Мореход - Александр Белый

На приёмах в высшем обществе было принято платки на голове развязывать и цеплять на шею, что проделал и я, после чего под кинжальным взором доброй сотни пар глаз, мы проследовали к одной из групп аристократов, стоящих в окружении матрон. Высокий, по местным меркам мужчина в тёмно–красной тунике, которому что‑то тихо сказал сопровождающий раб, был мужчиной лет тридцати пяти, с резкими чертами лица, горбинкой на носу и тяжёлым подбородком. Он, наконец, оторвал от моей девочки оценивающий взгляд и не менее внимательно посмотрел на меня.

— Рад, что вы приняли моё приглашение, господин Дангор, — сказал на удивление звонким голосом.

«Попробовал бы я не принять», подумалось мне. Между тем это приглашение соответствовало моим чаяниям и планам, поэтому учтиво поклонился и сказал:

— Для меня это большая честь, господин тригорнис.

— Мы в домашней обстановке, поэтому, называйте меня господин Грум.

— Благодарю, господин Грум.

— Какой интересный жемчуг! — вдруг воскликнула одна из матрон, заработав недовольный взгляд хозяина, — Выдайте секрет, где вы его приобрели?

— Госпожа? — спросил я, так как Илане по правилам местного этикета самостоятельно в разговор вступать было нельзя.

— Халила Грум, — подсказала та.

— Госпожа Халила, господа! Разрешите представить вам мою жену, Илану Дангор, — сказал и кивнул головой, разрешая ей говорить.

— Эти драгоценности, госпожа Халила, принадлежат нашей семье с незапамятных времён, и передаются из поколения в поколение старшей дочери в семье. Мне они достались после смерти мамы.

— Я вижу, милочка, что вы благородного сословия, но откуда вы родом? — к нам подошла и встряла в разговор благообразная старушенция.

— Мы горцы, — ответила Илана, на что собеседница удивлённо подняла брови, а некоторые присутствующие искривили рожи. Ещё бы, горцы здесь считались настоящими дикарями.

Хозяин дома вытащил меня из круга, подхватил под руку и пошёл по залу, лично представляя присутствующим. На лица память у меня хорошая, а на имена — не очень, поэтому спрятанный в специальном нагрудном кармане наладонник через специально вышитый на тунике золотой цветок с окошечком в центре, фиксировал всё и вся.

Во время перехода от одной собравшейся группы людей к другой, которые у высоких столиков наливались вином, адмирал не забывал задавать десятки разных вопросов, на большинство из которых мне приходилось чаще всего отвечать неправду.

— Кем был ваш отец? — спрашивал он.

— Военным вождём, — не сильно обманул я его, всё же командир отделения десантно–штурмовых войск, с пятидесятипятилетним сроком службы и немалым боевым опытом, это не хрен собачий, — Воинами были все мои предки, господин Грум.

— Значит вы потомственный воин, — кивнул он, — А почему у горца такая фамилия морская?

— А я из рода, жившего у горных озёр, там наша фамилия странной не считалась.

— Угу, угу, — кивал он, а я посматривал на Илану, которую обступили со всех сторон и женщины и мужчины, но она держалась стойко и улыбаясь, что‑то рассказывала.

Вскоре гостей собралось ещё больше, но адмирал что‑то оттягивал, задавал малозначительные вопросы и всё таскал меня по залу. Но вот вошёл худощавый мужчина с тонкими чертами лица и сединой на висках, которого не представили, но которому все без исключения уважительно кланялись. К нему подошла старушенция, собеседница Иланы, и они о чём‑то тихо переговариваясь, уселись за пустым низеньким столиком. Я так понял, что именно его все ожидали, так как теперь адмирал стал задавать самые интересные вопросы, из‑за ответов на которые, вероятней всего, меня сюда и пригласили. В–общем, на сегодня я был назначен клоуном.

Нас с Иланой усадили посреди зала, и начали дотошно расспрашивать о морском набеге на пиратский посёлок. Мне пришлось подробно рассказать официальную версию истории, кое‑что дополнила Илана и на шёпот «ведьма, ведьма», совершенно не реагировала, лишь мило улыбалась. Как позже выяснилось, было здесь много морских офицеров, а тот «незаметный» мужчина, который тихо сидел со старушенцией в уголке, оказался самим гордиархом Куяном, командующим морским флотом и родным дядей императора Абасса Первого.

Особенно всех поразило, что моя маленькая команда ринулась в океан на обычном рыбацком баркасе и, мало того, путь держали не в дневное время вдоль гряды островов, а круглосуточно и напрямик, через открытое море.

