Воин из Ниоткуда (СИ) - Никифоров Олег

— Прости. Как только узнали, мы… — Олег не дал договорить Андрею, положив свою руку на его. Какое-то время в воздухе висела тягучая тишина, нарушаемая лишь шорохом гридней, собирающихся кольцом вокруг сидящих, да всхрапыванием лошадей.

— Что там? — еле разрывая спекшиеся от крови губы, тихо спросил Олег.

— Бьются. — коротко ответил Андрей и, вздохнув, добавил: — Потерь много.

— У нас тоже. — тихо произнес Клюд. — Крепость взяли, но и своих почти два десятка под стенами положили.

Олег молча слушал обоих, мученически, как от страшной боли, сжимая закрытые глаза.

«Потери, потери, одни потери...».

— Да, я там этого князя зарубил. — словно сквозь туман донеслись до него слова Андрея.

— Какого князя? — недоуменно-равнодушно спросил Олег, не поворачивая головы.

— Ну этого, как его, Ярдара.

— А-а. — с тем же равнодушием воспринял новость воевода.

Андрей посмотрел на него, и ему стало не по себе. Весь перемазанный в крови, с сочащимися ранами и мертвенно-бледным лицом, он как будто только что восстал из ада. Безжизненный голос, застывший в одной точке взгляд… «Лучше бы он ругался и крыл всех на чем свет стоит», — подумал про себя Андрей, до хруста в пальцах сжимая кулаки. Он сжимающей тисками болью в сердце смотрел на мертвые лица павших товарищей.

— Давно они ушли? Может, нагоним?

— Уже нет. Да ни их искать надо, они бились честно. Но нас предали!!! И я найду эту гадину!! — неожиданно резко вскочил на последних словах воевода, превратившись из застывшего изваяния в рассвирепевшего человека-зверя. Сидевшие рядом отпрянули в сторону, лишь только Вадар с Сагером встали рядом с ним.

— Найду и раздавлю ее. — убийственно ледяным тоном добавил Олег.

* * *

Два десятка во главе с Андреем и Клюдом переправились обратно на тот берег, чтобы узнать о положении дел на поле боя, собрать оставленное снаряжение и отыскать погибших, а главное раненных дружинников из Олеговых сотен, если это будет возможно сделать. Остальные должны были перенести убитых и тяжелораненых, включая роланцев, к месту первоначальной переправы. Своих раненных и погибших Клюд еще от крепости отправил в Танагирь. Сейчас же, перебравшись на другой берег, он вместе с Андреем отправился на поиски Потака. Их поразили царившая на поле брани неразбериха и те перемены, что произошли за время их недолгого отсутствия. Где-то еще продолжались ожесточенные стычки, но в основном бои были закончены. Десятники и сотники отзывали своих людей, мечась с места на место и разражаясь отборной руганью, те отвечали тем же, не понимая, что происходит. И среди всей этой неразберихи мелькал черной тенью разъяренный Мириад, пытающийся заставить дружины идти вслед за отступающими ларконцами. Наконец Андрею с Клюдом повезло, и они отыскали светлогорского воеводу. Тот рассержено пытался что-то втолковать кому-то из танагорских сотников.

— Что здесь происходит? — сходу спросил воеводу Клюд, перебив его монолог.

— Ты меня спрашиваешь?! Ты вон их спроси. — кивнул воевода в сторону танагорца. — Не рать, а стадо баранов!

— Ну а почему отходим-то, ты можешь объяснить?

— Объяснить?! Хм, кто бы мне это объяснил!

— А Радан где? — догадался, наконец, спросить Андрей.

— Нет Радана, отравили его.

— Как отравили!! Когда!

— А когда ты исчез непонятно куда. — раздосадовано бросил Потак. — Ты зарубил Ярдара, а кто-то отравил Радана. Теперь Мирад требует наступать, а все отступают. И ларконцы отступают, пес бы их всех подрал. Хоть бы Вельтар вернулся быстрее, что ли.

Увидев, как Андрей с Клюдом понурили головы, Потак подался вперед, мгновенно покрылся испариной.

— Что? Знаете чего? Что молчите?!

— Убили Вельтара. И почти всех воев его положили.

— Нет… — тихо произнес Потак, пошатнувшись в седле. — … И… Олег?

— Воевода жив, если конечно можно его назвать живым. Предали их.

