Чужая земля - Олег Верещагин

— Только все это бессмысленно, — вдруг сказал Женька. — Наши все равно ничего фоморам предъявить не смогут. У нас же даже дипломатических отношений толком нет.

— Не бессмысленно, — ответил Игорь, почти весь вечер молчавший.

— Нет, я понимаю, ты про своих родителей, — кивнул Женька. — Я очень рад, что ты за них отомстил, я в плане политики.

— А пошла она в сторону Веги, — Игорь потянулся, вызвав общий смех. Окинул остальных взглядом. Возле огня сидели друзья — настоящие друзья, без подмеса, и он, поддавшись неожиданно нахлынувшему чувству, продолжал: — А знаете, я ведь мать и отца видел сегодня…

…-У меня два года назад было сотрясение мозга после бокса, — без насмешки сказал Женька, дослушав. — Мне после него неделю голоса слышались. А уж после твоих приключений…

Лизка ткнула его локтем в бок и состроила зверскую рожу. Но Игорь ни капли не обиделся, только покачал головой:

— Не знаю…

— И знать нечего, — Зигфрид стукнул по откатившемуся в сторону угольку палочкой, превратив его в быстрый рой золотистых искр. — Ты Женьку не слушай. У нас дома записи хранятся, вроде архива… даже еще с раннего средневековья. Вот один мой пра—воевал во время Галактической…

— Удивил, — заметил Женька. Лизка снова пихнула его локтем:

— Дай послушать.

— Так вот, — Зигфрид повертел палочкой в огне, на ее конце распустился огненный бутон. — Как раз тогда, после Большого Голосования, и было ему пятнадцать. На Сельговии он как раз цел остался, даже не поцарапало, а вот потом, на одной орбитальной базе джагганской, его контузило. И не только мозги, а вообще всего. Он как будто с высоты неудачно упал — ну, вы знаете, как это бывает: все обмерло, только не прошло, а… — германец бросил палочку в пламя. — Он еще подуздал: "Я что, убит? — а потом: — Да нет, раз думаю — значит, живой, наверное…" — и глаза открыл. И вроде лежит он возле какой-то тропинки, кругом туман неподвижный, а между камней трава растет, хилая, серая какая-то. А он сам — цел, даже ни царапинки. Он обалдел, конечно, но… так, не очень. Там, в записи, он говорил: как будто ему лошадиную лозу успокоительного всадили. Сонный такой стал. Поднялся и пошел этой тропинкой, долго шел, несколько раз садился, отдыхал, а потом вдруг раз — и видит озеро. В котловине… Склоны такой высокой густой травой заросли, а в самой середине — круглое озерцо, вода прозрачная и тумана нет. Он разделся, поплавал, на траве полежал, потом смотрит — а рядом люди стоят, довольно много, мальчишки и девчонки, его возраста, постарше, помладше… Стоят и смотрят — молча, но спокойно, доброжелательно. Одеты кто во что… И одна девчонка говорит: "Здравствуй. Ты солдат?" Ну, он не удивился совсем, отвечает: "Да, солдат. А где я?" А ему говорят: "Ты, наверное, умер. Ну вспомни." Он начал вспоминать и говорит: "Наверное, да." И совсем после этих слов успокоился. Остался там жить… Он вроде совсем не помнил, как и где спал, что ел и вообще… Только что плавал много, играл с младшими, разговаривал — правда, не запомнил, о чем… А потом вдруг раз — и очнулся на койке в госпитале, он, оказывается, два месяца в коме пролежал.

— Опять-таки, — гнул свое Женька, — после ранений, особенно если с головой связано, еще и не такое привидеться может.

— Вообще-то ты, Жень, прав… и не прав, — возразил Игорь. — На свете еще и не такое бывает, и никто толком не может сказать, чего больше в необъяснимых событиях: видений или странной реальности. До сих пор никто, например, не знает, что случается с энергетической составляющей человеческой личности после смерти… Я сам вот такое видал… — он лег у огня поудобнее. — Это тем летом было, когда… когда мои родители погибли. Мы были в Амазонии, жили одно время в кемпинге на берегу Амазонского пролива, и с нами соседние номера занимали англосаксы из одной их публичной школы, мы с ними несколько раз в футбол играли. Вот у них был парень один, мой ровесник, Джонни де Феррьер… Так вот, там кемпинг такой — похож на две наложенные друг на друга серединками подковы, а концы — в разные стороны, и в этих концах — номера, а в середине — разная развлекаловка. Ну, мы как-то нарушали режим — Денис Карташов — это который мне «тулу-баранников» подарил, — Максим Обручев, его летом на экзамене убили, не повезло, да… Витька Сердюков и я. Уже заполночь было, а мы сидим, треплемся о разном и на гитаре потихоньку играем… — Катька засмеялась, Игорь улыбнулся тоже и кивнул: — Угу, потихоньку, правда… Потом есть захотели. Поканалиеь на ножке стула, и я пошел за бутербродами в автоматы, там стояли бесплатные. А что, уже поздно, все спят, свет только в магистральных коридорах… Вижу — по параллельному коридору топает этот самый Джонни. Мы им как раз два матча в тот день продули. Ну, думаю — сейчас догоню, домотаюсь и подеремся, все-таки сатисфакция, — теперь засмеялись уже все, понимающе и весело, Поворачиваю за угол, а он открывает дверь, оттуда свет. Я думал, это его номер. Но он почему-то дверь не закрыл, я и подошел. А за дверью — озеро — берег озера, тростники, вечер. Не ночь, а вечер с закатом, да и озеро совсем не тропическое. Я уж не говорю, что там, за дверью, и тропического быть не могло — обычные номера. Просто. И Джонни этот раздевается и начинает в этом озере плавать.

