Зарубежный криминальынй роман. М. Спиллейн, В. Каннинг - Микки Спиллейн

Наконец он прикончил очередную рюмку, повернулся к стойке, протянул барменше деньги и сказал ей что-то. В ответ она лишь с улыбкой подняла брови и покачала головой. Он поднял палку, хохотнул — глухо, хрипло, — легонько постучал костяшками пальцев барменше по лбу и направился к лестнице.

Джордж последовал за ним. Сделав два витка, лестница закончилась на площадке, от которой влево уходил узкий коридор. Тут старикан, уже порядком запыхавшийся, повернулся и оглядел Джорджа. Площадка наполнилась резким запахом чеснока и вермута.

— По-моему, я тебя раньше не видел, — сказал старик.

— Я здесь впервые, — откликнулся Джордж по-английски.

Старикан пару раз надул щеки и спросил:

— Ты — англичанин? — Да.

— Здесь проездом?

— Вот именно. — Джордж кивнул. — Проездом. Я только сегодня прибыл в Париж.

— На твоем месте я бы девочку снял, а не терял время в таких местах, как это, — заметил старикан по-английски. Он говорил хорошо, но с акцентом: — Пойди договорись с Рене. Это барменша. Она таких, как ты, любит, а дело свое знает отменно.

— Нет, лучше я пойду с вами.

— Как хочешь. — Старикан пожал плечами. — Но потом пожалеешь. Взгляни на меня. Теперь женщины надо мной только смеются. Но было время, когда одно лишь мое слово, один взгляд заставляли их выскакивать из юбки. Золотое времечко. Золотые девочки. — Он отвернулся от Джорджа и бросил через плечо: — Ну, пошли.

За столиком у двери, к которой они пришли, сидел другой старикан — лысый, в желтом полотняном пиджаке и черном галстуке, повязанном поверх не очень свежей рубашки. Он, казалось, сидел здесь так много лет, что уже успел покрыться толстым слоем пыли, глаза его потухли, лицо выцвело, а на лысине накопился серый пух. На столике перед ним покоились открытая ученическая тетрадь, стояли бутылка джина, стакан и графин с водой. Во рту у старика торчала трубка, столь большая и тяжелая, что невольно думалось, будто она вот-вот выпадет, выломав хозяину оставшиеся зубы. Пытаясь удержать ее, он по-волчьи скалился.

Стоявший рядом с Джорджем старикан резко стукнул тростью по столу и спросил по-французски:

— Как дела, Марк?

Тот невозмутимо поднял голову и отозвался:

— Ваше имя, месье?

Спутник Джорджа подмигнул ему, покачнулся и пояснил:

— Марк свято соблюдает правила. С ним лучше не шутить. — Он полез во внутренний карман, вынул карточку и бросил ее на стол перед Марком. Джордж заметил, что это карточка клуба «Бьянери».

Марк подвинул ее к себе и старательно переписал номер в свою тетрадь, а старикан между тем, снова подмигнув Джорджу, важно продекламировал:

— Генерал де Голль, Пале-Рояль.

— Не надо шутить, дорогой, — строго оборвал его Марк.

— Аристид Акар, ночной портье, отель «Гильда». Отель, я сказал? — Не унимаясь, все еще выставлялся спутник Джорджа. — Нет, признаться, это не более чем публичный дом. И я служу там ночным портье, а ведь когда-то был администратором…

— Не будем о прошлом, — предупредил Марк. Он вписал в графу против номера Аристида его профессию, название отеля и вернул карточку. Потом взглянул на Джорджа и спросил:

— А вы, месье?

Джордж вынул карточку Фрагонара. Теперь он порадовался тому, что на всякий случай подписал на ней единицу перед числом «37», принадлежавшим Эрнсту.

Марк оглядел карточку, переписал номер в тетрадь, поинтересовался:

— Ваше имя, месье? Джордж ответил:

— Эрнст Смит, помощник повара, отель «Савой», Лондон.

Одному Богу известно, в какую авантюру он ввязывался, но приходилось импровизировать на ходу, а раз Аристид работал в отеле, то почему бы той же легенды не придерживаться и ему самому.

Марк кивнул и записал подробности в тетрадь.

Между тем Аристид, дожидавшийся Джорджа, осведомился:

— Кто у тебя в Лондоне?

Тот озадаченно уставился на старика. Что это значило? Чего он добивался?

Разгадав выражение его лица, Аристид спросил:

— Ты что, не понимаешь?

— Нет.

— Кто рассказал тебе о нас в Лондоне? Кто дал тебе этот адрес? Если у тебя нет покровителя, Марк тебя не пустит.

Джордж все понял и, поколебавшись, ответил:

— Луиджи Феттони.

Имя произвело на Аристида впечатление разорвавшейся бомбы. Он схватил Джорджа в объятия, обдав его при этом волной чесночного запаха, и возопил:

— Луиджи Феттони — мой старый друг! Нет, не может быть! Добрый старый Луиджи!

Марк записал это имя.

— Какой номер у Феттони? — спросил он, обращаясь к Джорджу.

— Какой номер?! — взревел Аристид. — Даже я его помню! Это номер шесть! — Он повернулся к Джорджу: — Верно? Я прав или нет? Память у меня как у слона. Эх, мне бы еще и его силу!

