Персона нон грата - Владислав Иванович Виноградов

автозаправочной станции было пусто, в душе Лоранда тоже. У колонки с бензином «супер» он остановил машину. Подошедший паренек в оранжевом комбинезоне спал на ходу. На часах было четыре — самый глухой и мертвый час ночи.

— Полный бак, — сказал Лоранд. — И чашку кофе.

— Извините, господин, кофе не будет. Кофеварка сломалась. Три дня никто не брал бензина, зато все пили кофе.

— Почему же вы ее не почините? На худой конец, я бы выпил и растворимый.

Паренек пожал плечами. Ко всему прочему, за разговором перелил бензин. Лоранд не стал ругаться, бесполезное дело. Во всех странах Восточной Европы так: цены уже как в свободном обществе, а сервис остался социалистическим.

Лоранд отомстил тем, что до последней алюминиевой монетки получил сдачу. Зато парень и не подумал протереть ветровое стекло. Лоранд выехал на автостраду. В кабине ощущался запах бензина и, как всегда, помимо воли воскрешал в памяти Лоранда жуткую осень того пятьдесят трудного года…

Гараж на окраине столицы. Ржавый амбарный замок на дверях. Провожатый закуривает дешевую сигарету «Каро» и уходит прочь по тропинке, задернутой туманом.

— Эй, — громким шепотом говорит ему в спину Лоранд, — а я? Куда мне дальше?

Провожатый молча кивает на железную дверь гаража, и Лоранд остается один. Ноет плечо, пробитое пулей на кладбище, он боится ловушки, обмана, подвоха и достает пистолет.

Ловким ударом пистолет вышибает из рук коренастый мужчина в черном полупальто и шляпе с обрезанными полями.

— Тебе пока не пригодится эта игрушка, — говорит он.

— Но…

— Никаких «но». Я инструктор. Хочешь жить — слушай меня. Пошли.

— Куда? — опять недоумевает Лоранд. Его бьет нервная дрожь, и жалко пистолета, своего последнего достояния: фроммер-бэби 32-го калибра.

Инструктор, как прежде провожатый, кивает на гараж и ухмыляется:

— Рядом с парадным крыльцом всегда есть маленькая калитка. Девиз нашей фирмы. Не дрейфь, поедешь в обществе классной девочки. Но ухаживать не советую.

— Почему? — машинально спрашивает Лоранд, протискиваясь в щель между створками гаражных ворот. Болит плечо, и ему плевать сейчас на любую красавицу. Даже ту американку, что перед событиями метеором мелькнула на экранах, а теперь исчезла вместе со всеми остальными героями западных кинофильмов, запрещенных к прокату.

— Ее прозвали Эмболия, — шепчет на ухо инструктор. Ему понравился пистолет Лоранда, и он платит за оружие информацией: — Во время событий была медсестрой в госпитале, прятала наших, а когда привозили «товарищей», шприцем вводила в вену пузырек воздуха. Наступала эмболия — закупорка вены.

Они входят в гараж, тускло освещенный голой лампой на длинном шнуре и багровыми отблесками электрического камина.

Возле него сидит женщина, пряча лицо в чернобурке, лежащей на узких плечах. Лоранд исподлобья оглядывает «попутчицу». Лицо Эмболии портят узкие губы, которые она к тому же поджимает:

— У вас есть сигареты?

— «Каро».

— Давайте, — вздыхает Эмболия. — Надеюсь, на той стороне нам не придется курить подобную гадость.

Лоранд чиркает спичкой. Он больших иллюзий не строит. Счастлив уже тем, что переправляют за границу бесплатно. Другим такое удовольствие обходится в три сотни долларов, хотя неделю назад границу переходили пешком.

Теперь намертво перекрыты все тропы. Пограничники имеют приказ стрелять без предупреждения.

В гараже прохладно. Эмболия притопывает ногами, обутыми в лаковые «танкетки». Она постарше Лоранда, но тридцати еще нет.

