Рядовые Апокалипсиса - Борис Громов

«… А уж когда по телевизору начали передавать сначала про режим ЧП, а потом и про мертвецов… Короче, сын, это ты последние пятнадцать лет в поселке несколько раз в году наездами бываешь, да и служба у тебя. А мы с матерью здесь полжизни прожили, я тут всех знаю, меня все знают. Не могу я отсюда так просто убежать, да и не хочу. Так что – остаемся мы.

В Осинниках пока тихо, ни одного мертвеца не видели. До Посада–то далеко, не добредут. Мать тебе привет передает. И если будет возможность и время – заезжай. Поговорить нужно: ты ж у нас фронтовичок, советы твои нам совсем не помешают, а то что я, что Володьки оба–два, хоть и офицеры, но малость по другим ВУСам[93]. Ладно, бывай. Ждем в гости. Отец».

М‑да… А собственно, чего ты вообще ожидал, Борис Михалыч? Можно подумать, ты своего отца не знаешь? Вот заехать к ним нужно будет обязательно. Мало ли, может, и правда смогу подсказать что–нибудь дельное. Больше того, надо им еще и про раздачу оружия рассказать. Хотя телевизор они смотрят, наверняка уже сами в курсе. Так что, думаю, уже съездили или в самое ближайшее время поедут.

— Ну что, прочитал? – Вопрос сестры выводит меня из задумчивости.

— Прочитал… Кто бы, блин, сомневался… Всю жизнь он у нас такой…

— Он один, что ли? – ехидно фыркает Тонька. – На себя в зеркало погляди! Копия. Перед вами обоими хоть флаг неси – рыцари без страха и мозгов.

— А это разве плохо?

— Сейчас – наоборот. – Лицо Антонины посерьезнело, да и шутливые интонации из голоса пропали. – Когда вокруг полный мрак, людям всегда нужен кто–то, за кем можно пойти. Нет, даже не так: нужны те, кто возьмут на себя ответственность, возглавят и поведут. А то и силой потащат, если понадобится. А такие, как вы, всегда сами будто напрашиваетесь, сами вперед лезете.

— Так ведь должен же хоть кто–то…

— Вот–вот, а почему «кто–то» – это обязательно должен быть ты? Почему у остальных – семьи–дети, а вы вечно за всех оптом переживаете?!

Ответить мне нечего, вроде и правда в ее словах есть, но как–то не по душе мне такая правда.

— Не дуйся, Грошев, – грустно улыбается сестра и легонько тычет меня пальцем в переносицу. – Я ж тебя уже тридцать лет знаю. Вы иначе просто не умеете. Об одном прошу – про себя совсем не забывай. У тебя есть мы, мы тебя любим и за тебя переживаем. Ты нам нужен, причем не в виде героического портрета в траурной рамочке и ордена на бархатной подушке, а живой и здоровый. Сказку про Данко помнишь? Вести людей к свету – это очень правильно и благородно, но иногда для этого приходится вырвать из груди свое сердце. А человек без сердца даже в сказках долго не живет.

— У–у–у, Мелкая, что–то тебя совсем на черную меланхолию потянуло. А ну улыбнись и не кисни!

Сестра послушно улыбается. Улыбка у нее красивая, будто у какой–нибудь кинозвезды голливудской. Вот только глаза все равно остались грустными, а они, как правильно кто–то умный подметил, – зеркало души. Они не врут.

Потом мы еще примерно час болтали о всякой чепухе, что называется, обо всем и ни о чем. Потом в зал ввалилось около полутора десятков разномастно одетых и кто чем вооруженных парней и мужиков, потных, красных и сырых просто навылет. Крепко пахнущий свежим по́том Ромка, на ходу стягивая через голову пропотевший камуфлированный китель, видно, еще армейских времен «дембелька», сначала протянул мне для пожатия руку, а потом, буркнув: «Под охрану, боевой, заряженный», вручил мне свою «Сайгу» с примкнутым магазином.

— Пойду в душевую очередь занимать, – отдуваясь, фыркнул он. – А то у вас тут только четыре кабинки, можно долго проторчать.

