Выбор (СИ) - Дейс Джули

— Совсем недавно я ковырялся в похожем, — улыбается он. — Получается, мы оба грязные.

— Ты хотя бы мылся, я хочу почистить зубы.

— Ну, ты прополоскала рот, это уже что-то.

— Ты пытаешься убедить меня поцеловать себя?

Эйден томно мычит. Улыбка на его губах задевает за живое.

— Может быть, — соглашается парень.

Приближаюсь к его губам и едва касаюсь их своими. Оставляю несколько поцелуев, лишь на секунду теряя зрительный контакт. Изо всех сил стараюсь не дрожать, когда его ладонь ведёт по спине и пальцы проскальзывают в волосы на затылке. Эйден тянет меня ближе и на этот раз поцелуй не такой безобидный. Он легко перетекает в тот, что пробуждает желание. В эту самую секунду в голове неоновыми буквами отражаются слова Фила: «Это поцелуй, он нихрена не значит». Как смешно, ведь для меня он значит буквально всё.

Глава 27

Едва приоткрываю глаза из-за яркого солнечного света и приподнимаю голову, осознавая, что тело затекло, но не из-за жёсткой поверхности, наоборот, она мягкая. Мне становится дурно, потому что лежу на Эйдене. Я буквально свернулась калачиком на его теле, что само по себе ни капли не мило. Если я пролежала на нём всю ночь, то боюсь представить, какие боли будет испытывать он.

— Боже, — тихо шепчу, сгорая от стыда.

Я прекрасно помню всё, что было, и от этого не становится легче. Он почти силой увёз меня с вечеринки, но мы даже не выехали из квартала, потому что красное знамя в виде бака позора стоит на своём прежнем месте. Я вижу его края, если нацеливаю взгляд в ту сторону.

Эйден подогнул одну руку под голову, а вторая покоится на моей талии. Мои же обвивают его талию, и, если сделаю движение, наверняка разбужу его. Конечно, рано или поздно он проснётся, но мне бы хотелось оттянуть этот момент на потом. И я была бы благодарна, если найдётся жвачка, побольше жвачки. Нахожу глазами время на приборной панели и выдыхаю, хотя хочется стонать от переизбытка постыдных эмоций. Удивительно, что при всём бедственном положении, где я успеваю только позориться и позориться, стремительно двигаясь ко дну в его глазах, Эйден остаётся рядом. И вот, отлично, ведь я снова задаюсь вопросом: почему я?

— Черт!

Вздрагиваю, когда Эйден резко дёргается. Поднимаю глаза к лицу парня и натыкаюсь на его взгляд.

— Тренировка, — добавляет он.

— Сегодня же воскресенье, — тихо и неуверенно мямлю я.

— По воскресеньям поставили тренировку.

Быстро переползаю с его тела на соседнее кресло и прижимаю к себе колени. Чувствую себя самой грязной и падшей девушкой на свете, хотя кроме поцелуя ничего не было, одежда тоже остаётся чистой. Это не отменяет того факта, что мне стыдно за поведение вечером.

Эйден поднимает спинку кресла и заводит двигатель. Он тут же выезжает на дорогу, а я занимаю себя тем, что нахожу туфли и застёгиваю их на лодыжках. Я попросту стараюсь избегать его взгляд, чтобы остаться незаметной. Конечно, ничего не получится. Как ни крути, в салоне машины только он и я.

— Можешь подождать меня? — спрашивает парень.

— Подождать?

— Посидишь внутри или останешься тут.

— Ты уверен, что хочешь меня видеть?

Несколько секунд Эйден смотрит на меня, словно я несу несусветную чушь. Становится ещё более неловко.

— Уверен, Эмма. Можешь ещё поспать, перелезешь на задние сиденья. Меня не будет два часа.

Медленно киваю и выдыхаю.

Хорошим вариантом было бы как можно скорей скрыться, но я слишком скучала по нему, чтобы отказаться. Во мне просыпается некая эгоистичность, которая и на секунду не задумывается сказать нет.

