Скитания - Герхард Грюммер

Стало смеркаться. Пленные сгрудились под крышей большой трибуны. Внезапно в воздухе послышался какой-то звук. Он постепенно нарастал. Самолет? «Нет, это не самолет», утверждали летчики.

Но вот на небе стала заметна огненная полоска. Значит, все-таки самолет! В полутьме было только трудно определить его тип: тонкий, заостренный спереди фюзеляж с короткими крыльями, в хвостовой части — какая-то странная надстройка, из которой с оглушительным ревом вылетали снопы огня.

Все напряженно смотрели вверх.

— Это же Фау-1! — закричали разом те, кто верил в чудо-оружие.

Даже Гербер поддался всеобщему настроению. Вообще-то это было здорово — увидеть над вражеской страной окутанное тайной оружие.

Завыли сирены. Но не на зданиях трибун, а в прилегающем районе города, куда через несколько минут должна была упасть летающая бомба. Вот открыли огонь зенитки. Разрывы снарядов ложились близко у цели. По всей видимости, в южном пригороде Лондона было сосредоточено большое количество зенитных средств. После прямого попадания самолет-снаряд развалился на куски прямо в воздухе, выбросив громадную вспышку пламени. Сбит! На лицах пленных появилось глубокое разочарование.

***

В тот же вечер загадка красного треугольника была разгадана. Гербер плавал на боевых тральщиках, а к военно-морскому флоту англичане по вполне понятным причинам проявляли повышенный интерес. Красный треугольник означал допрос, который в зависимости от важности вел гражданский чиновник, сержант или офицер.

Обер-фенрих Гербер оказался перед неким капитан-лейтенантом. Ему было примерно около тридцати, но, судя по количеству орденских планок, он был кадровым офицером, принимал участие в боевых действиях.

— Как вы поживаете? — обратился он к Герберу. Затем достал портсигар с небольшими морскими сигаретами и предложил ему закурить.

Гербер, настроившийся на грубый прием, был этим немного смущен. С удовольствием сделал несколько затяжек — благородный табак он курил в первый и, собственно, в последний раз у ведающего распределением рабочей силы Буша.

Капитан-лейтенант перелистал лежащее перед ним дело:

— В каком отряде кораблей вы плавали последнее время?

Когда Гербер назвал его номер, капитан-лейтенант тут же назвал фамилию командира отряда и фамилии командиров кораблей. У Гербера даже дыхание перехватило. Черт побери, этот парень многое знает!

— Вы ведь принимали участие в бою у острова Джерси?

— Так точно, господин капитан-лейтенант! — ответил Гербер без долгого раздумья, — Против крейсера класса «Дидо» и пяти эсминцев класса «К».

— Так, так! — Лицо англичанина расплылось в довольной ухмылке.

Его вопросы стали более конкретными: какие потери понес его отряд? сколько времени потребовалось, чтобы привести корабли в боевую готовность?

Гербер отвечал уклончиво с запинками. По гладковыбритому лицу допрашивавшего его офицера нельзя было понять, с какой целью он интересуется всеми этими подробностями. Гербер, во всяком случае, не хотел попасться на крючок и выдать военную тайну.

— Офицером по вопросам национал-социалистической идеологии был у вас некий лейтенант Хейде, не так ли? — спросил капитан-лейтенант уже более резко. — Что вы о нем думаете? Я полагаю, он был довольно трудным начальником?

По этому вопросу Гербер мог дать показания с чистой совестью. И он рассказал все, что знал. Капитан-лейтенант сделал скучающий вид, но слушал внимательно. Затем он развернул на столе карту проливной зоны:

— Посмотрите-ка сюда! Отряд сейчас отрезан вместе с другими второстепенными кораблями у островов в проливе… — (Ага, — подумал Гербер, — они все-таки выбрались туда!) — …Люди типа Брейтенбаха и Хейде не любят сидеть без дела. Они наверняка рассказывали вам, что должно произойти в ближайшее время?.. — Капитан-лейтенант сделал неопределенное движение рукой от группы островов в сторону Северного моря.

Гербер хорошо помнил свой последний разговор с Хейде: они хотели с ходу прорваться через пролив в Вильгельмсхафен. По всей видимости, господа из Лондона что-то заподозрили. Крупные операции требуют длительной подготовки, они, естественно, не остаются незамеченными для воздушной разведки. Таким образом, операция сохранила свою актуальность.

— Мне ничего не известно об этом, — ответил Гербер. — Когда отряд вышел в море, я находился уже в госпитале.

