Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 3. Том 1 - Борис Яковлевич Алексин

было человек 25. В передних рядах возникло какое-то шевеление, затем чей-то недовольный полос произнёс:

— Глядите-ко, коммунары припожаловали! Не хотели, не хотели с нашим колхозом дело иметь, а тут вдруг заявились!

Козлов сказал:

— Товарищи, по поручению комсомольской ячейки и членов ВКП(б), сегодняшнее собрание буду тоже вести я, секретарём вон Люба будет, в президиум предлагаю ввести представителя обкома ВКП(б) товарища Алёшкина и председателя коммуны имени Советской власти товарища Пермякова. Кто за это предложение?

Дружно проголосовали за это предложение все комсомольцы и коммунары, пришедшие с Пермяковым, а за ними и большинство колхозников. Никто из правления колхоза не поднял руку.

— По большинству голосов предложение принято. Итак, на повестке дня у нас есть вопрос — рассмотрение заявлений о выходе из колхоза, которые подали некоторые малосознательные колхозники, — и он поднял со стола и потряс над головой внушительной пачкой разнокалиберных бумажек. — Но прежде чем приступать к этому вопросу, выслушаем заявление председателя коммуны товарища Пермякова, которое он хочет сделать от имени всех коммунаров. Прошу, товарищ Пермяков!

Тот поднялся, и, не обращая внимания на сдержанный шум, начавшийся в передних радах, начал своё выступление:

— Товарищи, мы обсудили на своём собрании примерный устав сельхозартели и полагаем, что он вполне для нас подходит, поэтому и просим включить нашу коммуну в полном составе в ваш колхоз. Просим также оставить её как самостоятельное отделение колхоза.

Далее Пермяков коротко рассказал о хозяйственном состоянии коммуны, о положении по расчётам с государством по сельхозналогу, по семенной ссуде, о том, сколько дохода получили коммунары в прошлом году и сколько предполагают получить в текущем. Всё сказанное им было настолько убедительно и весомо, а приведённые цифры так красноречиво показывали высокое благосостояние коммуны, что большинство колхозников только руками разводили, да удивлённо ахали.

В их колхозе положение было во много раз хуже, и колхозники недоумевали, зачем коммунары со своим хорошим хозяйством идут в их ряды. Не понимали этого и задумавшиеся члены правления колхоза, и их негласные руководители. Ранее они настаивали перед райисполкомом о том, чтобы коммуна влилась в колхоз, втайне надеясь, что коммунары на это не согласятся, коммуна будет скомпрометирована и, может быть, за невыполнение распоряжений власти будет распущена или, не выдержав нападок, попросту развалится.

Но никто из них не предполагал, что коммунары — вот так, единым строем, сплочённым коллективом вольются в колхоз. Поэтому после речи Пермякова на некоторое время наступило довольно неприятное молчание. Козлов посмотрел на Бориса, а тот на него. Надо было что-то сказать, но они понимали, что их выступление может вызвать у колхозников сомнение в том, что коммунары пришли в колхоз добровольно. Тут нашлась Люба. Она попросила слова и от имени комсомольской ячейки горячо приветствовала решение коммунаров и заявила, что, услышав от товарища Пермякова, каких успехов добились коммунары, комсомольцы решили в работе брать пример с них. Все комсомольцы дружно зааплодировали, к ним присоединились и некоторые колхозники. Алёшкин и Козлов облегчённо вздохнули.

После этого Козлов провёл голосование. Большинство одобрили принятие коммуны имени Советской власти в колхоз «Ленинский Путь». Затем проголосовали за переход колхоза в своей деятельности на новый устав, рекомендованный ЦК ВКП(б). После этого Козлов заявил:

— Ну а теперь, товарищи, займёмся делом не слишком приятным — разберём заявления тех, кто хочет уйти из колхоза.

Он взял из пачки заявлений верхнее и громко прочитал:

— Остапов Прокопий подаёт заявление о выходе из колхоза. Ну как, будем обсуждать?

Кое-кто из молодёжи крикнул:

— А чего обсуждать — не хотят хорошей жизни, насильно держать не будем, пускай катятся ко всем чертям!

— Нет, — возразил Козлов, — так нельзя, а может быть, он чего-нибудь не понял, может, у него мнение переменилось? Это дело нешутейное, обсудим!

Как известно, многие из подавших заявления о выходе из колхоза, сделали это под влиянием таких, как Иван Макарыч и члены правления. Некоторые собирались уходить из-за внутреннего протеста против того метода организации колхоза, который применили в Демьяновке около года тому назад, а также под влиянием тех хозяйственных неудач, которые потерпел колхоз в прошлом году, произошедших не без активного участия кулацких последышей, затесавшихся в колхоз и в правление. К числу таких колеблющихся относился и Остапов. До вступления в колхоз он, как крепкий середняк, жил неплохо, а во время пребывания в колхозе, увидев лодырничанье отдельных колхозников и нерадивость правления, разочаровался. Однако приход в колхоз Пермяковской коммуны предвещал улучшение дела, и Прокопий, пошушукавшись о чём-то с сидевшей с ним рядом своей дородной супругой, встал, смущённо потёр морщинистый лоб и сказал:

— Ты слушай-ка, Петрович! Председатель то есть, ты, малость того, погоди с заявлением-то, я ещё подумаю… Пожалуй, не пойду я теперь из колхоза-то. Мабуть, дело-то наладится… Вон и пермяковцы пришли, опять же. Так что ты отдай мне заявление-то обратно!

Молодёжь быстро меняет своё мнение, и после речи Остапова те из них, которые только что советовали гнать его к чёрту, кричали:

— А, надумал, то-то! Оставить его, он мужик работящий, — и под гогот своих товарищей дружно захлопали, когда Остапов протиснулся к столу председателя, чтобы получить из его рук своё заявление.

Пожалуй, только тут дошло до сознания Ивана Макаровича Артемьева и Савицких (тех кулаков, которые находились в правлении колхоза), какое значение имело вступление в колхоз пермяковцев, но сделать они уже ничего не могли.

Таким образом рассмотрели все заявления, и нужно сказать, что большинство просили их вернуть, лишь единицы твёрдо решили уйти из колхоза. Между прочим, среди подавших заявление были такие, которых, по мнению комсомольской ячейки и председателя сельсовета, в колхоз пускать бы и не следовало. Большей частью это были родственники казацкой головки, удравшей за границу, сами владельцы или совладельцы мельниц, крупорушек, маслобоек и др. Некоторые из них до прихода советской власти помогали различным белым правительствам и даже служили в их войсках. При обсуждении Козлов и Люба на это обратили внимание, и по их предложению заявления этих людей были удовлетворены.

Затем слово попросил Алёшкин:

— Вот товарищи, теперь ваш колхоз становится на правильный путь. Вы приняли устав, разобрали заявления о приёме новых членов и об уходе кое-кого из старых… Мне кажется, что вам теперь надо бы пересмотреть состав вашего правления.

Комсомольцы, уже заранее знавшие, что такой вопрос будет поставлен, дружно закричали:

— Правильно, правильно, даёшь перевыборы!

И прежде чем успели опомниться сидевшие в первых рядах правленцы и их вдохновители, Козлов предложил:

— Итак, переходим к следующему вопросу: перевыборы правления колхоза. Кто имеет предложения?

Люба подняла руку и прочитала список, намеченный ещё ранее на комсомольском собрании,