Гайдзин. Том 1 - Джеймс Клавелл

Он поднялся и встал у окна, глядя на море и посылая добрые пожелания флоту у Эдо и пакетботу, которому теперь не придется ничего менять: он пойдет дальше своим обычным курсом на Шанхай, а не прямо в Гонконг с Малкольмом Струаном на борту. В душе вновь поднялась тревога за Малкольма и за будущее, все это почему-то быстро перемешалось с Пипом и мисс Хэвишем, и Макфей задумался, как Пипу удастся выпутаться из той передряги, в которой он очутился, и полюбит ли его эта девушка. Надеюсь, что полюбит, бедняжка. А как же моя собственная суженая, Морин? Пора, пора мне обзаводиться семьей…

Стук в дверь.

– Мистер Макфей. Могу я увидеть вас на минуту? – Это был Пьеро Варгаш, его помощник.

– Сейчас. – Чувствуя себя немного виноватым, он засунул выпуск альманаха под кипу бумаг, потянулся всем телом и отпер дверь.

Пьеро Варгаш был красивым, средних лет евразийцем из Макао, крошечного португальского анклава в сорока с небольшим милях к западу от Гонконга, сидящего, как прыщик, на выступе материкового Китая и находившегося под португальцами с 1552 года. В отличие от британцев, португальцы считали Макао во всем равным своей родине, поощряли своих переселенцев жениться на китаянках, рассматривали евразийское потомство как полноправных граждан страны, открыв для них свободный въезд в Португалию. Отношение британцев к смешанным бракам было резко отрицательным, хотя многие имели такие семьи. Детей их, однако, не принимали в обществе. По традиции эти дети брали себе фамилию отца, если родились в Шанхае, и фамилию матери, если родились в Гонконге.

С первого появления британцев в Китае, они находили очень удобным для себя нанимать в качестве менял и компрадоров наиболее сметливых уроженцев Макао, которые, в силу необходимости, говорили на английском, а также на различных диалектах китайского. Исключение составлял лишь «Благородный Дом». Его компрадором являлся баснословно богатый Гордон Чен, побочный сын основателя компании, Дирка Струана, от одной из его многочисленных наложниц, хотя и не от последней из них, легендарной Мэй-мэй.

– Да, Пьеро?

– Извините, что отвлекаю вас, сеньор, – сказал Пьеро на гладком сладкозвучном английском. – Кину-сан, наш поставщик шелка, просит о личной встрече с вами.

– О, зачем это?

– Ну, на самом деле вас хотят видеть два покупателя, которые пришли вместе с ним. Они из Тёсю.

– Вот как? – В Макфее проснулся интерес. Почти два года осторожных прощупываний со стороны даймё Тёсю, ленного владения, лежавшего далеко на западе, по берегам пролива Симоносеки, вылились в прошлом году в очень значительную сделку, одобренную главной конторой компании в Гонконге и подготовленную японским отделением: двухсоттонный колесный пароход с весьма секретным грузом: пушки, картечь, боеприпасы, оплаченную без всяких проволочек золотом и серебром, половина вперед, половина после доставки. – Проводи их сюда. Нет, подожди, будет лучше, если я встречусь с ними в нашей зале для торжественных приемов.

– Si, сеньор.

– Один из них тот же самый парень, который был здесь в прошлый раз?

– Сеньор?

– Молодой самурай, который немного говорил по-английски?

– Я не принимал участия в той беседе, сеньор, я находился в Португалии, в отпуске.

– Ах да, теперь я вспомнил.

Зала для приемов была просторной, с дубовым столом на сорок два человека в центре. Дубовые же буфеты и шкафы с серебряной посудой, выставочные ящики со стеклянными дверцами, сверкающие и ухоженные, некоторые из них с оружием, стояли вдоль стен. Макфей открыл один и вынул оттуда пояс с револьвером в пристегнутой кобуре. Он застегнул пряжку ремня у себя на поясе, убедившись, что револьвер заряжен и легко вынимается. Встречаясь с самураями, он взял себе за правило всегда быть при оружии, как и они.

– Вопрос лица, – говорил он своим подчиненным, – а также безопасности.

Для большего спокойствия он прислонил к спинке кресла ружье Спенсера и встал у окна лицом к двери.

Варгаш вернулся в сопровождении трех человек. Один из них был средних лет толстяк с елейным выражением лица и без мечей – Кину, их поставщик шелка. Двое других были самураями, один молодой, другой на вид старше сорока, хотя точно определить его возраст было трудно. Оба невысокого роста, худощавые, с суровым лицами и, как обычно, при мечах.

Японцы вежливо поклонились. Макфей заметил, что оба самурая тут же обратили внимание на его новое ружье с затвором. Он так же вежливо поклонился в ответ.

– Охайо, – произнес он. Доброе утро. Затем: – Додзо – пожалуйста, – показывая на стулья, стоявшие на безопасном расстоянии напротив.

– Добрый ут'ро, – сказал младший без улыбки.

– А, вы говорите по-английски? Отлично. Прошу вас, садитесь.

– Гаварить ма'ро, – добавил юноша. «Л» получалось у него как «р», потому что в японском языке не было звука «л»; так же неуклюже выходил у него звук «в». Он сказал несколько слов Варгашу на общем для них диалекте провинции Фукьен, потом оба самурая представились, добавив, что их прислал правитель Тёсю, господин Огама.

Я Джейми Макфей, глава представительства «Струана и Компании» в Ниппоне, и для меня большая честь встретиться с вами.

Варгаш опять перевел сказанное. Джейми терпеливо прошел через обязательные четверть часа расспросов о здоровье их даймё, их собственном здоровье, его здоровье и здоровье королевы, об общей ситуации в Тёсю, в Англии – ничего конкретного, одни лишь вежливые фразы. Чай был подан и выпит, восхищение выражено должным образом. Наконец молодой самурай заговорил о деле.

Варгашу потребовались огромные усилия, чтобы не выдать голосом охватившего его возбуждения.

– Они хотят купить тысячу ружей, заряжающихся с казенной части, и по тысяче латунных патронов на каждое ружье. Мы должны назвать справедливую цену и осуществить поставку за три месяца. Если мы уложимся за два месяца, они готовы заплатить премию – двадцать процентов.

Внешне Макфей оставался таким же спокойным.

– Это все, что они хотят купить в данный момент?

Варгаш перевел вопрос.

– Да, сеньор, но они просят тысячу патронов к каждому ружью. И маленького размера пароход.

Макфей подсчитывал в уме огромную прибыль, которую сулила эта сделка, но еще больше его занимали сейчас недавний разговор с Грейфортом и хорошо известная всем враждебность, с которой адмирал и генерал – сэр Уильям поддерживал их в этом – относились к продаже любого оружия на любых условиях. Помнил он и о различных убийствах. И о Кентербери, разрубленном на куски. И о том, что сам он лично не одобрял торговли оружием, за исключением тех случаев, когда это ничем не грозило британцам. А могут ли подобные сделки вообще считаться безопасными при такой воинственности этого народа?