Флот в Белой борьбе. Том 9 - Сергей Владимирович Волков

и начала групповые налеты на наши корабли. Канонерская лодка «Кача» получила одно попадание и имела большие потери. Осенняя погода и начавшиеся морозы сделали стоянку судов на открытых рейдах очень тяжелой, в особенности для мелких судов, которые заходившая волна валяла сутками с боку на бок.

18 октября, в связи с отходом войск на Перекоп, был дан приказ об эвакуации берега. Эвакуация прошла в полном порядке, все части и желавшее уехать население были приняты на суда. Сторожевой катер «Капитан 2-го ранга Медведев» уже раньше прорвался обратно в море, и лишь «Игрушку» пришлось взорвать, да на пути в Крым, в шторм, была потеряна баржа, служившая минным складом.

Б. Карпов

Памяти «Салгира»458

В 1920 году, когда наша Белая армия была в Крыму, в Азовском море, в Керчи находился 2-й отряд судов Черноморского флота.

Он состоял из семи-восьми небольших коммерческих пароходов и даже ледоколов (500–800 тонн), вооруженных одной-двумя шестидюймовыми пушками. Отряд этот блокировал красный флот (из таких же судов), базировавшийся на Мариуполь в Таганрогском заливе. К устью этого залива, для наблюдения за красным флотом и охраны «купцов» («купцами» военные моряки называют торговые корабли), белые высылали обычно два, корабля в дозор. Об одном из таких дозоров и идет речь в рашем рассказе.

Стояли жаркие июльские дни. На мостике канонерской лодки «Салгир» под тентом на вахте – молодой мичман М-в. М-в высокий, стройный блондин, в изящной белой гимнастерке вместо морского кителя (следствие революции и Гражданской войны) и кажется еще совсем юношей.

– Сигнальщики, не спать! – кричит он двум матросам на крыльях мостика, размякшим от жары. – Что это там черное прямо по носу?

Через минуту разглядывания в подзорную трубу и бинокль следует ленивый ответ – так что будто мина плавает!

– Право руля! Малый ход! Комендоры, к пулеметам! – командует мичман, который уже и сам рассмотрел сорванную мину. – Что же вы, черти, или я за вас должен смотреть? Так бы и взорвались на ней! – сердится М-в.

– Так что уж оченно жарко – пот глаза застилает! – отвечают устыженные сигнальщики – каспийские рыбаки с бронзовыми обветренными лицами.

Да и не только жарко, думает М-в, но и тоска в этом дозоре страшная. Вот уже 10 дней как болтаемся мы перед Белосарайским маяком, а ни одного-то дымка, ни одного паруса в море не видно! Точно оно вымерло, застыв как зеленовато-серое зеркало. Даже чайки и те не летают! Одни эти проклятые мины несет, и бог знает откуда. Где их наставили красные? Быть может, и тут где-нибудь!

Вскоре мина была расстреляна и, взорвавшись огромным черным столбом дыма и воды, доставила некоторое развлечение вышедшим наверх офицерам и команде.

– А здорово Митрич потрафил – аккурат в самый колпак! – промолвил на баке бравый боцман с серьгой в одном ухе, обращаясь к артиллерийскому боцманмату Каткову.

– Да он и не так могит! На Каспии-то, на «Надежде», с нашим командиром, когда плавали, как это он по красному пароходу-то! Так и загнал его ко дну! А теперь-то што – и боев никаких нет! Одно дело – вахта да спать. Известно – дозор! – Недовольно сплюнув за борт, он занялся общим любимцем Шариком. Однако и собака на этот раз не была расположена к обычным фокусам.

Но вот с мостика раздался звонкий голос М-ва – команде обедать!

Засвистали унтер-офицерские дудки, повторяя команду вахтенного начальника, и матросы с баками потянулись за обедом в камбуз. Сменившийся с вахты М-в вошел в кают-компанию. Несмотря на настежь открытые иллюминаторы и работавший большой ветрогон, там было жарко и душно от раскалившихся железных бортов. Офицеры обедали.

– Ну, Ваня, и жара же стоит проклятая! Твои сигнальщики сейчас чуть мину не прозевали! – обратился он к своему приятелю штурману О.459 Последний, тоже молодой мичман, выглядел несколько старше М. благодаря своей полноте.

– Рыба и та по такой жаре спит! – огрызнулся О. – И для чего мы здесь болтаемся? – продолжал он. – Ничего-то здесь не видно и не слышно! Боев никаких нет и не будет. Красные никогда не вылезут из своего Мариуполя!

– Не война, а одна профанация! Да и с провизией плохо, – подхватил ревизор мичман Ш. – В Керченской базе и консервов-то мало – на 15 суток не запасешься.

Разговор сразу стал общим. Все были недовольны. Даже и механик, большой флегма, заметил, что такое плавание «одна зрящая порча машин». Доставалось и штабу отряда за его якобы бездействие.

Горячий О. не выдержал и заявил:

– Знаете, господа, как мне ни жаль командира и вас, а я буду проситься о списании на берег в боевую часть. Там повоюем!

Все соглашались со штурманом и просили старшего офицера передать командиру такие же рапорты.

– Прошу вас, господа, прекратить эти разговоры, так как они переходят рамки дисциплины на корабле, – энергично остановил молодежь старший офицер Д. – А о вашем желании повоевать я доложу командиру.

Д. был такой же горячий, молодой лейтенант, как и остальные офицеры «Салгира», но только более выдержанный. Он отлично понимал их настроение. Д. плавал с ними и раньше и участвовал во многих боевых делах. Это была одна боевая семья.

За тонкой стеной кают-компании, в своей каюте, командир старший лейтенант В-н460 поневоле слышал весь этот чересчур громкий разговор.

Он с досадой поднялся с дивана, на который только что прилег отдохнуть с книгой, и в раздражении швырнул свою любимую «Историю войны на море».

«Черт возьми! – думал он, шагая из угла в угол по каюте. – Чего это мне стоило вооружить «Салгир» да еще выдрать из Севастополя боевых офицеров!» – В-н сразу же вспомнил многочисленные неприятности, доставленные ему эгоистичным тылом.

В тот же момент раздался осторожный стук в двери.

– Войдите! – резко крикнул он, и в дверях появился старший офицер.

– Р.Э., разрешите поговорить с вами неофициально, – осторожно начал Д.

– Пожалуйста, присаживайтесь, – пригласил командир.

– Р.Э., сегодня в кают-компании зашел разговор о нашем плавании здесь, и знаете, молодежь скулит – тоскует по боевым делам. Это уже не в первый раз я от нее слышу за две недели, как мы здесь. Доходят даже до того, что хотят просить вас о списании на берег в боевые части. Да ведь и правда же, тут не война, а одна профанация!

Командир встал и ледяным официальным тоном обратился к озадаченному старшему офицеру, вытянувшемуся перед ним в струнку:

– Господин лейтенант, потрудитесь передать господам офицерам, что никаких их рапортов о списании я не приму. Мы должны исполнять свой долг там, где прикажет