Флорис. Флорис, любовь моя - Жаклин Монсиньи

Флорис недоверчиво взглянул на девушку.

— Неужели два дня?

— Да.

— И ты все время была рядом?

— Конечно. Я помогала Мондору.

Флорис покраснел при мысли, что Прекрасная Роза видела его обнаженным. Смутившись, он отвернулся и спросил, стараясь говорить как можно небрежнее:

— А где мой брат и все остальные?

Прекрасная Роза рассмеялась. Зеленые глаза Флориса вспыхнули огнем: эта свежая, здоровая девушка была воплощением соблазна. Даже смотреть на нее — счастье.

— Ну, брат твой заперся в своей комнате и, судя по всему, очень занят. Что до остальных твоих спутников, от одиночества они не страдают, — таинственно добавила Прекрасная Роза.

Флорис решил, что непременно выяснит, какими делами так увлеклись Адриан и неразлучная троица слуг. Он вновь пошевелился, но тут в голове у него загудело, и свет померк в глазах. Прекрасная Роза, нежно погладив его по лицу, сказала:

— Тебе еще плохо. Надо позвать Мондора.

— Нет, — простонал Флорис, — не уходи. Кажется… кажется, я просто хочу есть.

— А ведь верно! Подожди, я позову хозяйку: для тебя все приготовлено.

Через две минуты мадам Ом вплыла в спальню, которая сразу словно бы вдвое уменьшилась, настолько велики были габариты достойной женщины. В глазах ее сверкало любопытство. Совершенно очевидно, что она с восторгом приняла все случившееся. В руках она держала огромный поднос с дичью и бутылками вина. Флорис робко промолвил «спасибо», когда хозяйка самолично наполнила ему тарелку и поставила перед его носом на одеяло. Он ожидал, что она удалится, но не такова была мадам Ом, чтобы не воспользоваться великолепной возможностью почесать язык. Усевшись на край постели, она затрещала:

— Ах, мой юный сеньор, какая честь для меня принимать в своем доме гостей, подобных вашей милости. Я только что говорила господам Федору и Ли Кану, что ваши превосходительства прославили мой постоялый двор на весь Париж. От посетителей отбою нет! Впрочем, вы не думайте, в делах коммерческих я безупречно честна, и я уже сказала этому славному господину Грегуару, вашему интенданту, что отныне буду брать с вас не шесть, а только три ливра в день. Я знаю, для таких благородных сеньоров, как вы и ваш брат, это значения не имеет, — поторопилась добавить мадам Ом, приняв за неодобрение жест Флориса, которого гораздо больше занимала куриная ножка, нежели болтовня почтенной хозяйки. — Я знаю, — повторила матрона, — что для ваших милостей это сущий пустяк, но пусть все будет по справедливости. Я так и сказала Рике — это мой сынишка… вы, конечно, помните, это он, сокровище мое, и привел вас сюда… впрочем, я думаю, путь вам указал сам архангел Гавриил.

Флорис с набитым ртом вежливо кивал, одобряя и Рике, и архангела Гавриила, а пуще всего желая, чтобы мадам Ом наконец ушла. Но та приняла любезность Флориса за приглашение продолжить интересный рассказ и затараторила еще быстрее:

— Вы сами подумайте, господин шевалье! Герри поселились в «Карле Великом», и это такая честь! Мой конкурент с нашей улицы, хозяин «Трех пистолетов», просто заболел от зависти. Я только что сказала об этом господину графу, вашему брату: я его встретила сегодня утром, он был весь желтый!

— Мой брат? — с удивлением спросил Флорис.

— Да нет же, господин шевалье, господин граф чувствует себя превосходно и очень приятно проводит время в обществе одной барышни, подруги мадемуазель Прекрасной Розы. Нет, я говорю об этом ворюге, хозяине «Трех пистолетов» — это он стал таким же желтым, монсеньор, как господин Ли Кан. Но я же понимаю, что у господина Ли Кана всегда такой цвет лица, потому что в его стране иначе не бывает, а вот мой конкурент пожелтел от зависти. Ему желчь ударила в голову, я специально справлялась у господина Мондора, и он мне это подтвердил.

Флорису казалось, будто он плывет на корабле, ибо при каждом движении мадам Ом кровать начинала раскачиваться. Кое-что в рассказе достойной хозяйки его заинтересовало, и он, воспользовавшись паузой, ухитрился вставить вопрос:

— Вы сказали, мадам Ом, что мой брат…

— О да, господин шевалье, у него все в порядке. Осмелюсь сказать, что он очень напоминает мне покойного господина Ома.

Флорис поднял брови. Что могло быть общего у Адриана с господином Омом, тем более что последний, кажется, уже покинул бренный мир? Мадам Ом поторопилась объяснить:

— Дело в том, что господин Ом был таким же лихим рубакой, как и ваши милости. Женщины и драки — больше ему ничего не надо было! Немного странные вкусы для хозяина постоялого двора, правда? Но господин Ом пять лет отслужил в Пикардийском полку, однако из нас двоих он первым отправился на кладбище Сен-Медара! Судьба, что с ней поделаешь!

Мадам Ом тяжело вздохнула; Флорис также. Он чувствовал, что уложить Однорукого Роньона куда легче, нежели заставить умолкнуть эту женщину. Прекрасная Роза поддерживала голову Флориса, а тот с удовольствием разыгрывал из себя больного, чтобы прижаться к груди девушки.

— А где же моя обезьянка, мадам Ом?

— О, господин шевалье, Жорж-Альбер окружен всеобщим вниманием и заботой. Ваша милость, наверное, знает, что это именно он позвал на помощь господина графа и его спутников.

Флорис с интересом привстал.

— Да, знаю, но как же он отвел их в Сен-Медар?

— Ах, это надо было видеть, господин шевалье, — он кричал, визжал, вопил под дверьми «Карла Великого». Я сама ему открыла, и он едва меня не опрокинул, так торопился. Он ворвался в комнату господина графа и разбудил его. Я снизу услышала крик: «Бежим за Жоржем-Альбером, Флорису грозит опасность!» Какая суматоха поднялась! В одну секунду все вооружились и устремились на Новый мост следом за Жоржем-Альбером, а там, черт возьми, никого уже и не было, как мне потом рассказал господин Федор. По словам господина Федора, они не знали, что делать, но тут примчался карлик Прекрасной Розы и повел их в Сен-Медар.

Мадам Ом перевела дух, однако Флорис уже выяснил все, что хотел; к тому же общество мадам Ом, хоть и не лишенное приятности, начинало его утомлять.

— Мадам Ом, — произнес он значительно, — Жорж-Альбер спас мне жизнь, и он настоящий герой. Прошу вас уделить ему побольше времени, поскольку он нуждается в ласке. Особенно ему нравится, когда с ним разговаривают. Будьте так любезны, передайте ему, что я здоров, однако мне нужен покой. Спасибо за все, мадам Ом, до завтра.

Онемев от восхищения, мадам Ом покинула комнату, пятясь задом. Впрочем, на пороге она нашла в себе силы прошептать:

— Не беспокойтесь, господин шевалье, я не оставлю Жоржа-Альбера ни на секунду!