Найти себя. Лучшая фантастика – 2023 - Дмитрий Николаевич Байкалов

колонке!

— Не надо мне на голову воду! — запротестовал Глеб. — Какой в мае тепловой удар! Я споткнулся!

— Я даже не заметил, как ты из вагона вышел, — Сашка гнул свое. — Странный ты какой-то сегодня!

— Да уж, — усмехнулся Глеб. — Необычный у меня день. Такой раз в сорок лет бывает. С лишним.

Борис

Вот только что Глеб рядом лежал, щекой в землю вжимался. И вдруг раз — исчез. Словно его и не было. Не растаял в воздухе, а просто исчез. Только книжка фантастическая осталась. И я понял, что он уже дома.

А еще подумал, что мне, наверное, крышка.

Эти минометчики, наверное, никого убить-то и не хотели. Иначе бы по поезду стреляли. Может быть, это был новый теракт ДРГ. Или провокация добробатов, чтобы окончательно разрушить перемирие. Или опять началась атака на Донецк? Я ничего не понимал — ведь от линии разграничения до центра города из миномета не добить. Значит, граница поменялась?

А может, им отчитаться надо было, мины списанные утилизировать? Может, сделать так, чтобы наша ДЖД перестала работать, а то что за безобразие — война идет, а тут поезда детей катают… И обстрел на наших списать. А может, тренировались, пристреливались. Они потому и выждали, когда поезд уедет, а теперь по пустой станции колотят (ну, они так думают, что по пустой). Только у них там было несколько минометов и мин до фига, они в два или три ствола по станции садили, и когда мина неудачно упадет — меня всего на кусочки порвет. И вскакивать, бежать в укрытие тоже поздно, бегущего точно осколками посечет.

Поэтому я лежал под скамейкой, вцепившись в книжку, оставшуюся после Глеба, и ждал не пойми чего.

Ну и дождался, как ни странно.

Рядом взвыл двигатель, через пути к станции скакнул старый побитый БТР-70 и встал возле скамейки, нависая надо мной. Пулемет загрохотал, плюясь свинцом куда попало. Десантный люк распахнулся, выскочил какой-то седой дядька в камуфляже, подхватил меня поперек, закинул внутрь и прыгнул следом. Меня подхватил, не дав упасть, еще один пожилой дядька, тоже в камуфле.

— Живой? — спросил тот, кто за мной выскакивал. Пулемет продолжал бить, а БТР мчался куда-то от станции.

— Живой, — растерянно пробормотал я. — Спасибо. Повезло мне! Хорошо, что вы тут оказались!

Второй дядька засмеялся.

— Да уж, хорошо!

— Книжку-то верни, Борис, — заявил тот, что за мной выскакивал.

Я смотрел на него и ничего не понимал.

— А то я так и не дочитал, — продолжал дядька.

— Глеб? — понял я наконец-то.

Оба ополченца засмеялись.

— Гляди-ка, а он и впрямь смышленый, — сказал второй. — И смелый, не хнычет. Спасибо, Борька, что помирил нас тогда. Может, это важно было? Может, это что-то изменило, как думаешь?

Глеб вдруг строго посмотрел на него, и он замолчал. БТР, виляя, несся по дороге, и разрывы уже остались далеко позади.

— Подбросим тебя до парка, — сказал Глеб. — Лады?

— Лады, — отозвался я. Глеб был совсем старый, но я теперь снова видел, что он — это он. — Я, кстати, обещал на скутере дать покататься.

— С удовольствием, — сказал Глеб.

БТР остановился, Глеб со своим другом переглянулись.

— Не терпится… — сказал Глеб. — Еще поболтаем. А ты иди, пересядь к командиру. Оттуда обзор лучше.

Чего-то они недоговаривали. И я даже почти заподозрил, что именно, когда люк распахнулся и я увидел их командира.

И вот тогда, когда отец меня обнял, я разревелся.

Святослав Логинов

Третья линия

— Тревога! Тревога! К оружию! — крик протяжный и уныло-неубедительный, тем не менее не позволяющий отвернуться и уснуть, забыв о нем, не обратив на дурной вопль внимания.

Зимней, да и осенней ночью в городе тихо. Случайная машина просверлит фарами темноту, уличные фонари не светят, а словно разливают по асфальту застывший холодец. Подвыпившие компании предпочитают веселиться в тепле. Осенью и зимой криков со двора не услышишь, разве что всерьез приперло кричащего. Раз в жизни Виктор Аркадьевич слышал ор, прорезавший морозный воздух. «Женщины! — отчаянно неслось со двора. — Вы тут спите, а моя Валя рожает!»

Такое бывает редко, и никто на такой крик наряд полиции не вызовет.

А вот летом и майской весной со двора такое доносится, что хоть уши ватой закладывай.

Виктор Аркадьевич поднялся с жаркой постели, вышел на балкон. Одинокая субтильная фигура выплясывала посреди двора, взывая к спящим. Вроде бы не пацан, но и до взрослого парня недотягивает… сплошное недоразумение что есть сил будило город: «Тревога! К оружию, граждане!»

Как такой дурик поднимет город на борьбу неясно кого с непонятно чем?

Смутный отблеск осветил на мгновение двор и пропал бесследно. Три часа ночи, какая может быть тревога?

Виктор Аркадьевич наклонился, всматриваясь. Так и есть, патрульная машина прибыла утихомиривать хулигана. Теперь до утра во дворе будут порядок и спокойствие.

— Тревога! Вставайте!

Двое патрульных ухватили крикуна под мышки, поволокли к выезду. Ноги безвольно чертили след по асфальту.

Хлопнула дверца, мигнул свет фар, заурчал мотор, и пала тишина.

Ну, вот, теперь можно лежать, наслаждаясь покоем.

Виктор Аркадьевич вернулся в постель, улегся, через минуту с отвращением скинул жаркое одеяло. Нет, так спать невозможно. Жара изводит окончательно. Угораздило оруна перебудить жителей среди ночи. Теперь мучайся. Пойти, что ли, душ принять? Или на улицу прогуляться…

Виктор Аркадьевич щелкнул резинкой пижамных штанов, поправил курточку, из которой выпирал волосатый животик, сунул ноги в домашние тапочки, опустил связку ключей в карман пижамы и вышел на лестницу.

Пижама вроде бы считается приличным костюмом, но днем в ней по улице не походишь. Ночью — тоже, но кто тебя выследит в три часа пополуночи? Гуляй на здоровье.

Двор залит почти дневным светом. Вот-вот встанет солнце, уже отметившее отблесками высотки. И куда ни глянешь, нигде ни единой души. Только на детской площадке что-то виднеется, такое неожиданное, что зрение отказывает, не позволяя понять, что там вырисовывается.

Подошел ближе. Девочка лет трех сидит в песочнице и сосредоточенно лепит куличики. Целые ряды изготовленных куличей выстроились словно танковая колонна и стремятся вырваться за пределы песочницы. Сразу видно, девочка трудится давно и занята серьезно.

— Что ты тут делаешь? Тебе спать пора!

Девчушка подняла взгляд, кивнула, соглашаясь:

— Хорошо. Хоть один доброволец, но есть. Идем.

Какой доброволец? Толстый дядька в пижаме и мягких тапочках! И ребенок, наверняка голодный, которому спать пора, а не в добровольцев играть.

— Ты где живешь?

— Там.

Кивнула на соседнюю парадную.

Это хотя бы что-то. Виктор Аркадьевич взял девчушку за руку, радуясь, как послушно та поднялась. Никаких формочек