыч? Дароф, лысый хрен. Ну чё, как там оно воно ничего?

Махнул только Диме, мол, давай, всё нормально, позже поговорим, а сейчас не мешай. И ладненько!

А сейчас — кофе и сигареты! В смысле, он же обещал Ирочке кофе? Вот и принесёт. Лишний раз намиловаться тайной страстью — это завсегда приятно!

Кофейный аппарат стоял чуть ли не у входной двери в их фирму, а отдел Ирочки — в самом конце коридора. То есть до двери — метров тридцать. И к аппарату, мерно чеканя шаг, неотвратимо приближалась Нонна Оттошминальдовна, бывшая парторг этого вот завода, а нынче — рядовая бухгалтерша в их фирме. Лом-баба, как её окрестили на фирме. Вечноголубой парик, словно у старой Мальвины и монструозные очки в роговой оправе. Никогда не улыбается. Зато смотрит так, что тело само пытается встать по стойке смирно. Шеф её иногда на переговоры берёт. Её потенциальные заказчики боятся, при ней не решаются спрашивать про скидки и не пытаются юлить. Кролики перед удавом.

Был у неё с кофейным аппаратом конкретный бзик: она обязательно прочитывала все названия предлагаемых напитков, щуря глаза и шевеля губами. Хотя названия эти не менялись годами. Но всё равно, раз за разом — долго, придирчиво выбирает, что сегодня с утра выпить. И всегда тыкает морщинистым пальцем в «горячий шоколад». Без исключений. С максимумом сахара. Минут пять толчётся у аппарата — и всегда берёт одно и то же.

«Так что, дабы не терять попусту время (ведь там Ирочка ждёт кофе!), делаем раз», — Дима свершил один из необдуманнейших поступков: он обогнал Лом-бабу и успел втиснуться между ней и аппаратом. Чем неминуемо навлёк на себя все кары небесные и бывшепартийные.

— Драсть, Нон-н-на Оттомнэмнэмнэльдовна, — неожиданно заикаясь и привычно комкая непроизносимое отчество Лом-бабы, Дима жалко улыбнулся. — Я б-быстро-пребыстро. Просто т-там…

Если бы презрение имело массу, сейчас перед Димой быстро росла бы куча этого самого презрения. Нонна молчала, но так красноречиво, что мама не горюй! Дима стушевался, засуетился, еле вставил с пятой попытки купюру в купюроприёмник, чуть не промахнулся с выбором напитка, едва не взвыл, как долго это всё готовилось. Но вот хрюкнуло, крякнуло, булькнуло — и Дима достаёт картонный стаканчик. Рассыпаясь в невнятных благодарностях, он поспешил прочь, стараясь оказаться от аппарата и Лом-бабы как можно быстрее и как можно дальше.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});