Инструктор возвращается с деревянным ящиком средних размеров и солдатским одеялом. Он расстилает одеяло прямо под лампой и ставит на него ящик. Оказывается, у ящика нет ни дна, ни крышки, только стенки высотой в локоть. Инструктор скидывает пальто, пиджак и быстро ложится, втискиваясь между этих стенок. Его голос звучит глухо:

— Вы принимаете позу эмбриона и остаетесь в таком положении от десяти минут до получаса. Все зависит от того, как долго пограничники и таможня будут досматривать фургон. Дышать только ртом, упаси вас Бог и папа римский выпустить загубник.

— Я не полезу в эту коробку, — говорит Эмболия.

— Другого пути на Запад нет, — отвечает инструктор. — Практикуйся. Надо укладываться в десяток секунд.

Лоранд не теряет времени даром и, скрипя зубами от боли в плече, забирается в ящик. Раз, другой. Эмболия скептически следит за его упражнениями, время идет, и наконец она тоже не выдерживает:

— Помогите, что ли…

Помочь ей невозможно. Под синим габардиновым пальто на Эмболии строгий костюм с узкой юбкой ниже колен. В таком наряде можно печатать на машинке и пить чай на зеленой террасе. Но совершенно немыслимо запихнуться в ящик чуть больше картофельного.

Она снимает пиджак с подкладными плечами, теряя вместе с ним неприступную строгость осанки. Входит инструктор с дыхательными приборами и гидрокостюмами. Времени остается все меньше, и он не церемонится:

— Живо раздевайся. Мне приказано переправить тебя через границу, и прокляни меня папа римский, если…

Эмболия расстегивает юбку. Лоранд отворачивается.

Через пятнадцать минут, одетые в легководолазные резиновые костюмы, они выкуривают по последней сигарете. Инструктор торопит в черную «Варшаву», словно бы сгорбившуюся под дождем, приказывает лечь на заднее сиденье и укрывает брезентом.

Лоранду кажется, будто он обнимает лягушку. Под руками в резиновых перчатках скользит резиновая роба Эмболии. Только лица их пока открыты. Машина трогается.

— Можешь меня поцеловать, — слышит Лоранд в темноте.

На кой бы черт она ему сдалась? Поцелуешь, а потом сядет на шею. Лоранд не очень удачно шутит:

— Перед смертью не надышишься.

— Почему ты сказал «перед смертью»?.. Ты знаешь обо мне?

— Знаю, — отвечает Лоранд. Так, думает он, женщина скорее отвяжется.

— Знаешь! А почему я их убивала, ты знаешь? Не знаешь… Никто не знает… А сейчас этот ящик напомнил… напомнил!

Резиновые плечи вздрагивают под резиновыми перчатками. Разумеется, женщина по прозвищу Эмболия плакать не может. Значит, это машину кидает на рытвинах. Хотя какие рытвины на шоссе?

— Поцелуй, — жалобно сказала темень под брезентом голосом Эмболии. — Молю тебя. После этого ящика… я не могу… мне нужно почувствовать себя женщиной. Не лягушкой, которую препарируют под ярким светом.

Как гуттаперчевую куклу, Лоранд прижимает женщину к груди, и в этот момент машина останавливается. Инструктор откидывает брезент:

— Пригрелись, голубки? А если бы я не запаковал вас в резину?

Назло инструктору Лоранд целует Эмболию:

— На той стороне ты мне все расскажешь. Не бойся! Ты женщина. Не лягушка.

В стороне от трассы, за деревьями, стоят два седельных тягача с прицепами. Лоранд и Эмболия бегут к машинам под проливным уже дождем. Топливные баки размонтированы. Водители торопят — через полчаса на таможне пересменка, можно проскочить без лишних осложнений.

Лоранд забирается в топливный бак «камеона», разъятый пополам, словно раковина. Голова идет кругом от запаха дизельного топлива, хотя сейчас бак пуст. Инструктор проверяет кислородный прибор, и Лоранд крепко сжимает