Застываю, когда пальцы парня касаются лица и заводят локоны за ухо. Перевожу на него взгляд, в ответ получая лёгкую улыбку. Не знаю, о чём думаю и как получается, но кладу голову на его колени и закрываю глаза, пока он продолжает жать на газ. Даже представлять не хочу, что подумают люди, которые увидят моё положение, но тут уже дело в фантазии каждого. Кто на что горазд. Волосы закрывают лицо, но Эйден снова проводит пальцами и убирает их с щеки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Мне ужасно стыдно, — шепчу я.

Парень бросает на меня секундный взгляд и возвращает его к дороге.

— За что?

— За всё… За вчера и… кучу всего остального.

— Ты ничего не сделала. Было даже весело.

— Это совсем не весело.

— Ты становишься дерзкой, когда выпиваешь.

— Предлагаешь каждое утро начинать с рюмки текилы?

— Нет, — посмеивается парень. — Боюсь, мы перестанем понимать друг друга.

— Потому что я просто не смогу связать двух слов?

— Потому что трезвый и пьяный человек — это разный человек. Но если посмотреть под другим углом, ты быстро трезвеешь.

— Ты говоришь это только для того, чтобы я успокоилась?

— А ты не спокойна? — с улыбкой в голосе, интересуется Эйден.

— Если судить по шкале от нуля до десяти, то спокойна на двенадцать баллов.

— Почему не на тринадцать?

— Лучше не буду об этом говорить…

Эйден тихо смеётся, но это действительно так. Если бы этой ночью я сделала что-то, что могло привести к скинутой одежде, то было бы тринадцать. Даже думать не хочу о том, что могла изнасиловать его или добиться чего-то ни без помощи женских примочек. Это звучит смешно и одновременно страшно. Как показывает практика, последнее время я могу всё, за что потом будет стыдно.

Остаюсь в машине одна. Эйден забирает снаряжение из багажника и скрывается за входной дверью комплекса. Сбрасываю туфли и перемещаюсь на задние сиденья. В голове так много мыслей, что от них начинают болеть виски. Стараюсь закрыть глаза и уснуть хотя бы на какое-то время, чтобы избавиться от всего, благодаря чему хочется застрелиться. Я ещё успею проклясть себя за вчерашнее сотню раз.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍В ушах играет мелодия, пробуждая ото сна, и она явно не в моей голове. Вижу телефон Эйдена, что покоится под ручником и вытягиваюсь. Мой до сих пор не подал и звука за всю прошедшую ночь, это пробуждает чувство, что я никому не нужна, хотя буквально пропала с вечеринки.

Я уже видела девушку, чья фотография на экране. Он разговаривал с ней при мне. Ненормально и неправильно, но я снова чувствую приступы ревности, зная, что это его сестра. Понимаю, что данная ревность вовсе ни как к девушке, с которой он может быть, а как к тому, что она легко может позвонить, написать, увидеться с ним, чего не могу я. Вероятно, это вовсе не ревность, а зависть. Экран гаснет, но снова начинает светиться, потому что звонок повторяется. Ищу по карманам свой телефон, но прекрасно понимаю, что не обнаружу ни в одном. Их всего два и будь он там, я бы чувствовала дискомфорт из-за того, что он мешал. Сейчас я могу числиться в пропавших без вести.

Тянусь к телефону, чтобы принять вызов, переживая, что могло что-то случиться, а она не может дозвониться, но, когда беру его в руки, звонок прекращается и больше не повторяется. На экране около восьми утра, а это означает, что Эйден скоро освободится. В горле першит и сухо, в кармане ни доллара, чтобы купить воду, в салоне душно благодаря солнечным лучам, в голове каша из-за сгустка стыда. Стараюсь привести себя в порядок с помощью оставшихся салфеток, которые вчера получила от Эйдена, и собираю волосы в пучок, из которого выбиваются локоны. Это намного лучше, чем спутанные не расчёсанные пряди.

Беру телефон Эйдена и выбираюсь из машины, торопясь внутрь здания. Я буду спокойна, если буду уверена, что несколько непринятых звонков от его сестры только из-за того, что она скучает, а не из-за того, что что-то случилось.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Спасибо, что я уже была тут и знаю, в какой стороне находится раздевалка, потому что на льду пусто.

— Он всё равно не будет играть в составе команды, почему бы не передать его нам? — доносится из кабинета мужской баритон, который заставляет замереть на месте.

Ему противостоит второй мужской голос.