Триумф непослушания (СИ) - Хрущёв Виктор

Маршал привёл бумаги в порядок, вытянулся как струна и терпеливо ждал команды начинать.

— Докладывай, Эрвин, — лениво махнул консул.

— После нашей стремительной и успешной операции на южном полуострове, подразделения перешли к обороне по всему периметру границы. Сказывается высокая партизанская и преступная активность, особенно на севере, где из-за особенностей местности наши войска не могут проявить себя в полной мере. И тем не менее второй и четвёртый корпус, общее количество личного состава, которого восемьдесят тысяч человек, готов к наступательным действиям. Вам, господин консул, нужно лишь отдать приказ куда.

— Давай по порядку, — Гвин потушил окурок в пепельнице, сомкнул ладони на подбородке и стал думать. — Что у нас на востоке?

— Захватив угольный бассейн и выйдя к Дону, армия остановилась. Сейчас существует благоприятный момент для наступления севернее от излучины реки.

— На Мо́скву что-ли?! — громко засмеялся Гвин. — Взять ещё одни болота? Не стоит. Нам и своих хватает, где проблем выше крыши. Давай дальше.

— На юге, после того как армия упёрлась в море, возможно только продвижение в сторону горных массивов Кавказа.

— Пока в этом смысла нет. Дальше.

— Западнее войска на левом берегу реки Дунай. Дальше наши силы упираются в горные массивы Карпат. Севернее гор находится Варшавское воеводство, с которым мы подписали договор о ненападении.

— Портить дипломатическую репутацию с соседями нам не с руки. А за Дунаем богатые нефтяные месторождения, но так мы очень сильно вытянем наши позиции, оголяя фланг. Что там на севере, Эрвин? Мы смогли наконец-то преодолеть эти чёртовы дебри?

— Войскам удалось вырваться на оперативный простор и выйти к границам некого Прибалтийского союза.

— Прибалтийского союза… — задумчиво повторил Гвин, поднялся и несколько минут молча разглядывал на карте Балтийское море. — Эрих, — вскоре сказал консул и обернулся, — можешь радоваться. Скоро у тебя будет два моря и два флота. Я отдаю приказ о полном захвате прибалтийского региона. На подготовку даю вам год, — Гвин облокотился ладонями о стол, его очки блеснули. — Хочу вас посвятить в дальнейший стратегический вектор Хартии. Европа слаба, раздроблена и разобщена. Мелкие конфликты вспыхивают по всему континенту. Ни одно государство не собирается как-то решать эту проблему. Им никогда не достигнуть того единства, что присуща Хартии. После захвата Прибалтики, в чём я ни на секунду не сомневаюсь, все силы, средства и интеллектуальный труд должны быть брошены на подготовку армии для похода на запад.

В воздухе повисло напряжённое молчание. Маршал Эрвин с долей непонимания смотрел на консула.

— В Азии, — продолжал Гвин, — несколько государств заявили о доминирование в регионе и реконструкции «Шёлкового пути». На побережье Северной Америки страны сформировали Объеденные Штаты Атлантики. Через десять-пятнадцать лет мы будем между двумя огнями и в наших интересах, чтобы мы встретили внешние угрозы едиными народами. От Дона до Ла-Манша. Иначе всё было зря. Заседание закрыто.

— Ave konsyl! — дружно крикнули генералы.

— Ave Hartia, — ответил им Гвин.

***

Освальд перечитал фрагмент заседания ещё раз. А затем ещё раз. Он не мог поверить, что на этом клочке бумаги описаны причины сотни тысяч смертей. Освальд отказывался в это верить. Должна быть более веская причина, нежели желание одного человека достичь никому не нужных амбиций и удовлетворить собственное эго. Должна же быть… Должна…

Освальд закурил и решил пока не продолжать читать. В воспоминаниях шла речь о нескольких государствах, и он решил проверить, что ему о них известно.

