«Если», 2007 № 02 - Журнал «Если»

— Когда я была маленькой, мой папа повел меня на Пиккадилли-серкус посмотреть огоньки. Но, понимаешь, мне было совсем мало лет, и я услышала не «серкус», а «цирк», и когда мы туда пришли, спросила, куда подевались клоуны и тигры. «И где красивые тети в трико?» — спрашивала я. А папа объяснил, что это не «цирк», а «серкус» — круглая площадь, по которой ездят машины. О чем он еще говорил, я забыла, но точно помню, как вокруг меня переливались чудесные электрические огни и как я поняла, что мне нет дела до тигров и красивых теть в трико. В детстве краски кажутся волшебными. Я смотрела то в одну сторону, то в другую, но мне хотелось видеть все разом, так что под конец я решила, что буду кружиться на месте.

Поднеся крышку-стакан к губам, она отпила кофе.

— Я Лили, — дружелюбно сказала Лили.

Девушка удивленно смотрела на сеть морщинок, на старческие коричневые пятна, покрывавшие руки Клариссы, на то, как сами руки, не переставая, дрожали, так что кофе выплескивался через край. Если низкоразрешенной внешности Лили не хватало деталей, то у Клариссы их было в избытке. Но больше всего Лили сбивало с толку, что они не служили для украшения. Такая внешность, наверное, стоит целое состояние, решила Лили, но как можно самой захотеть вот так выглядеть?

— А меня зовут Кларисса, милочка. Кларисса Фолл, — величественно ответила старуха и, допив кофе, стряхнула капли из стакана прежде, чем закрыть термос.

— Вы дорогу знаете? — рискнула спросить Лили. — Знаете дорогу на Пиккадилли-серкус?

— Хотелось бы думать! — фыркнула Кларисса. — Мне больше двухсот лет, и в Лондоне я живу с самого рождения. Я здесь последний физический человек.

Она глянула на часы. Ей мучительно хотелось общения и внимания, но, получив их, она всегда была на удивление нетерпеливой и резкой.

— Двести лет! — почтительно повторила ее слова Лили. — Так вы совсем старая! Просто на случай, если вы не знаете, я могла бы вам показать…

— Да. Ради бога, покажи, — великодушно согласилась Кларисса.

Законы физического мира не позволяли нам ездить на виртуальном транспорте, но правила Поля не мешали виртуальным людям ездить в физической коляске. Единственная проблема заключалась в том, что инвалидное кресло было сконструировано лишь для одного человека, поэтому Лили пришлось встать сзади на небольшую приступочку, предназначенную для сумок с покупками.

— Ладно, — сказала Лили, которой чувство собственного достоинства было не по карману. — Тут недалеко.

— Боюсь, мне придется отключить имплантант, — сказала Кларисса, — чтобы видеть рытвины на дороге. Пока не прибудем на место, ты со мной разговаривать не сможешь.

— Я не против, — храбро согласилась Лили.

Она понятия не имела, о чем говорит Кларисса, но уже давно смирилась с тем, что жизнь по большей части непостижима.

Кларисса тронула рычаг, чтобы завести коляску. И делая это, невзначай бросила взгляд на дисплей аккумулятора. Когда она отправилась в путь, стрелка указывала на «Полный заряд», но сейчас уже дрожала на краю красного участка с надписью «Осторожно! Опасно низкий!». Лишь на одно мгновение Кларисса позволила себе понять, в какую беду попала, и почувствовать страх, а после решительно выбросила все из головы.

Кларисса медленно ехала по Тоттенхем-Корт-роуд. Универмаги электроники были темны и пусты, их витрины — затянуты пылью, а то и вовсе выбиты и полны мертвых листьев. Голые переулки вокруг засыпаны щебнем. Если не считать гудения электрической коляски и постукивания камешков, вылетающих из-под резиновых колес, царила мертвая тишина.

А Лили видела повсюду многоцветье товаров в витринах, машины, автобусы и людей.

— Почти приехали! — весело крикнула она, еще не окончательно уразумев, что с дезактивированным имплантантом Кларисса не видит ее и не слышит.

Потом она вдруг испуганно пискнула, когда Кларисса беззаботно свернула влево прямо под носом у автобуса и с величественным безразличием к гудкам и возмущенным воплям покатила по противоположной полосе.

— Она физическая! — кричала в объяснение Лили со своей приступочки позади Клариссы. — Просто она физическая.

На середине Шафтсбери-авеню аккумулятор окончательно сел, и коляска встала.

Вот тут Кларисса не на шутку испугалась. Вечерело, становилось очень холодно, а она — пожилая женщина со сломанной ногой — застряла среди развалин города. У нее нет крыши над головой, нет ни еды, ни питья и никакого способа добраться домой.

Но Кларисса хорошо умела выбрасывать неприятное из головы.

— Тут недалеко, — пробормотала она, имея в виду не псевдошато, свой далекий дом, а площадь Пиккадилли-серкус, которая ждала впереди. Пиккадилли-серкус не обещала ни тепла, ни пищи, ни выхода из ее затруднений, но главное ведь не в этом. — Придется пойти пешком, — сказала она. — Глупо забраться так далеко и ничего не увидеть.

Выбравшись из инвалидного кресла, она уже собралась мучительно проковылять оставшиеся несколько сотен ярдов, как вспомнила про Лили и остановилась.

— Остаток пути пойду пешком! — заорала она, совершенно верно предположив, что Лили потянулась за ней следом, но ошибочно — что невидимость девушки делает ее глухой. — Я тебя не вижу, потому что мой имплантант выключен, и я не хочу его включать, пока не доберусь до места, иначе все впечатление пропадет.

Она все распланировала заранее. Она не включит имплантант, пока не окажется прямо посреди серкус.

— Но можешь пойти со мной, если хочешь! — крикнула она, словно лично контролировала доступ в общественные места.

Она прошаркала еще несколько шагов по мертвой улице, а в другом Лондоне ее объезжали машины, на нее пялились пешеходы, а Лили терпеливо брела следом, будто они Добрый Король Венцеслас и его верный паж{10}.

— Но вот что я тебе скажу. — Кларисса снова остановилась. Лицо у нее перекосилось от боли, но голос звучал беспечно. — Если тебе покажется, что нужно позвонить Совету и попросить разыскать какого-нибудь физического, чтобы он приехал и мне помог, я была бы признательна… Просто в моей треклятой коляске сел аккумулятор, понимаешь, и назад она меня не повезет.

— У меня нет денег, — ответила Лили. — Как, по-вашему, это экстренная ситуация? Мне набрать номер для экстренных ситуаций?

Но, Кларисса, разумеется, ее не услышала.

Когда она прихромала наконец на Пиккадилли-серкус, уже стемнело. Здания высились бессмысленными нагромождениями камня, тысячи разноцветных лампочек на старых рекламных вывесках были темны и неподвижны, а статуя Эроса больше походила на ангела смерти над гробницей, чем на бога физической любви.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});