Героика. Сага о не очень хороших людях - Арсений Цой

Блаффорд.

Вернувшись в допросную, он угрюмо нависал над клеткой, буравя задержанных взглядом нежным, словно бубонная чума.

— Никак нет, Ваша Светлость, — покачал головой Хиггинс. — Зато полным-полно рыбы.

Уперев руки в бока, шериф принялся думать. На толстых щеках, обрамлявших квадратную челюсть, заиграли желваки. В повисшей, аки висельник, тишине был почти слышен скрежет его мыслей, неторопливо перекатывавшихся внутри черепа.

— Ну что ж… — неспешно произнес Блаффорд спустя несколько упоительных минут. — Выслушав вашу историю, могу сказать лишь одно...

Сорванная с пояса дубинка шарахнула по решетке. Клетка содрогнулась от богатырского удара, доставляя непередаваемые ощущения сидящим в ней людям.

— Я В ЖИЗНИ НЕ СЛЫХАЛ БОЛЕЕ ЖАЛКИХ, НИЗКОПРОБНЫХ И ОМЕРЗИТЕЛЬНЫХ БРЕДНЕЙ!!!

— Но... — пискнула было Дана.

— НИКАКИХ «НО»! — неистовствовал побагровевший от ярости шериф. — ВЫ ДВОЕ — ПРАВОНАРУШИТЕЛИ, БЕЗДЕЛЬНИКИ И ШАРЛАТАНЫ! НО НИЧЕГО — Я НАУЧУ ВАС ЧТИТЬ ПРАВОПОРЯДОК!

— Мистер Пончик! — ухватилась за последнюю соломинку магиня. — Взгляните на моего медвежонка! Он живой и разговаривает, а значит, мы вам не врали!

Красная морда Блаффорда повернулась в сторону стола с уликами. Тедибир сидел в грязной и расплющенной корзине, не подавая признаков жизни. Его глазки-бусинки невинно блестели, а вышитый нитками рот слагался в полукруглую улыбку. Укоризненно покачав головой, старенький писарь добавил в протокол две строчки: «женский алкоголизм» и «белая горячка».

— С меня хватит! — прорычал шериф. — Поверить не могу, что я истратил впустую целый вечер, выслушивая сказки проходимцев! Штраф пятьдесят долларов! Каждому!

— ЗА ЧТО?! — дружно обомлели Дана и Хиггинс.

— Но ведь удить рыбу не запрещено законом! — запротестовал коротышка.

— Удить — нет! — вероломно ухмыльнулся Блаффорд. — А вот глушить, используя эксплозивную магию — да! Раскошеливайтесь, или упрячу обоих в кутузку!

— Знаешь... — поперхнулся от возмущения Хиггинс. — А не пошел бы ты в...

Договорить он не успел. Вовремя стиснувшая ему рот ладошкой Дана выкрикнула, подхалимски улыбаясь шерифу:

— Ваша Светлость! Не пойти бы вам сейчас в ваш прекрасный и уютный дом, чтобы предаться там заслуженному отдыху! А мы с Хиггинсом тем временем с радостью оплатим все до последнего медяка! ТАК ВЕДЬ, ХИГГИНС?!

***

Смочив бумажку с переводной картинкой, писарь шлепнул ее на оголенное предплечье Даны. От холодной воды девушка скривилась, но молча стерпела.

— Это печать окаменения, — пояснил старичок голосом скрипучим, как половица в трухлявом доме. — Надумаете сбежать из города, не выплатив штраф — мигом останетесь стоять в поле как памятник.

Вечер неумолимо перетекал в ночь, и в окутавшем помещение сумраке он зажег висевшую на стене масляную лампу.

Злой как черт Хиггинс стоял рядом. По указанию шерифа ему печать налепили прямиком на лоб.

Поправив на носу пенсне в круглой оправе, писарь пристально взглянул на Дану.

