Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Саша, — удивилась сестра, — ты был здесь всю ночь?
— Да, но я только что проснулся. А что с мамой?
— Всё будет хорошо… Всё будет хорошо…
Сюда вошёл и Роман. Было видно, что и он не спал.
— Давайте помолимся, — предложил он.
Они подошли поближе друг к другу и склонили головы.
— Отец, — начал Роман, — мы сейчас очень нуждаемся в Тебе. Мы терпим боль и страдания. Помоги через всё пройти. Подкрепи родителей. Прошу, не оставляй нас. Аминь.
— Аминь.
Роман и Лиза присели возле Сашки. Лиза, обнявши братца, обессиленно оглядела комнату, в которой они находились. Ее утомленный взгляд скользнул по часам, по диванам, креслам, камину, их портрету, окнам, в которые спешил заглянуть первый луч солнца, по шкафам и стульям, и остановился на колыбели.
— Роман, когда придёт дядя Вася, — сказала она, не сводя с неё глаз, — возьмите ее и вынесите в кладовую, в самый угол. — Едва ли она закончила, как за парадными дверьми послышался шум. — Это, наверное, он. Иди.
Рома вышел. Не прошло и двух минут, как дверь в гостиную распахнулись и сюда молча вошли Василий Павлович и старший Мохов, и вынесли деревянное изделие.
— Лиза, а почему они ее выносят? — спросил Саша.
— Так будет лучше, Сашенька… — тяжело вздохнула девушка. — Так будет лучше…
Наступил сентябрь, первый месяц золотого и тревожного времени года. Первые деньки еще никак не выдавали смены природного настроения: смятения и умиротворенность, щедрость и розга ожидались впереди. А пока люди занимали свои умы совсем другими суждениями.
Во дворе знакомой нам усадьбы стояла повозка. Василий Павлович погружал туда чемоданы, узелки и бумаги.
На порог вышла вся семья Моховых. Они провожали Романа в Москву. У студента закончились каникулы, и он возвращается в университет.
— Прощай, Рома! — первой нему подошла Лиза и обняла его. Она была освещена милой улыбкой, а волнистые волосы оплели ее голову и шею так, что девушка, казалось, дышала свежестью. Ростом сестра была ниже на две головы, поэтому, чтобы обнять Романа, ей пришлось стать на цыпочки. — Будь тверд и мужествен, — кротко прошептала она ему на плече.
Тут же к ним подбежал Сашка и обнял их вместе:
— Приезжай быстрее обратно! И купи мне тетради. Я тоже буду учиться как ты.
Затем Роман подошёл к матери. Она было ещё бледна и слаба. По рекомендациям врача, Елизавета ее лечила. Лидия Ивановна проведывала женщину. Нельзя было не заметить улучшений: она уже понемногу выходила на улицу, улыбалась и подбадривала всех.
— Мне очень жаль, что я покидаю тебя в этот час… — признался старший сын. — Буду молиться за вас…
— Сыночек, — оборвала его Наталия Михайловна, прильнув к сыновьей груди. — Езжай с Богом и ни о чем не беспокойся. Нас ведет Пастырь. Все что ни происходит, происходит под Его контролем и по Его воле, — она выпустила сына из объятий и, держа его за руки, смотрела на него, как будто пытаясь запомнить каждый штрих. Измученные глаза умоляюще бегали по лицу сына и как будто кричали: «Останься, не уезжай!» Но матери нужно было возобладать над собой. Сознание напомнило ей, что и это идет на благо. Печальные мысли убежали прочь и, облегченно просияв, Наталья Михайловна, ласково прикоснулась к щеке первенца. Наконец, она и вовсе не задерживала Романа. Он подошел к отцу.
— Пусть Господь будет с тобой, сын, — пожал Федр Николаевич сыновью руку и похлопал его по плечу. Отец и сын. Они долго ещё находились в таком положении, глядя друг другу в глаза. Это было больше, чем какие-либо слова и красноречивые пожелания.
— Всё готово! — подойдя, сообщил дядя Вася. Отец кивнул ему в знак понимания, и сторож вернулся к лошадям, усевшись на козлы.