— Ничего себе… — вырвалось у Борьки. Игорь согласился:

— Угу, и я так подумал. Не скажу, что испугался, но поразился — это точно. Едва хватило соображения назад сдать и вернуться в комнату.

— Ну и как ты это объясняешь? — спросил Женька. Игорь пожал плечами:

— Да никак, в том-то все и дело. Но точно знаю, что контужен я не был и сознания не терял. Просто не все можно объяснить. Пока не все, — Игорь вытянул указательный палец правой руки, согнул резко — и упаковка шоколада прыгнула в его ладонь из пальцев Женьки.

Но съесть трофей Игорю было не суждено, из люка лесохода послышался сигнал вызова личного канала, мальчишка швырнул шоколад обратно и кинулся на звук.

На экране было, однако, совершенно незнакомое лицо молодого мужчины. Игорю оно ничего не говорило. Мужчина сидел в рабочем кабинете, за окном был день.

— Господин Муромцев, сударь, здравствуйте! — ослепительно улыбнулся незнакомец. — Разрешите представиться: Дробизов, Павел Павлович, журналист "Земли и воли".

— Здравствуйте, — Игорь кивнул. — Как вы оказались на моем личном канале?

— Это мелочи, сударь, — Дробизов продолжал улыбаться. — Мне очень приятно видеть вас в такой обстановке — так сказать, первооткрывателя…

— Я вас слушаю, — прервал его Игорь. — Именно слушаю, но пока что ничего не слышу.

— Деловой подход! — казалось, что зубов у Дробизова больше полусотни. Я бы хотел, так сказать, узнать из первоисточника о целях вашей экспедиции. Правда ли, что генерал-губернатор готовит удар по силам оппозиции с этой целью послал вас разведать территории, на которые можно будет пригласить наиболее консервативно настроенных переселенцев с Балкан и из Азиатской России? Правда ли, что его агенты на Земле уже распространяют материалы, имеющие целью подготовить будущих колонистов к мысли об ожидающей их войне с независимыми вабиска Севера? Кто финансирует вашу экспедицию? Как вы…

— Если вы еще раз, — выделяя каждое слово, прервал его Игорь, не сводя глаз с экрана, — позволите себе вмешаться в мои дела, вас объявят пропавшим без вести при невыясненных обстоятельствах, — он переключил на передачу и вызвал Дзюбу. Ярослав Ярославович откликнулся неожиданно быстро — со стройки в Прибое.

— Добрый вечер, — кивнул он. — Судя по твоему лицу, сейчас будет буря.

— Ярослав Ярославович, — со сдерживаемой яростью заговорил Игорь, навалившись локтем на панель управления, — я требую, чтобы вы немедленно сняли с занимаемой должности техника 3-го класса Веронику Михайловну Майскую. На мой личный канал связи с господином генерал-губернатором влез без мыла некий Дробизов, журналист "Земли и воли", задал кучу назойливых вопросов…

— Ну, это мелочи, — флегматично ответил Дзюба. — Кто-то похитил из сети аппарата генерал-губернатора карты земель за Черной Чашей, до самых границ Иррузая, нанес на них поддельные обозначения и выдал за планы ведения боевых действий, которые, якобы, предполагается возобновить. Карты напечатали в "Земле и воле" и нескольких поселковых изданиях, контролируемых сторонниками прогрессивистов.

— Замените код моего канала, — устало сказал Игорь. — Сегодня был тяжелый день… Да, еще. Я прошу вас сообщить Сергею Константиновичу следующее… — Игорь сосредоточился и медленно выговорил: — Я нашел то, что не обходимо для нормального развития ваших экономических программ… нет, не я, а мы — мы нашли. И добавьте, что мы возвращаемся.