— От себя хочу добавить, юная леди... — произнес он с глубочайшим разочарованием в голосе. — Никогда бы не подумал, что такая с виду приличная девушка встанет на путь грехопадения и криминала.

— Я тоже, — угрюмо отозвалась леди Лодж.

Закончив с печатями, они направились к выходу из допросной. Задержавшись у стола с уликами, Дана забрала свою корзинку с медведем и поваренной книгой. Следуя ее примеру, коротышка потянулся за сазаном.

— КУДА! — рявкнул возникнувший из ниоткуда шериф Блаффорд.

Оттолкнув Хиггинса, он встал между ним и вожделенной рыбой.

— Это мое! — взвился коротышка. — Я его поймал, и я его забираю!

— Еще чего! — фыркнул шериф. — Рыба конфискована! Убирайтесь с глаз моих, и чтобы завтра утром были здесь с деньгами!

Сжав кулаки, Хиггинс шагнул вперед. Ойкнув, Дана набросилась на него сзади и схватила за воротник куртки.

— Мы уже уходим, Ваша Светлость! — удерживая упирающегося коротышку, она потащила его к выходу на крыльцо.

Оказавшись на улице, они кубарем скатились с лестницы и уже там наконец-то отцепились друг от друга.

— Ты сдурела?!

— Это ты сдурел! — прошипела магиня. — Тебя посадят в тюрьму! А заодно и меня — за компанию!

— Смирись, неудачник! — донесся из-под локтя девушки насмешливый голосок. — Ты всего лишь опять проиграл.

Мистер Пончик вальяжно устроился на дне корзинки. Закинув одну заднюю лапуна другую, тедибир гнусно хихикал, наслаждаясь зрелищем.

— Восхитительно! — остывая, буркнул коротышка. — Мы оказались без сазана, без сокровищ и без пятидесяти долларов на каждого. Зато с говорящим плюшевым медведем.

Они пошли в сторону раскрытых ворот. Черная карета давным-давно уехала, оставив после себя следы в пыли. Бездельничавшие стражники отправились обходить город, и полицейский двор был почти пустынным. С каждым мгновением становилось все темнее и темнее. На не успевшем почернеть небосклоне загорались новорожденные звезды.

— Эй, Фоули, — долетел из распахнутого окна голос шерифа. — Утром отправь посыльного в редакцию «Козельского рыболова». Пускай придут и увидят, какого сазана я выловил в озере Ферн! После их репортажа мне будет завидовать весь город, ха-ха-ха!

Коротышка фыркнул, как ездовая лошадь. В вечерней тиши был слышен скрежет его зубов.

— Хиггинс, — не глядя на спутника, угрюмо произнесла Дана.

— Чего тебе, магиня?

— Когда в следующий раз захочешь рыбу, будь добр — купи ее в лавке.

Они направились в сторону антикварного магазина, слишком уставшие даже для того, чтобы ругаться. Корзинка покачивалась на сгибе локтя у Даны. Сидевший внутри нее тедибир с интересом листал поваренную книгу.

Эпилог

Ночь выдалась тихой и беззвучной. Дорога меж городами была почти пуста.

На ясном небе горели россыпи звезд, складывавшихся в серебряные созвездия. Повсюду, куда не глянь, не было видно ни всадников, ни дилижансов. Лишь одинокая фигурка в птичьей маске осторожно кралась вдоль обочины.

Добравшись до места, где пересекались два имперских тракта, Грач остановился. Половинка луны на черном небосводе окутывала перекресток мельхиоровым светом. Опустившись на одно колено, голем преклонил свою голову. На его протянутых ладонях покоился Расколотый кинжал.

Мгновение спустя из ночных теней соткалась черная фигура. Чуждая этому миру, как космический холод, она возникла прямо перед Грачом — на пересечении двух дорог.

Тонкая когтистая рука сжала рукоятку предложенного кинжала. Вставленный в металл драгоценный