— Ступай … — отпустил сына Федр Мохов.
Роман спустился на одну ступеньку, оглядывая каждого. Вскоре он развернулся. Сцены расставания были ему особенно тяжелы. Он должен покинуть их на год (на период обучения и работы по профессии) и только письма и молитвы будут его связывать с родным кровом через тысячи верст. Старший Мохов рывком пошел к повозке и сел.
— Но! — приказал лошадям Василий Павлович, и те покорно начали свой шаг.
— Погодите! — закричала Марья Петровна, выбегая из дома. — Ромочка, подожди!
— Что там ещё? — остановил лошадей дядя Вася, немного негодуя.
— Да подождите! … — женщина, переводя дыхание, очутилась у повозки. — Рома, так пирожочки! Ты забыл? Я только что из печи вынула. Вот, держи, — протянула она небольшую корзинку, укутанную полотенцем, в салон.
— Няня, — сказал тронутый юноша, принимая корзинку, — спасибо вам! — он взял ее руку. — Прощайте. Мне вас будет не хватать, — он тут же выглянул из повозки и, обращаясь к своей семье, всё также стоявшей на лестнице, крикнул: — Прощайте! — и помахал рукой. Все Моховы ответили ему такими же взмахами и улыбками.
— Едем, Василий Павлович, — приказал Роман, усевшись обратно.
Дядя Вася снова дернул вожжи. Повозка тронулась и вскоре исчезла за воротами.
III
Первые две недели сентября почти не отличались от августа. Правда, молчаливое переливание из одного сезона в другой ознаменовалось волной бешенных, крикливых переворотов. В СССР началась новая реформа, жестокая и кровавая.
К семи часам утра, к воротам усадьбы Моховых подъехал грузовик и несколько повозок. Из кузова грузовика выскочила пара ретивых солдат. Они с легкостью вскарабкались и перебрались через забор. Оказавшись во дворе, раскрыли ворота и впустили всю эту процессию внутрь.
— Эй-э-э! — начал было останавливать их Василий Павлович, выбежавший из кладовой. — Вы куда это? Кто вам позволил?
— Уймись, старик! — оттолкнул его один из солдат. — Делом занимаемся. Ради твоего же блага!
— Да оставь ты старикашку! — надсмеялся другой. — Дурной ведь! Не поймет.
— Ты, товарищ, служишь Советскому союзу? Или как? — присоединился к ним третий.
— Чего? — не понял дядя Вася.
— Ну, что же я вам говорил? — отметил снова второй. — Э-э-й! Рябяты! Айда сюда, старика непросвещенного просвещать! — крикнул он остальным солдатам, которые слизали с грузовика. Никто из них не был прочь поучаствовать в этом, поэтому все отправились на товарищеский призыв. Там вскоре собралась немалая компания. Найти что-то в глубинке интересное для молодых ребят, пышущих здоровьем, гордостью и энергией, было не так-то просто. Они ловились за любую физиономию, лишь бы та потешила их глотки хохотом. Нельзя сказать, что парни были в этом виноваты. Такова была ситуация, такова была история, такова была жизнь.
— Развлекаться вы будете после! — холодным властным голосом сказал им командир. В
- Обмененные головы - Леонид Гиршович - Историческая проза
- Еретик - Мигель Делибес - Историческая проза
- Мария-Антуанетта. С трона на эшафот - Наталья Павлищева - Историческая проза
- Аттила. Предводитель гуннов - Эдвард Хаттон - Историческая проза
- Сиротка - Мари-Бернадетт Дюпюи - Историческая проза
- Непридуманные истории - Алла Крымова - Прочая религиозная литература / Русская классическая проза
- Моя мадонна / сборник - Агния Александровна Кузнецова (Маркова) - Историческая проза / Прочее
- Тайна пирамиды Сехемхета - Георгий Гулиа - Историческая проза
- Игры писателей. Неизданный Бомарше. - Эдвард Радзинский - Историческая проза
- Царство палача - Эдвард Радзинский - Историческая проза