Несравненная Екатерина II. История Великой любви - Ольга Чайковская

А тогда, в 1762 году, Андрей Тимофеевич счастливо катил в свое Дворяниново.

«Теперь не могу я никак изобразить того сладкого восхищения, в котором находилась вся душа моя при приближении к нашему жилищу. И ах! Как вспрыгалось и вострепеталось сердце мое от радости и удовольствия, когда увидел я вдруг перед собой те высокие березовые рощи, которые окружают селение наше со стороны северной и делают его неприметным и с сей стороны невидимым. Я перекрестился и благодарил из глубины сердца моего Бога за благополучное доставление меня до дома и не мог довольно насытить зрения своего, смотря на ближние наши поля и все знакомые еще мне рощи и деревья! Мне казалось, что все они приветствовали меня, разговаривали со мной и радовались моему приезду. Я сам здоровался и говорил со всеми ими в мыслях. А не успели мы въехать в длинный свой между садов проулок, как радующийся кучер мой полетел со мной, как стрела, и раздавался только по рощам стук и громкий его свист… В единый миг оказались мы перед старинными и большими воротами моего двора, покрытыми огромною кровлею и снабженными претолстыми и узорчатыми вереями, и вмиг вскакивают спутники мои с повозок и с громким скрыпом растворяют оные, и мы въезжаем на двор и летим как молния к крыльцу господского дома». И дворня сбежалась к молодому барину, которого уже и не чаяла увидеть живым. Он был у себя и со своими.

А в распоряжении Орлова скоро будут богатейшие поместья (Екатерина подарит ему также и Гатчину, бывшее владение всесильного при Петре Меншикова). Огромные владения с парками, садами, церквами, прудами, многочисленными постройками. С деревнями и с тысячами крепостных. И будет он в самом эпицентре власти, возле руля, поворотом которого определялась жизнь огромной страны. Орлов понимал значение Екатерины – с ее умом, образованностью, темпераментом, – но вряд ли даже он, хорошо ее знающий, мог предполагать, что она так мощно развернет паруса российского корабля.

Он сделал все, чтобы Екатерина пришла к власти. Заговор был делом весьма опасным, партия Петра была достаточно сильна (да и голштинцы при нем), в том, что в случае неудачи расправа будет свирепой, никто не сомневался, – и вдруг они на грани провала. Нужно было срочно мчать в Петергоф за Екатериной, а он, Орлов, оказался связанным по рукам и ногам: к нему был приставлен адъютант Петра, который не отставал от него ни на минуту. Всю ночь Орлов поил адъютанта и только к рассвету, когда тот уже свалился под стол, был свободен и мог ехать встречать Екатерину.

После их победы Орлов просил (так говорит Екатерина) его отпустить: свой долг он выполнил и больше во дворце ему делать нечего. Рассказ сомнителен, тем более что изложен с несвойственной ей патетикой («он бросился к моим ногам» и т. д.), но то же самое, уже без патетики, рассказано и в записках Дашковой (правда, со слов Екатерины). Впрочем, кто знает, может быть, Орлову и не нужна была власть; подобное предположение имеет резон, поскольку он, оставшись при Екатерине, этой властью не воспользовался и не стал, подобно Потемкину, ее фактическим соправителем. Но он был рядом с Екатериной во всех начинаниях ее первого десятилетия 60-х годов.

Нужно представлять себе гигантские пространства России и ничтожность ее населения, чтобы понять, как остро стоял в стране вопрос о рабочих руках, – многие историки даже само крепостное право выводили из этой нехватки рабочего населения. Мы видели, как на Большом собрании Уложенной Комиссии сословия грызлись за право владеть крепостными душами, а в реальной жизни помещики крали друг у друга крепостных, сманивали, прятали. Не в силах были тогдашние российские хлебопашцы обработать необъятные поля России. Рабочих рук не хватало и в деревне, и в городе. Привлечение иностранной рабочей силы (да еще свободной) становилось важным делом.

Именно им и занимался Орлов. Сперва под его председательством была создана комиссия по делам переселенцев, затем, в том же 1762 году, был издан манифест о переселении иностранных колонистов в Россию (и предписание Екатерины – печатать его «на всех языках»), а по Европе уже разъезжали вербовщики Орлова, приглашая желающих ехать в Россию. Желающих объявилось немало – заманчивы были условия: земельные участки, кредиты на обустройство, некоторое самоуправление, на определенный срок освобождение от налогов и рекрутского набора и, наконец, право сохранить свое вероисповедание, язык, обычаи, культуру. Тысячи колонистов поселились в России, в частности, на юге и особенно в Поволжье (отсюда и пошли немцы Поволжья).

Но, разумеется, не иностранные колонисты должны были решить главные проблемы России – Орлова, как и Екатерину, тревожила судьба крепостного крестьянства. Одним из первых читал он Наказ, еще не изуродованный и не сокращенный, тот, где Екатерина ставила вопрос об освобождении крестьян, – и был от него в восторге. Когда она отправилась в Прибалтику, где принимала жалобы крестьян и требовала от властей улучшения их жизни, Орлов не только сопровождал ее туда, но от ее имени отвечал ландтагу.

И наконец – Вольное экономическое общество, где он был одним из учредителей и первым президентом. Вряд ли можно сомневаться, что Орлов знал, кто был тот анонимный господин, что прислал ящик с золотыми и знаменитый конкурсный вопрос о крестьянской собственности. Именно Орлов настаивал на том, чтобы статья Беарде де л’Абея, где шла речь «об освобождении крестьян», и притом освобождении их с землей, публиковалась не только на французском, но и на русском языке – иными словами, чтобы эта взрывчатая идея проникла в сознание российского общества.

Уложенная Комиссия – Орлов ее депутат. В наказе от копорских дворян, которые его выбрали, содержалось требование – о создании школ для крестьянских детей от семи до двенадцати лет для обучения их в зимнее время не только грамоте, но и первым основам законности. Правовое образование крестьян, начинающееся с детства, – мысль, достойная просветителя, сподвижника Екатерины. Орлов выступает в Большом собрании, и мы помним, как он – в связи с грубостью дворянского депутата по отношению к депутатам крестьянским – высказал лукавое предположение, что такой грубости не могло быть и, мол, вернее всего тут ошибка писца.

Но если таковы были его взгляды на крестьянский вопрос, хорошо бы знать, каково жилось на землях Орлова-помещика его многочисленным крепостным. Может быть, где-нибудь в местных архивах лежат документы, которые позволили бы ответить на этот вопрос? В нашем распоряжении свидетельство одного человека, правда, более чем авторитетного, – это защитник крепостного крестьянства и знаменитый просветитель Новиков, тот самый, что в ходе журнальной полемики так дерзко спорил с императрицей. Он утверждает, что в своих поместьях Орлов взимал самый милосердный оброк, и ставит его тем самым в пример российскому дворянству.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});