Будь моим Водителем (СИ) - Екатерина Львовна Полякова

самому показывал Птаха. «В какой-то степени возвращаю долг», — сказал он Гиене, и это была чистая правда. А еще Марек твердо знал: даже если из этих переулков и появится кто-то, кого тут быть не должно — они с Вэлом встанут против угрозы вдвоем. Никак иначе быть не может. И Марек почти завидовал самому себе — ведь с Птахой у него это так и не сбылось.

В первый раз — технически, конечно, третий, но с Опоссумом Вэл включился в бой вопреки запрету Марека, а в Тюмени сам Марек в этом мире почти отсутствовал — все случилось настолько естественно, как только могло. Им заступили дорогу четыре фигуры, от которых за версту фонило желанием показать «этим Внешним» их место и предвкушением достаточно легкой добычи. «Забывают старые страшные сказки», — вспомнил Марек слова Некроманта. Ну ладно Вэл, он действительно не выглядит серьезным противником, но уж про Гонщика-то должны быть в курсе! Не говоря уже о том, что в подаренной Вождем косухе Марек был даже больше похож на Гонщика из кино, чем обычно. Или его опять сочли подражателем — ну что ж, их проблемы. Марек шагнул вперед, нож скользнул в руку — и Вэл ответил полностью зеркальным движением. А дальше все рассыпалось на привычные атаки и уклонения, но в каждую секунду Марек знал, что он здесь не один. И это чувство было странно новым.

Когда реальность вернулась на место, Марек увидел, что один из четверых вроде бы удрал — или, по крайней мере, загнулся где-то поодаль, он сам видел, как этот парень нарвался на нож Вэла. Второй нарвавшийся так тут и остался. «Будем считать, что поделили поровну», — усмехнулся Марек, и Вэл спокойно согласился: «Так и было». Они переглянулись, и Марек снова поймал себя на том, что для него все это внове. Хотя все произошло именно так, как должно, да и вообще, он сам когда-то начал учиться владеть ножом, чтобы вот так встать рядом с Птахой!

Рядом с Птахой… Мелкий Вадик мечтал об этом с того момента, как впервые увидел Птаху в деле. А что получилось? А реально, не считая пары случаев, когда они просто спугнули некстати вылезшую шпану, сбылось это только дважды. В первом реальном бою Вадика… и в последнем бою Птахи. Марек стиснул зубы. Ведь давно уже, казалось бы, успокоился, а вот же…

— Что-то не так? — от Вэла ничего не ускользнуло. Но в этом вопросе не было прежней тревоги — он просто уточнял, все ли в порядке и не нужна ли его помощь — потому что он может.

— Нормально все, — кое-как совладав с голосом, ответил Марек. — Я в порядке, ну разве что сам еще не осознал, но вроде ничего быть не должно. Не самые серьезные оппоненты, да еще и ты со мной.

В темноте Марек почти не видел лица Вэла, но его сияющие глаза угадывались и так. Что там, когда-то он много раз видел этот самый взгляд в зеркале. Потому что пусть тех драк и было только две — он там был не для украшения. И Марек продолжал уже с улыбкой:

— Просто, знаешь… пока я сам был Пассажиром, я представлял, что вот так вот буду драться вместе с Птахой. А в итоге почти и не довелось. Вот… наверстываю.

— Ну так я предупреждал, что в машине сидеть не буду! — улыбнулся в ответ Вэл. И Марек искренне ответил:

— И не надо.

Глава 33

Лето, пусть и холодное, все-таки было летом, и Марек не уставал наблюдать — и зарисовывать — как на пустырях вокруг гаражей появляются и отцветают цветы, как меняется оттенок неба и воды в реке, как над этой самой рекой плывут облака. Облака его особенно завораживали — на седьмой год у Внешних он все еще не налюбовался ими и не был уверен, что хоть когда-то налюбуется. Мелкий Вадик почти не видел неба — только стеклянные крыши галерей и зимних садов, а при редких выходах наружу — висящую над городом серо-желтую муть, очень редко становившуюся голубой. Зимой и здесь было примерно то же самое, разве что пелена облаков была не серо-желтой, а просто серой. И даже радовала — голубое небо означало морозы, которых Марек не любил. А вот летом — совсем другое дело. Ясная синева, округлые белые облачка, грозовые тучи — нет, надоесть такое точно не могло. Опять же, вышивальщицам нравилось луговое разнотравье, а в середине лета к Мареку приехала девушка, которой хотелось превратить борт своего белого «Ниссана» в цветущий луг. Как оказалось, была она из нижегородских Внешних и помнила Марека по тому самому рок-фестивалю. И в ответ Марек лишь улыбнулся — ведь фестиваль и правда прошел круто! А еще он реально соскучился по аэрографии и с радостью взялся за машину Сани, как представилась заказчица, хотя в процессе не раз помянул недобрым словом цветочки и листики — от такого количества мелких деталей голова порой шла кругом. С другой стороны, с тем, как он в свое время окосел, выписывая шерстинки огромной овчарки, не сравнить.

Одним словом, жизнь была абсолютно прекрасна — и никак иначе и быть не могло. Разве что порой Марека снова посещала легкая досада, что для Вэла все эти летние красоты — что-то такое само собой разумеющееся. Впрочем, Вэл ведь вырос в Старом городе… С воздухом там, конечно, не особо лучше, чем в Верхнем, но там остались палисадники у домов и пустыри, где ухитрялась жить и цвести какая-никакая зелень. А значит, Вэл вполне себе видел, как осенью желтеют листья, как выпадает редкий снег — все то, что мелкий Вадик считал почти сказками и только у Внешних обнаружил, что это существует на самом деле. Марек почти был готов позавидовать Вэлу — но потом вспоминал, что их обоих привело на улицы Нижнего города. Если Вадик думал «вот пропаду с концами, то-то они забегают!» исключительно со злости и помирать ни разу не собирался, то вот Вэл… Но тут Марек решительно обрывал себя: дело прошлое. Он сам Вэлу в этом и помог. А как именно — дело опять же прошлое.

Что характерно, в работе над машиной Сани Некромант почти не участвовал. К явному Саниному облегчению — видно, тоже была наслышана про «цену помощи», даром что вслух заявляла, что не верит ровным счетом ни во что. Только вот стоило появиться Некроманту — и обычная широкая улыбка