Оглушенный страшным известием, Потак понуро молчал, сразу превратившись в уставшего, изможденного старика.

— Где они?

— Наверно уже около переправы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Потак кивнул головой, и повернувшись к все еще продолжающему стоять танагорскому сотнику тихо, но жестко сказал:

— Ты хотел уйти? Теперь можешь сделать это. Мы тоже уходим, хватит.

* * *

Соорудив на скорую руку небольшие плоты, светлогорцы переправляли своих павших товарищей на другой берег Танаги, там их уже встречали Потак с сотниками и Роглад с Севером. Тела тут же перевозили на повозки, укладывая рядами, на отдельных повозках размещали тяжелораненых. Последними переправились Олег с Межатой. Сюда же подтягивались и остальные сотни Светлогорья и остатков союзного войска, везя раненных и убитых.

Повозки вытянулись длинной вереницей, поворачивая лошадей в обратный путь, в Танагорию. Вельтара несли на руках, уложив его на носилки и прикрыв княжеским стягом, на котором грозно ощерил свою пасть медведь. Он снова вкусил вкус победы, но слишком горьким и соленым он оказался, горьким от тяжести потерь, и соленым от моря пролитой крови. Две сотни светлогорских бойцов полегло в этом самом неудачном походе, и еще столько же еле держались на ногах от ранений или лежало на подводах. Об этом ли мечтал неукротимый князь, добиваясь своего? Даже укрытый покровом смерти, он хмуро сдвинул брови на волевом лице, взвалив на себя тяжкий груз, предстать с ответом перед очами Великого Корса. Дружинники медленным шагом шли вперед, словно боясь потревожить думы своего вождя, лишь время от времени сменяя друг друга. Где-то недалеко слышались голоса танагорцев, которые вместе с остатками воинов Навари также возвращались домой, неся весть о бесславной победе. Как легка обычно бывает дорога обратно, и как тяжело она была теперь.

Дружины миновали опустевший, отпугивающий мертвой тишиной Тижич, над которым стаями кружилось охочее до мертвечины воронье. Теперь уже и до Рогожа, первой приграничной крепости, было рукой подать. А там и Танагирь замаячит своими башнями, да высокими теремами. Да только все медленней и неохотней передвигались ноги, отказываясь нести плохую весть и слезы матерям, да женам. Не реяли над ратью княжеские стяги, а горестно покоились на телах своих хозяев, прикрывая тяжкие раны одного и искаженное от судороги лицо другого. И тянулись, тянулись длинной вереницей бесконечные обозы со страшным грузом. Плач, родна Земля! Омой горячими слезами незарастающие раны твоих сыновей, не откажи им в последнем приюте.

ГЛАВА 3

Танагирь слезами и плачем встречал вернувшихся воев. Черная весть опередила идущие дружины, острым клинком полоснув по сердцам жителей столицы. Выйдя за пределы крепостных стен, они ждали своих защитников на месте опустевшего лагеря светлогорцев. Семьи выискивали глазами среди живых своих близких и, не найдя, шатаясь брели к подъезжающим повозкам, разрывая от горя на себе одежды.

Макс видел, как к ним бросились Весенка, Лунга и Арана, плача от счастья и горя одновременно, как Олана уткнулась в Олега, разрыдавшись у него на груди, но он нигде не видел юнную Нарию, и его сердце сжалось в предчувствие беды. Не решившись подойти к княжне, оплакивающей брата, он направился к Весенке, стоящей рядом с Сагером. Увидев Макса, девушка испуганно вздрогнула и побледнела еще больше.

— Что с Нарией? — тихо спросил он, боясь услышать в ответ страшное известие.

— Ее… нет. — опустила голову Весенка, и на ее глаза навернулись слезы.

— Что с ней? — упавшим голосом повторил Макс, его руки нервно дрожали.

— Она пошла в лес и ее… — тут девушка не выдержала и, схватившись руками за лицо, горько расплакалась.

— Кто? — глухо спросил Макс, как почва уходит из-под ног.

— Медведь. — глотая слезы, ответила Весенка. — Только по одежде и узнали.

Макс почувствовал, как внутри него что-то оборвалось. Не проронив ни слова, он молча развернулся и пошел, не разбирая дороги. Сагер попытался было его остановить, но тот, не оборачиваясь, скинул его руку со своего плеча и побрел дальше. Оставшись стоять на месте, горец молча смотрел вслед удаляющейся фигуре друга.