— Нет, не весь пиратский посёлок разгромили, это чьи‑то домыслы — отвечал я, — Но охранников дома Кровавого Капитана и караул на пристани вырезали весь, это два десятка пиратов. Да и как их не вырезать, если они вместо службы напились вина и спали.

После этих слов, адмирал зло зыркнул на одного из присутствующих, который втянул голову в плечи и опустил глаза, видать, и здесь с дисциплиной не всегда всё в порядке.

— Господин Дангор, — обратился он ко мне, — А вы не хотите уступить за вознаграждение захваченного в плен пирата, который тесть Кровавого Капитана.

— Господин Грум, я его уже уступил старосте посёлка Рыбачий, — улыбнувшись, ответил ему, — Всего за десять золотых, по цене рабыни, предназначенной для постельных утех.

— За сколько?! — воскликнул тот самый аристократ, который только что прятал глаза, — Да за него можно было выручить раз в десять больше!

— Поверьте, господа, после того, как я ограбил виллу, он никому не интересен. Его из плена не будет вытаскивать даже собственный зять, поэтому, больше десяти зеолов он не стоит.

— А это правда, что вы привезли три денежных сундука и целый корабль рабов? — спросила какая‑то матрона.

— Рабов было всего двенадцать, — ответил я, — девятерых я оставил себе, а троих продал соседу. Что же касается денег, то да, господа, отказываться не буду, немало привёз и золота, и серебра, и пачку ценных бумаг.

На самом деле этот набег принёс мне одну тысячу семьсот пятьдесят золотых, из них сотня ушла на премиальные — каждый из курсантов получил по двадцать зеолов. Но меня уже давно мучила мысль о том, как бы легализовать активы, изъятые из дома торговца Хартона, и нынешняя ситуация показалась наиболее удачной. Тем более, что несколько закладных на имущество каких‑то неудачников, проживающих в городах империи Ахеменида там были, почему бы не быть ценным бумагам, принадлежащим ростовщикам столицы Парсии?

— Там даже есть, господа, закладные на имущество некоторых жителей этого, Верхнего города, — заявил я.

— И что это за имущество? — спросил некий господин Чарун, чья фамилия мне была хорошо известна и чей голос был удивительным образом знаком, некогда слышал его через «жучок», прицепленный к окну кабинета Хартона.

— Закладные на два дворца и конюшни, — ответил я.

— Ух ты! — воскликнул кто‑то и спросил, — А кому они принадлежат?

— Господа, раскрывать эту тайну широкому кругу я не намерен. Прошу меня простить, но об этом будут знать лишь заёмщики.

— И как вы намерены поступить с этими ценными бумагами? — угрюмо спросил Чарун.

— Обычным порядком, — я передёрнул плечами, — Человек брал деньги в долг, на что‑то рассчитывал, значит, собирается его вернуть, не так ли?

— Но он же не лично у вас брал в долг?

— А это не имеет значения, — мягко улыбнувшись, корректно ему ответил, — Ценные бумаги я взял законно на меч, поэтому, когда придёт срок, они будут предъявлены к выплате. Или я что‑то не так говорю?

— Да всё правильно, никто не спорит, — махнул рукой адмирал и украдкой взглянул на именитого гостя, который слушал разговор очень внимательно, — А теперь расскажите, господин Дангор о своих приключениях на Севере. Об уничтожении банды каторжников и возврате казённого серебра даже на докладе у императора говорили.

Расспросы–рассказы закончились, когда всех присутствующих пригласили в соседний зал за накрытые столы, ломившиеся от различных яств. Тьма космоса, такого бескультурья в приёме пищи в аристократическом обществе мы даже представить себе не могли. Многие высокородные себе пищу в рот запихивали руками, а обпившись и объевшись, бежали в соседнее помещение, где за ширмой освобождали место в желудке для очередной порции новых вкусностей. В–общем, ужас.

Возможности тихо сбежать нам с Иланой не представилось, поэтому застряли мы здесь до утра. Любезный адмирал нам даже выделил гостевую комнату и оставил ночевать, так как выезд из ворот Нижнего города в тёмное время суток без высочайшего соизволения категорически запрещался. Но мы не в обиде, наоборот, познакомились с некоторыми доброжелательными людьми и прекрасно провели время.

— Ах, какой заряд энергии я сегодня получила! — жарко шептала мне Илана, когда мы отправились отдыхать, — Сколько чувств!

— О чём ты говоришь? — удивлённо спросил у неё.

— О слюнях! Сколько мужчин, глядя на меня слюнями давились. А вот этот хочет поправить свои финансовые дела, — кивнула она на аристократа, устремившегося нам наперерез, — И по отношению ко мне имеет серьёзные намерения. Боюсь, что хочет сделать молодой вдовой. Осторожно, сейчас толкнёт.