Но англичанин и не думал оставлять его в покое. Он все больше и больше закручивал гайки. Когда же Гербер стал натаивать на своих словах, он сделался грубым:

— У вас, по-видимому, осколки застряли не только в ноге, но и в мозгу!

— Для этого огонь вашей авиации был недостаточно прицельным, сэр! — возразил Гербер.

— Увести! — крикнул в ярости капитан-лейтенант.

Двое солдат безжалостно схватили Гербера и бросили в подвал. За его спиной щелкнул замок, и он очутился в темноте. Постепенно он разобрался в обстановке и понял, что его заперли в туалете. Поскольку никакой мебели там не было, он присел на крышку унитаза.

Вначале он чувствовал себя героем, но проходили час за часом, а никто не появлялся. Гербер забеспокоился. «Я и в самом деле не сказал ничего лишнего? — напряженно думал он. — Подобные молодчики прошли специальную подготовку и умеют читать даже по выражению лица. Когда он сделал это движение рукой, что отразилось на моем лице?» Гербер знал, что плохо владеет собой. Мать, например, всегда замечала, когда он хотел солгать.

Только много лет спустя, когда англичане опубликовали во всех подробностях историю войны, ему стало ясно, что он ошибался. В сражении у Джерси против отряда тральщиков действовали большой английский эсминец «Ашанти», польский фрегат «Перун» и несколько фрегатов союзников, но крейсера класса «Дидо» и эсминцев класса «К» там не было. Такое неправильное определение действий было, конечно, досадным, но тогда оно спасло его от дальнейших допросов.

Гербер задремал на сиденье. Его разбудил яркий свет от карманного фонаря. Караульный сержант не особенно вежливо рявкнул ему:

— Выходи!

Оказалось, на улице уже совсем светло. На узком перроне вокзала небольшими группками собирались пленные. Все они имели то или иное ранение, и их направляли в госпиталь.

В купе, где расположился Гербер, попал также авиационный майор. Он сидел напротив него. На правой руке майора была толстая повязка, под воротником болтался Рыцарский крест. Гербер удивился, каким это образом майору удалось протащить сей кусок металла через все фильтры.

В соответствии с правилами этикета, бытовавшими на флоте и в авиации, Гербер представился первым. И теперь ждал, проявит ли этот высокопоставленный господин желание начать разговор с простым обер-фенрихом.

Долгое время царило молчание. Майор уставился в окно и смотрел мимо Гербера. В конце концов он все же опустился с небес на землю, и между ними завязался довольно непринужденный разговор. Майора звали Кемпфе. Как выяснилось, и его после безрезультатного допроса заперли в туалете под большой трибуной. С учетом его воинского звания кабина была, однако, несколько большего размера.

— По всей видимости, там оправлялись господа самого высокого ранга, — сказал майор и засмеялся. — Таким образом, нам была предоставлена высокая честь переночевать там!

Кемпфе был летчиком-истребителем.

— Не угодно ли будет господину майору ответить на вопрос, где ему приходилось воевать?

Кемпфе назвал населенный пункт в Бретани. Гербер с удовлетворением подумал, что знает многие бретонские портовые города.

— Мой отряд дислоцировался в Сен-Мало…

При этих словах майор даже вскочил:

— Мало? От этой грязной дыры у меня остались самые скверные воспоминания. Какие-то флотские парни обстреляли там мою этажерку из двадцатимиллиметровых пушек!

«Почему же ты оказался таким идиотом, что вывалился со стороны солнца и прошел над рейдом, сплошь забитым кораблями?» — со злостью подумал Гербер.

Кемпфе продолжал бушевать. Он так и не осознал свою собственную ошибку. Когда буря улеглась, Гербер спросил с тонким подвохом:

— Разрешите, господин майор, уточнить, не связано ли ваше ранение с тем печальным происшествием?

Майор ответил отрицательно. Ранен он был значительно позже. В тот же раз ничего не произошло.

— А на этих парней я наложил бы арест, самое меньшее, на двое суток!

Гербер мог подтвердить из собственного опыта, что на флоте за подобные проступки налагались не менее суровые взыскания, чем в авиации, славившейся строгостью наказаний. Таким образом, взаимопонимание было восстановлено.

***

Поезд остановился в Уокефилде. В этом небольшом красивом городке когда-то обитал известный викарий, жизнь которого описал Оливер Голдсмит. С большим усердием, имевшим, однако, незначительный успех, Моппель пытался познакомить своих учеников с этим классическим произведением английской литературы.