Да уж, что есть, то есть, не предусмотрена наша казарма для проживания такого количества народа. Она и для полного одномоментного сбора всего Отряда не сильно подходит, если честно. Вот дежурному взводу тут вполне комфортно, а если больше – уже начинаются напряги. Сейчас же в Отряде просто натуральный час пик: дикая скученность, везде очереди – в туалет, душ, столовую. Нужно в самое ближайшее время что–то решать, иначе до добра это все не доведет. Где подобные стесненные условия – там обязательно возникает психологическая напряженность, а вслед за ней – конфликты. А разборки с участием вооруженных гражданских могут весьма плачевно закончиться. Не сразу, нет, но бесконечно такие «нарывы» назревать не могут – обязательно прорвет рано или поздно. Я с подобным не один раз на Кавказе сталкивался. Когда сто восемьдесят суток сотня, а то и полторы здоровых молодых мужиков сидят практически безвылазно на «точке» в горах. И ни одного нового лица, ни одной свежей новости. К концу командировки уже глядеть было тошно на эти давно опостылевшие рожи. Люди начинали собачиться из–за любой чепухи. И это крепкие и подготовленные бойцы ОМОНа, чего уж про штатских говорить…

Так, хорошо, родственников проведал, теперь пора и самому где–нибудь на ночлег устраиваться. До ночи, конечно, еще далеко, но лучше о спальном месте побеспокоиться заранее, да и планы кое–какие имеются.

С размещением все решилось просто. У нас все–таки военизированное подразделение, и подобные вопросы принято решать централизованно. То есть распределить относительно пригодные под проживание помещения в казарме между подразделениями волевым решением командира. В смысле, сел Батя, мощный свой загривок почесал и устроил «материализацию духов и раздачу слонов». Типа, первый взвод первой роты – кабинет психологической разгрузки, второй взвод первой роты – бухгалтерия… Ну и так далее. Короче – всем сестрам по серьгам, и пусть никто не уйдет обиженным. Ме́ста в тех кабинетах – понятное дело, только спальники поверх «пенок» бросить. Одежду – в тюк свернуть – и под голову, личные вещи – в сумки, и аккуратной кучей сложить у входной двери. Условия самые спартанские. Но народ у нас непривередливый, видали условия куда хуже. Стены есть? А крыша? Окна целы? И даже электричество имеется? Так чем ты недоволен, хороняка? Это тебе не брезентовый навес из плащ–палатки и едва тлеющий, немилосердно дымящий на сырых дровах костерок посреди раскисшего от нескончаемого мелкого снега с дождем леса в чеченских предгорьях. Вот уж где был натуральный отель «Рэдиссон—Славянская». Какие там «пять звезд»? Не меньше десятка! И ничего, пережили, даже серьезно никто не простудился… Так что тут у нас условия вполне вменяемые.

Прежде чем размещаться, мне еще кое–что сделать нужно. Спустившись со второго этажа на первый, снова захожу в наш взводный кубрик и, открыв свой шкафчик, достаю из него сумку с ноутбуком. «Бук» у меня заслуженный – две чеченские командировки прошел. Незаменимая штука: и кино посмотреть, и книжку почитать, и, если прием устойчивый, что даже в Чечне изредка случается, используя мобильный телефон как модем, в Интернет вылезти, родне письмо на электронную почту черкануть. Пусть и недешевое удовольствие, но всяко надежнее и быстрее, чем обычные письма по почте отсылать. Условия эксплуатации, правда, от тепличных далеки. Мой ASUS чего только на Кавказе не пережил. И блок питания у него от перепадов напряжения горел, когда у нас дизель–генератор чудил. И с самых разных высот он падал, и однажды во время тревоги его кто–то не только с тумбочки стряхнул, но еще и ногой наступил. Не сильно, иначе раздавил бы к чертовой бабушке, но грязный след берца на крышке остался отчетливый. И даже после всего этого он продолжает работать. Да, малость подустарел, и новые игры на нем уже не пойдут. Так я в игры и не играю почти, а тетрис на любой «пишущей машинке с экраном» запускается, так что мне оно не критично. Для всего остального возможностей пока вполне хватает.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});