Огненный цветок - Линда Инглвуд

Тут учтиво улыбающийся официант опустил на стол поднос с вкусно пахнущим горячим блюдом. Дженифер вопрошающе уставилась на поставленную перед ней тарелку. Неужели это жареная змея в кусочках молодого бамбука? — подумала она.

— Не бойтесь, — пояснил профессор, словно прочитав ее мысли, — это не змея, а всего лишь говядина с цветами хуа-хуа.

Дженифер принялась за еду.

— С упорством педагога я продолжаю свой рассказ, — промолвил Норберт Стоун, взявшись за нож и вилку, — потому что у вас светлая голова, и все, что я расскажу, вы сможете затем использовать в работе.

— Да, пожалуйста,— откликнулась она, смакуя необыкновенно вкусную говядину, щедро сдобренную экзотической приправой.

— Греки считали змею символом возрождения, обновления жизни. Они изображали Бога врачевания и целителя болезней Асклепия с жезлом, обвитым змеями. Священный змей Эрихфоний, сын Богини Земли Геи, был спутником Афины-Паллады. Африканские народы сооружали специальные храмы для змей и приставляли ухаживать за ними жрецов.

— Как это... ухаживать? — спросила Дженифер.

Норберт Стоун довольно хмыкнул.

— А, вот видите? Все-таки вы змей хоть чуточку, но побаиваетесь. Сохранилось свидетельство путешественников XIX века, попавших на Гвинейское побережье, в город Вайда. Там стоял храм для змей высотой восемь метров и двенадцать метров шириной. Он представлял собою сооружение из глины, сухой травы и веток. Через две двери храма вползали и выползали змеи. Всякий, кто встречал змею, падал на колени, бережно брал ее в руки и относил в храм. Тот, кто осмеливался причинить ей вред, карался смертной казнью.

А вот в Средней Азии змей не любили, считали их порождениями злого духа Аримана.

В основе примет, связанных со змеями, лежат их поразительные способности... Например, они легко воспринимают тепловые излучения, прекрасно ориентируются в темноте, безошибочно находят добычу.

Дженифер отодвинула от себя пустую тарелку.

— Вы увлеклись, уважаемый профессор, — сказала она, мило улыбнувшись. — Ваш рассказ чрезвычайно интересен, однако прошу вас, попробуйте мясо, иначе оно совсем остынет...

Норберт Стоун подчинился, прервал поток красноречия и всерьез принялся за еду.

В ресторане звучала тихая музыка, приятно пахло восточными благовониями, на соседнем столике официант зажег две свечи.

Нам тоже не хватает свечей, подумала Дженифер, но тут же внутренне одернула себя. Видимо, за тот столик сейчас усядется влюбленная пара, рассчитывающая на романтический вечер. А они с профессором сегодня впервые увидели друг друга, так что до романтики им далековато.

— Мистер Стоун, еще в детстве я вычитала в одной книжке, что, оказывается, древние врачи знали, что змеиный яд — прекрасное лекарство. В малых дозах он не убивает, а утоляет боль, останавливает кровь...

У соседнего столика появилась пара, и собеседники, переглянувшись, чуть было не рассмеялись: так вот для кого зажигали свечи!

Дама была огромная, толстая, в розовом кружевном платье. Ее кавалером оказался молодой человек в черном строгом костюме, в белой сорочке с бабочкой. Его волосы, расчесанные на прямой пробор, блестели, как отлакированные.

— А знаете, милая Дженифер, мой пес Лопух, наверное, уже воет в полный голос, — тихо произнес Норберт Стоун и добавил: — Нам пора.

Он прикоснулся к ее локтю, и Джен показалось, что ноги у нее стали ватными. Но она, поборов робость, поднялась вслед за ним.

Покидая ресторан, Дженифер с сожалением подумала, что зря готова была посмеяться над толстой женщиной и ее спутником. Как знать, может быть, их тоже связывали нежные отношения.

Но почему она подумала «их тоже»? Разве с ней и Норбертом Стоуном это уже произошло?

Жизнь ее после этого изменилась в одночасье. Когда они приехали в его уютный дом, расположенный в респектабельном пригороде Линневорда, Норберт Стоун не стал тратить время на долгие расшаркивания и ухаживания. Девушка и глазом не успела моргнуть, как оказалась в его постели.

Профессор занимался любовью умело, был опытным партнером. К тому же он все время говорил ей самые нежные на свете слова, а слово «люблю» вообще произнес за ночь не менее сотни раз...

С псом по прозвищу Лопух, рыжим смешным кобелем, как, впрочем, и с самим профессорским жилищем Дженифер познакомилась уже утром.

Ах, какой же это был замечательный дом, весь уставленный цветами в горшках, заполненный массой забавных безделушек, собранных со всего света! На стенах специально выделенной для этого просторной комнаты, соседствующей с кабинетом, расположилась гигантская коллекция жуков и бабочек в застекленных плоских коробках.

— Мой энтомологический музей, — представил ей коллекцию профессор.

Дженифер минут сорок разглядывала диковинных бабочек — то громадных, с мужскую ладонь, то крошечных, словно лепестки мелких цветков. Они переливались всеми цветами радуги, сверкали, привлекая внимание. Некоторые были угрожающе красно-черных тонов... Ах, как великолепна и разнообразна в своей фантазии природа! — подумала она.

Профессор Стоун варил в кухне кофе и озорно кричал ей через весь дом:

— Ну и как моя коллекция?! Впечатляет?! Скажи, тебе у меня нравится?!

Она отвечала ему:

— Да! Да! Конечно...

Рыжий дурашливый Лопух вился у ее ног, тычась влажным носом то в ее колени, то в теплую ладонь. Его глаза сияли такой преданностью и радостью, словно он хотел ей сказать, мол, какое счастье, что ты у нас в гостях! Ты — лучшая из всех женщин, которые здесь бывали, оставайся с нами навсегда!

И она осталась. Через месяц профессор Стоун сделал ей предложение. Дженифер легко приняла его, это решение как бы само собой подразумевалось, к этому все шло. И когда подруга Салли спросила ее накануне свадьбы:

— Ты любишь своего седовласого Норберта?

Она, не задумываясь, ответила:

— Конечно, он замечательный человек.

Да, безусловно, она любила его. Правда, никакой сумасшедшей страсти и безумия между ними все-таки не было. В первую ночь он выложился, продемонстрировал все, на что способен, и дальше уже следовали одни повторы. Норберт действовал несколько однообразно, не выходя за границы собственного опыта. А Дженифер хотелось чего-то большего, хотелось праздника в постели. Но она стеснялась признаться ему в этом, а себе неустанно твердила, что профессор Стоун — это ее судьба.

Для свадебного путешествия они выбрали Мексику, штат Мичоакан. Так захотел Норберт.

— Я сделаю тебе такой подарок, о котором не смеет даже мечтать ни одна женщина Линневорда, — пообещал он.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});