Тень Торквемады - Виталий Гладкий

— Нет ничего проще. За избой у меня старый ток, там есть, где развернуться.

Глеб загнал машину на стоянку, заглушил мотор и огляделся. Просторная площадка, старый ток, как объяснил старик, до сих пор была лысой, только местами поросла спорышом. Сразу за током находился плетенный из ивовых прутьев овин, в котором теперь хранилось сено, а за ним, на берегу крохотного ручейка, стояла рубленая банька — такая же старая, как изба.

Старик показал, где у него находится умывальник — на углу избы, прибитый к столбу, дал путешественникам свежее полотенце, а сам начал раскочегаривать русскую печь — что-то разогревал. Помывшись до пояса, приятели перекурили, а затем, захватив из машины свои продукты (колбасу, сыр, французскую булку и бутылку коньяка: Глеб решил задобрить старика — водка — это грубовато, не комильфо), заявились в избу как раз в тот момент, когда старик доставал из печи чугунок с наваристыми щами, аромат которых вызвал у Федюни слюноотделение, как у подопытной дворняжки академика Павлова.

— Прошу к столу, — сказал старик, достав с полки глубокие керамические миски.

Нечаянные постояльцы быстро нарезали колбасу и сыр, а старик, увидев бутылку, поставил на стол еще и миску соленых груздей.

— Ну, за знакомство, значит, — важно сказал он, поднимая свою рюмку. — Меня зовут Иван Игнатьевич.

Глеб и Федюня сказали свои имена, и все дружно, одним махом, выпили дорогой коньяк, который следовало смаковать, пить маленькими глоточками. Да кто ж так делает на Руси? Подумав об этом факте, Глеб невольно ухмыльнулся и приналег на щи, томленные в печи. Это было что-то…

Вскоре бутылка показала дно, все насытились, и под потолком загорелась электрическая лампочка — наступила пора вечерних посиделок. На удивление, в этой деревушке было электричество. Оказалось, что его провели недавно, — вернее, восстановили линию электропередач, потому что кто-то из районного начальства прикупил здесь дом. А, как известно, власть без света — это не власть. Вот только дорогу к деревне обещали заасфальтировать, да видать, у этого начальника были руководители повыше рангом, и деньги, предназначенные на дорожное строительство, ушли «по шпалам», как в растерянности выразился когда-то первый российский президент.

Сначала разузнали у Ивана Игнатьевича, в каком направлении они ехали — объяснили, что заблудились. Оказалось, что курс был взят верный. А потом Глеб спросил про лам. Главный вопрос, — почему старик предостерег их двигаться дальше по этой дороге, — он оставил на потом.

— Так ведь я, друзья мои, по специальности зоотехник, — сказал Иван Игнатьевич. — Работал в колхозе, пока нас всех не «перестроили» и не убили деревню на корню.

«И что?» Этот немой вопрос он, похоже, в глазах собеседников прочитал. Улыбнувшись, старик объяснил:

— Так это же не животное, а просто чудо. Я на них и дрова из лесу вожу и даже огород пашу. А еще шерсть, — дорого, между прочим, на рынке ценится — молоко диетическое, мясо… Очень вкусное, кстати. Жаль, что у меня уже все вышло, а то я бы вас угостил. Жду зимы, чтобы в ледник тушу положить.

— А как насчет содержания? — живо заинтересовался Федюня. — Это сложное дело?

Глеб едва не фыркнул от смеха. При всей своей фантазии, представить Соколкова в образе фермера, выращивающего заморскую диковинку, он не мог. Одно время — еще до тотального увлечения кладоискательством — Федюня завел кроликов, да не абы каких, а венгерских голубых. Это были крупные красавцы с серо-голубой шерстью; правда, крольчихи приводили за один помет не больше трех-четырех крольчат. Но его запала хватило только на полгода. За это время часть кроликов издохла от какой-то неизвестной науке болезни, а остальных он раздарил соседям.

— Ну что ты! — ответил старый зоотехник. — Едят все, даже мох. Летом — траву разную, зимой употребляют в пищу сено и резаные овощи, ветки ивы, рябины, березы, акации, других деревьев и кустарников. Иногда даю им ржаной хлеб, овсянку или геркулес. Ну и, понятное дело, соль-лизунец. Без нее никак.

— Да-а… — мечтательно протянул Федюня. — Здорово…

Он открыл рот, намереваясь спросить еще что-то, — видимо, хотел развить эту тему, дабы узнать все до тонкостей, — но Глеб быстро перебил его:

— А почему, Иван Игнатьевич, вы сказали, чтобы мы повернули назад?

Старик вдруг посуровел. Он поерзал на стуле, словно пытаясь устроиться поудобней, а затем ответил:

— Это понятно, что вы поедете, как надумали… Кто ж теперь стариков слушает? А зря. Хорошие вы хлопцы, вижу, и беду чую. Вот как крест свят! — Иван Игнатьевич истово перекрестился. — Я хоть и не шибко верующий, но все же… — объяснил он свой порыв несколько смущенно. — Дело в том, что следуя по нашей дорожке, вы попадете на тракт, и как раз в том месте, где водится нечистая сила.

Глеб и Федюня переглянулись и с облегчением вздохнули. Эка невидаль! Брехня, как сказал персонаж одного из старых фильмов. Нет никакой нечистой силы. Гораздо страшней и опасней бандиты Крапивы и те красавчики при полном параде, которые недавно пуляли по ним.

Видимо, старик уловил настроение молодых людей, потому что покачал с осуждением седой головой и продолжил:

— Зря вы так… Многие нашли там упокоение. Выедете на тракт, оглядитесь. На выезде больше десятка крестов с венками по обочинам стоят. Бьются машины каждый месяц, неважно, когда — зимой или летом. Когда я еще был при должности и ездил в район, то старался брать дрожки с лошадкой, а не мотоцикл, как предлагал председатель. Тише едешь — дальше будешь. Там и двое наших колхозных шоферов попали в аварию. Правда, выжили. Может, потому, что были как бы свои для той нечисти, что гуляет по тракту.

— А как она выглядит? — спросил Глеб, лишь бы поддержать разговор.

Такие байки он уже слышал не раз. Но доброго старика обижать недоверием не хотелось.

— По-разному. Я-то сам лично не видал, а вот Васька-шофер, который в аварии все ребра поломал, рассказывал, что вдруг перед машиной мужики вырастают, да такие страшные, что хоть караул кричи. Вот он и свернул, чтобы не наехать на них. И под откос. Машину разбил, пять лет потом за нее колхозу выплачивал. Председатель не поверил тому, что он говорил. Решил, что Василий употребил перед поездкой. Такой грешок за ним водился. Хотя экспертиза ничего не показала. Трезвым он был. Я так думаю, председатель просто на Ваську зуб имел. Вот он и привязал его к колхозу, как бодливого быка…

Поговорили еще немного о том, о сем, — старик все новости городские выспрашивал, а затем легли спать, потому что после выпитого и от большой усталости начали веки слипаться. Иван Игнатьевич уложил постояльцев на полатях, рядом с печкой, и они уснули мгновенно, едва головы коснулись подушек. Но самое интересное: ни у Глеба, ни у Федюни не возникло ни малейшего сомнения в своей полной безопасности — будто они находились дома и за семью замками.