— Да, шесть, — подтвердил Джордж.

Марк, как ни в чем не бывало, записал и номер, откинулся на спинку стула, выдвинул ящик стола и достал толстую амбарную книгу. Полистав страницы, заполненные, как заметил Джордж, именами и адресами, он наконец остановился, ткнул пальцем в какую-то одним им читаемую строчку и важно подтвердил:

— Шесть. Правильно.

Закрыв книгу, он сунул ее обратно в ящик и, задвинув его, кивнул на дверь.

Аристид, взяв Джорджа под руку, повел его к двери, говоря:

— Как серьезно Марк относится к своим обязанностям! Простим его. Лично я от этих игр уже устал. Да, устал, ведь после войны здесь все переменилось. Теперь я прихожу сюда лишь по привычке. Но сегодня — другое дело. Ради Луиджи я стану твоим другом. Мы вместе выпьем, а потом, если хочешь, я устрою тебе свидание с Рене. Ее муж — мой приятель. Могу устроить тебя на целую ночь — и ты запомнишь ее надолго.

Он распахнул дверь, Джордж переступил порог и подумал, что сегодняшнюю ночь он, очевидно, тоже надолго запомнит, но не из-за Рене. Итак, чем же занимаются эти «Бьянери»?

Комната, в которой оказался Константайн, его не удивила. Она была просторная, с низким потолком и рядом плотно занавешенных окон. Выходили они, решил Джордж, на Сену и набережную. У окон стоял бильярд, на котором четверо играли в снукер, а сидящие рядом на диванчиках мужчины следили за игрой: их лица белели в свете больших ламп, висевших над зеленым сукном. Остальную часть комнаты занимали карточные столы, по большей части занятые. За стойкой вдоль левой стены напитки подавал молодой человек в белом пиджаке.

Аристид, поминутно отвечая на приветствия, провел Джорджа меж столов к небольшому углублению, где стоял свободный мраморный столик, жестом пригласил Константайна сесть, сходил к стойке, принес бутылку белого вина и пару рюмок.

— Здесь принято пить белое вино, — сказал он по-английски. — Вот почему большинство из нас пропускают сначала по паре рюмочек чего-нибудь покрепче внизу, в баре. Марку разрешено пить джин — но только там, в коридоре. Так повелось со времен войны, когда, кроме вина, ничего из спиртного достать было невозможно.

Он вынул из кармана маленький штопор и ловко раскупорил бутылку.

— В «Бьянери» я недавно. И о многом не знаю, — пояснил Джордж.

— Откуда же тебе знать наши французские обычаи, друг мой? В Италии мы пьем только кьянти. В Англии — там ведь все всегда лучше — виски или джин. Были времена, когда мы с Феттони здорово надирались. Кстати, как он?

— Не жалуется, — ответил Джордж.

Аристид кивнул и наполнил рюмки. Выпили, старикан выпятил нижнюю губу, причмокнул и заметил:

— В войну тут все было по-иному. Мы сражались в Сопротивлении, нас объединяла настоящая цель. Когда-нибудь я расскажу тебе о том, что подчас происходило в этой комнате. Однажды вон на том столе голый немецкий майор от страха перед тем, что мы могли с ним сделать, как какой-нибудь последний мальчишка, выдавал все известные ему военные тайны. Гестапо о нас, Бьянери, конечно, слышало. Но найти так и не смогло. — Он поднял недопитую рюмку, осушил ее и наполнил вновь.

— А что теперь? — спросил Джордж. — Когда война кончилась?

— И слава Богу. — Аристид кивнул. — Хотя тогда было лучше. Тогда мы, официанты и портье, занимались делом, важным делом. А теперь все вернулось к старому.

— К старому грязному ремеслу? — спросил Джордж. Он закурил и огляделся. На бильярде щелкали шары; слышалась приглушенная речь игроков; время от времени с карточных столов доносились возгласы играющих, изумленных раскладом. Но все это лишь подчеркивало царившую в комнате атмосферу скрытности и ожидания. Джордж неожиданно для себя догадался наконец, что было общего в окружавших его людях. На таких обычно смотришь, не замечая их. Они прислуживают за столом, приносят в номер завтрак — тихие, проворные, никогда не попадутся под руку, движутся молча, но слышат и замечают много полезного для таких, как Скорпион.

Аристид налил себе еще вина и сердито подтвердил:

— Да, к старому грязному ремеслу. Но спрос есть и на него. Ты еще молод и пока не ожесточился. Но подожди — скоро ты выберешься из кухни, начнешь разносить еду в номера. И вот ты заходишь в комнату, а там какой-нибудь остолоп, у которого денег больше, чем мозгов, сидит бок о бок с чужой женой, а тебя в упор не видит, потому что в мыслях у него нечто совсем другое. И тогда ты ожесточаешься. Начинаешь выискивать на него компромат, который можно продать за хорошие деньги. Так поступал и я… в прошлом, конечно. Да, теперь здесь опять занимаются грязными делами. Но я завязал. А сюда наведываюсь лишь по привычке. Но, как говорится, коготок увяз — всей птичке пропасть.