Размышления о жизни и счастье - Юрий Зверев

К удивлению моему, предложение она приняла.

24 июля 1994 г.

Неизбежность риска

Итак, постепенно мы перешли на "ты", стали целоваться, и через год решили пожениться. Теперь мы без устали обсуждали предстоящее событие. У нас было немало и других интересных тем, но все они отошли на второй план. На эту мы могли говорить часами. Кому не знакома эта неуемная болтовня молодых, зачаровано смотрящих в глаза друг другу?!

Но иногда я замечал, что моя невеста как-то странно смотрит на меня.

В ее взгляде я ловил напряженное, вдумчивое внимание. Однажды я спросил, почему она так странно смотрит?

— Я начинаю привыкать к тебе, а это мешает увидеть тебя объективно, поэтому я сознательно стараюсь как бы отстраниться, посмотреть со стороны, — ответила она.

— А зачем тебе это нужно?

— Ну, как же? Я решилась на важнейший в жизни шаг — выйти замуж. Мне, как и тебе, нельзя ошибиться. От нашей ошибки зависит спокойствие родных и наше счастье. Мне хочется увидеть тебя в развитии, разглядеть наше будущее.

— Ну и как, удается?

— Пожалуй, нет. Молодость мешает.

— Выходит, придется рисковать?

— Думаю, в этом случае люди всегда рискуют. Рискнем и мы.

— Вот и отлично. Так куда мы сегодня пойдем?

24 июля 1994 г.

Разговор

Опоздать в этот день к назначенному часу было просто немыслимо, и, тем не менее, я опаздывал. В скверике у загса ждала меня невеста. В этот день мы решили подать заявление. Проклиная судьбу, связавшую меня с городским транспортом, я мчался после работы к заветному скверу. "Что она подумает?! В такой день… Уйдет! Непременно уйдет!" — с ужасом думал я.

Но она была на месте. Задыхаясь, я подбежал к скамейке:

— Прости! Этот, чертов автобус… Фу, сейчас отдышусь.

Она смотрела понимающе.

— Ничего, бывает. Ты посиди, отдохни. Время еще есть.

— Ну, как же? Мы же должны…

— Не спеши. И успокойся. Нам еще нужно поговорить кое о чем.

— Но ведь все решено, пойдем скорее.

— У нас еще час в запасе, а тема важная.

Я все еще тяжело дышал.

— О чем же говорить?

— О разводе.

Я подумал, что ослышался.

— О чем, о чем?

— Мы решили пожениться, а о разводе еще ни разу не поговорили.

— О каком разводе?

— Вообще о разводе.

— А к нам какое это имеет отношение? Мы же любим друг друга.

— А разве не любили те, кто разводятся? Ты знаешь, сколько разводов приходится на первые пять лет брака?

— Много, кажется…

— Три четверти. Что же, все они "характерами не сошлись"?

— Не знаю. Причин много.

— Да, много. И они не всегда личные: своего жилья нет, с родителями сложности, денег не хватает… И нет перспектив. А кто в этом виноват? Государство винить бесполезно, вот люди и вымещают накипевшее друг на друге.

— Да, но мы с тобой здесь при чем?

— Все это коснется и нас. Квартира у нас коммунальная. Придется жить с мамой в одной комнате. Выдержим ли?

— М-ммм… не знаю. Не думал об этом.

— А я думала.

— И что же?

— Нелегко нам будет.

— Раздумала, значит? Испугалась?

— Что ты! Но эти три четверти мне покоя не дают. Развод — это же беда, особенно для детей.

— Не рано ли нам о детях?

— О них всегда не рано. Для того женщины замуж и выходят.

— Что же ты предлагаешь?

— Ничего. Сейчас пойдем и подадим заявление.

— К чему же тогда этот разговор?

— Он нужен. Иногда развод — единственный выход. Но люди при разводе не щадят друг друга, добивают обвинениями.

— Но разве лучше лгать, мучиться, жить "ради детей"?

— Рецептов тут нет. Но и унижать друг друга не следует. Давай договоримся: если не справимся с семейной жизнью, расстанемся по-человечески, без упреков и оскорблений.

— Хорошо. Даю слово.

— Спасибо. Ну, пойдем подавать заявление.

С тех пор прошло много лет, но удивительный этот разговор не забылся. В тот год мне было тридцать три, а ей едва исполнился двадцать один год.

Август 1993 г.

Просьба

Следующий урок я получил через три месяца после женитьбы. Шли счастливые дни. Полные надежд, мы устраивали свой быт. Вместо одной лампочки, свисающей с потолка, появилась люстра, на окнах — красивые шторы. В доме царило полное согласие.