Бутаянг (Не уходящие солнце) и Хайвань (Морской царь). Два азиатских гегемона. Границы первого простилались на всю территорию бывшей Кореи и северо-западного Китая. Второй же смог заполучить акватории южного Китая и Малайзию. Несмотря на схожесть народов, государства были полной противоположностью друг друга. Как Инь и Янь. Бутаянг стал абсолютной монархией во главе с императором. Традиции прошлых императорских династий и сильная армия стали двумя нерушимыми столпами власти. Хайвань возродил демократические идеи и создал парламентскую республику. Инай (парламент) делал ставку на свободу человека и сотрудничество. Единственное, что его ослабляло — коррупция и олигархат, желающий утянуть государство в авторитаризм.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Обе страны понимали, что их борьба заведомо бессмысленна и решили заключить союз с целью дальнейшего развития региона.

Объединённые Штаты Атлантики. Пятнадцать государств, от холодных вод Северной Канады до солнечных берегов Карибского моря, создали будущего промышленного мирового лидера с мощным арсеналом для защиты демократии. Долгое время страна будет пребывать в изоляции и руководствоваться политикой изоляционизма до тех пор… Правда, пока об этом говорить ещё рано.

На счёт Европы Гвин был прав. Тогда на политической карте существовали сотни мелких государств. В итальянском полуострове и на Британских островах ведущую роль занимали торговые республики. На Балканах до этого десятилетиями враждующие народы смогли заключить мир перед надвигающейся угрозой Хартии. На бывших территориях Франции, Германии и Скандинавии преобладали преимущественно вольные города. Самым влиятельным из них стал Берлин или же, если говорить о государстве, Волгфрай. И, конечно же, Прибалтийский союз. Объедение десяти вольных городов. Страна, которая станет катализатором дальнейших тектонических событий.

***

«А ведь если бы не слепая самоуверенность, всё могло быть по другому, — думал Эрвин. — Могло быть».

Его машина завязла в грязи, и маршал решил пройти последние километры пешком. Вечернее солнце перед своим уходом решило поджечь небо. Вдалеке, на фоне огненных оттенков, ещё слышались перестрелки и взрывы. По пути Эрвину встретился сгоревший БТР. Башню машины расплющило, все люки распахнулись, орудие вырвало, траки вывернуло наизнанку. От груды металлолома ещё тянуло сгоревшей копотью, отчего становилось тяжело дышать. Маршал не отходил и безэмоционально смотрел на последствия своих поступков. На броне он смог прочитать едва различимую надпись белой краской: «За великого маршала Эрвина!»

Теперь сомнений быть не могло. Экипаж доверил ему свои жизни и сгорел, свято веря, что так нужно. Что это для общего блага.

И Эрвин вспоминал, почему так случилось, что они превратились в пепел. И не только они.

Первая фаза операции шла успешно. За две недели войска прошли двести километров, почти не вступая в бои. Каждый питал уверенность, что через месяц, в худшем случае через два, сопротивление будет сломлено. Армия подошла к широкой морской преграде — Двине. А за Двиной была столица — Рига, где их ждала такая скорая победа. Наведя пять понтонных переправ, передовые части начали занимать плацдарм на противоположном берегу. И тут случилось немыслимое и страшное. Лично для Эрвина это стало холодным душем.

Войска на плацдарме угодили в огненный мешок. Сыпались доклады о подавлении хартийских частей вражеской артиллерией и дерзких пехотных атак на переднем крае. Маршал злился. Если бы не беспечность разведки и, в особенности, Отто, он бы ни за что не отправил войска на верную смерть. Но теперь из-за дезинформации гибли его люди.

Эрвин отстоял плацдарм. Артиллерия была подавлена контрбатарейным огнём, атаки пехоты захлебнулись. Маршал про себя отметил, что будь у Прибалтийского командования больше опыта, его люди бы не выстояли. И тем не менее из пяти переправ уцелела только одна, а войска на плацдарме потеряли до восьмидесяти процентов личного состава.

Почему для разведки стало неожиданностью новые Прибалтийские части? Всё просто. «Отряд сто тридцать семь» проморгал поставки вооружения от стран Европы. Проморгал Отто и партизанскую борьбу, развернувшуюся по всей Прибалтике. Конечно, ничего этого Крюгер не доложит Гвину. Операция развивается успешно, враг в панике бежит. Да, враг бежал. Но чтобы полностью подавить все очаги сопротивления понадобится целый год. Эта операция станет для Эрвина первым щелчком по носу.