Найти себя. Лучшая фантастика – 2023 - Дмитрий Николаевич Байкалов

ли понимание, то ли узнавание, то ли вообще радостные искры.

— Нет у меня билета, — говорит, — и не надо. Я же тут работаю, на ДЖД.

— Чего? — У меня от такой наглости аж в носу запершило. — Никак ты тут не работаешь, я всех наших знаю!

— Ну, может быть, я тут работать еще только буду? — Он обвел взглядом вагон, нахмурился. — Или работал…

— И новеньких я всех знаю! — У меня стало крепнуть убеждение, что никакой этот наглый пацан не Безбилетник, а простой безбилетник. — Ты как вообще сюда попал?

— А никак! Сидел, книжку читал. И вот я здесь… Значит, так надо.

Я начинаю злиться и лихорадочно вспоминать, что говорит инструкция по поводу таких вот типов. Ничего не говорит вроде. Можно Вальку позвать, а смысл? Валька только шуму наделает, а толку — ноль. Ладно, высажу пацана на «Шахтерской», пусть обратно по путям топает.

— Раз так уж надо, — сообщаю как можно язвительней, — то вполне мог бы потратить сорок рублей на билет.

Тут пацан аж подпрыгнул:

— Сколько-сколько рублей?

— Сорок. Туда и обратно. В одну сторону — двадцать. Гривны не принимаем.

— Обалдеть! — Лицо его приняло задумчивое выражение. — Слушай, ты только не удивляйся. А можно тебя спросить? Ты только не удивляйся, ладно?

Злость у меня вдруг прошла — уж больно пацан искренне это сказал.

— Давай, — говорю, — спрашивай.

— Три вопроса. Какой сейчас год? Где мы? Есть тут война с фашистами?

Все-таки — Безбилетник, пришелец откуда-то, подумалось мне. Отвечаю коротко:

— Двадцать второй. Донбасс. Есть.

А этот балбес, не поверите, вдруг говорит:

— Ура!

Глеб, тогда

Сначала получилось не очень удачно. Глеб приехал на «Пионерскую», надеясь, что кто-нибудь из третьей смены не явился, и он тут как тут — на замену. Но третья смена пришла вся. И вся вышла на маршрут. Тогда Глеб попытался прикинуться ветошью и приткнуться в учебном классе на задней парте, но там начались занятия для новичков, и Иван Сергеевич его вычислил на раз. И выставил за дверь — нечего, мол, тут ветерану юножелезнодорожного движения отираться. Глеб задумался: куда ж крестьянину податься? Мамка только через пять часов со смены придет. Можно погулять по парку, но чего он там не видел? Можно съездить к бабушке в Горловку, но вдруг опять гроза? Потерю железнодорожной формы он не переживет! Решение все же пришло — надо напроситься в вагон, усесться там в уголке и кататься, читая книжку. В третьей смене проводниками-контролерами работают Кофман и Березин, они хорошие, особенно Кофман, пустят…

Так и вышло. Его пропустили, Глеб забрался в вагон, открыл книжку и начал читать, вспоминая Василькова недобрым словом. Книжка ему не понравилась! Настоящая фантастика, а он говорит — нудная!

Хотя в чем-то бывший друг был прав. Книжка оказалась очень неспешная и на первый взгляд даже не фантастическая. Там проводили научный эксперимент — человек поселился в старом доме, носил старомодную одежду, читал старые книжки при свете керосиновой лампы. И когда он совсем-совсем привык к этой жизни — то вышел на улицу и оказался в прошлом. Как бы сам себя перенес во времени, без всяких машин и приборов.

Глеб подумал, что идея ему нравится. Вот, скажем, детская железная дорога. Она тут была еще до войны. И будет, наверное, всегда. И если писатель в книжке прав, то стоит Глебу представить, что он попал на войну, — он там и окажется. Еще интереснее, конечно, было бы в будущем оказаться, но какое оно будет, кто знает. А про войну всем все известно. С одной стороны — наши. С другой — нацисты. Стреляют по городам, убивают, а их пытаются сдержать… Вот рядом Горловка — там бои. Славянск уже захвачен врагами. А Донецк еще держится…

Глеб прикрыл глаза и попытался себе это представить. Значит, так… Донецк… война… Стало немного жутковато. А вдруг книжка не врет? И он сейчас окажется на войне? На настоящей?

— Билет предъяви, — как-то настороженно сказали ему.

Глеб открыл глаза и посмотрел на мальчишку, своего ровесника, в форме контролера. Только вот странная какая-то форма была, непривычная. Может, довоенная? У Глеба что-то ойкнуло в груди. Он огляделся. Ни Кофмана, ни Березина. Вагон… едет по знакомому маршруту… люди… Люди какие-то странные. Одеты необычно. Почти все в джинсах, настоящих, фирмовых. У многих в ушах крошечные наушники — радио? А почему некоторые наушники без проводов? Слуховые аппараты? А вон человек… он что, по рации говорит? Крошечной такой, со светящимся экраном… А вон мужчина в оранжевой рубашке — такой же крошечной рацией… фотографирует вид за окном?

Это как? Он где?

Контролер тем временем ждал, с неожиданной опаской поглядывая на него.

— Нет у меня билета, — сказал Глеб, — и не надо. Я же тут работаю, на ДЖД.

Борис

Почему-то я ему сразу поверил. Мы вначале поговорили в вагоне, потом вышли на «Шахтерской». Я махнул рукой Вальке — мол, извини, надо остаться. Тот удивился, но расспрашивать не стал.

— Так ты в семьдесят девятом живешь? — спросил я. — Сорок с лишним лет назад? Прочитал книжку, захотел в будущее попасть — и попал?

Глеб махнул рукой.

— Все не так! Я в прошлое хотел. На Великую Отечественную. С фашистами воевать!

— Ты что, дурак? — спросил я без всякой вежливости. — У вас мир и Олимпиада! И война кончилась давно, победой! А ты на войну захотел?

Вначале Глеб надулся и явно хотел что-то резкое ответить. А потом вздохнул.

— Ты не понимаешь. Это все Васильков. Ну… есть такой… одноклассник. Начал меня высмеивать — мол, «паровоз-герой»… никакой войны нет и не будет… Я и разозлился. Захотел доказать.

— Друг? — спросил я.

Глеб вначале весь вскинулся, потом отвернулся.

— Был другом. Теперь враг. Как понял?

— На врагов так не сердятся, — объяснил я. — А чего поссорились?

— Я пошутил, он обиделся, я снова пошутил, — объяснил Глеб. Явно не хотелось ему вдаваться в детали. — Надо иметь чувство юмора. Теперь мы враги до смерти.

Вот же балбес! Мне даже завидно стало, что этот вихрастый парень может быть таким… дитем.

— Не надо до смерти, — сказал я. — И бросаться воевать, чтобы кому-то чего-то доказывать, — глупо.

— Прям такой умный, — обиделся Глеб.

— Да, — сказал я. — Потому что я знаю, что это такое — война, и что такое «до смерти» тоже. И на Великую Отечественную ты бы на паровозе не попал. До войны детская железная дорога в другом месте была.

— Подумаешь, в другом… — пробормотал Глеб. — А с кем вы воюете?

— С фашистами.

— С какими? — Он требовательно посмотрел на меня.

И