По субботам я натирал воском коридор нашей большой коммуналки, ходил на рынок за картошкой, старался, как мог, помочь жене по хозяйству. После ужина я отдыхал на диване с газетой.

Однажды жена присела ко мне и сказала:

— Знаешь, дорогой, у меня есть к тебе просьба.

— Да? — я отложил газету.

— Ты, пожалуйста, не помогай мне.

— Как же так? — удивленно спросил я.

— Не помогай, прошу тебя.

— Но тебе же трудно: стирка, полы, магазины… Ты же работаешь. И вообще, наша женщина…

— И все же — не помогай.

— Не понимаю.

Я, в самом деле, ничего не понимал.

— Помогать мне не нужно. Если ты хочешь, чтобы мы жили дружно, не помогай, а делай все то, что делаю я. Мне кажется, в доме не должно быть "мужской" и "женской" работы. Ты сам знаешь, как выглядит в большинстве семей помощь мужа: прибил гвоздь, принес хлеб из магазина и все. "Я тебе помог, теперь меня не трогай, я отдыхаю." А жена — на кухню к кастрюлям.

— Да, но я…

— Ты уверен, что в тебе не живет подобное чувство?

В этом я был не уверен.

— Как видишь, вопрос о помощи по дому не так уж прост.

Жена погладила мою руку, встала с дивана и пошла на кухню мыть посуду.

Я сел и стал думать. Газета меня больше не интересовала.

Август 1993 г.

Снежный ком

Мы жили вместе уже полгода, и мне казалось, что медовый месяц у нас никогда не кончится. У нас была просторная комната в большой коммунальной квартире. Моя деликатная теща, чтобы мы могли побыть наедине, перед сном по часу мыла на кухне посуду, но я даже не замечал этих неудобств.

Мы летали на крыльях любви, и, казалось, нет силы, которая могла бы помешать нашему счастью. Меня переполняло чувство ответственности за двух слабых женщин. Я ощущал себя их опорой и в их глазах читал надежду и признательность.

Однажды после работы мы сидели за столом и ужинали. Я о чем-то увлеченно рассказывал, женщины слушали. Не помню, о чем шел разговор, но вещал я очень оживленно.

Вдруг в мой монолог вклинился негромкий голос тещи:

— Юра, это было не совсем так, как вы говорите.

— Ну что вы, — с легким укором сказал я, — у меня сведения точные.

— И все же не совсем, — настаивала моя неожиданная оппонентка.

Я был несколько смущен, до сих пор меня в доме не перебивали. Мои слова принимались безоговорочно, как и представления о жизни.

— Поверьте, я знаю, о чем говорю, — сказал я решительно.

Жена внимательно посмотрела на меня.

— Вы просто ошибаетесь, — продолжала настаивать теща. — Я вчера прочитала в газете…

Она еще не успела закончить, как я в раздражении перебил ее:

— Ну, знаете ли, выходит, я ерунду болтаю?

Теща смущенно замолчала. Моя молодая жена как-то странно смотрела на меня и тоже молчала. Потом негромко сказала:

— Знаешь, Юра, я этого момента полгода ждала

— Какого момента? — не понял я.

— Когда ты впервые повысишь на нас голос.

— Ну, и что же?

— Как будто ничего страшного не произошло. Пустяк — муж повысил голос, можно и не обратить внимания.

— Ну почему же? Я могу извиниться.

— Не в этом дело. Сейчас в нашей семье родилось зло.

— Так уж и родилось…

— Да, друг мой. Сам посуди: у тебя есть все основания говорить с нами безапелляционным тоном. Характер мужской, работа ответственная. Ты начитан, образован, зарабатываешь хорошо. Ты — наша опора. Мы только женщины, ты же у нас — фигура. И мы рады видеть тебя таким. Но если ты сейчас не поймешь, что произошло, зло будет накатываться, как снежный ком. Через год твой повышенный тон в доме будет в порядке вещей, через два ты перестанешь с нами считаться, превратишься в семейного деспота. Такое нередко случается.

В ее глазах я читал желание мне помочь.

— И ты это… ожидала?

— Да. Важно было не пропустить начало.

В удивлении смотрел я на жену. Откуда в ней все это? Я изрядно старше ее, но ничего подобного мне и в голову не приходило. Жил, как птенчик в теплом гнезде.

Вот тебе и "фигура"…

Ноябрь 1993 г.

О работе

Когда мы поженились, жена работала на заводе и училась в музыкальном училище. Поздними вечерами она приходила с занятий, ужинала, и, включив модератор, чтобы не беспокоить соседей, садилась за пианино. Она мечтала о работе с детьми.