Скитания - Герхард Грюммер

Воздушная тревога! Немедленно поднялась беспорядочная стрельба. Десантные корабли были хорошо вооружены. Еще при посадке Гербер заметил несколько счетверенных установок. Кроме них на борту были орудия и более крупных калибров. Десантный корабль сначала вел залповый огонь, однако затем стрельба приняла беспорядочный характер. Через люк, выходивший на верхнюю палубу, можно было видеть три «Хейнкеля-111». «Что за безумие соваться сюда всего одним звеном!» — подумал Гербер.

Немецкие самолеты были сразу же накрыты. Все три загорелись, не успев нанести прицельный бомбовый удар. Тем не менее стрельба продолжалась. Еще самолеты? И только позже выяснилось, что на радостях по случаю уничтожения противника были даны еще несколько залпов. Никто даже не стал этим возмущаться. Боеприпасов-то ведь было более чем достаточно.

Когда дело дошло до выплаты денежных премий за сбитые самолеты, начался ажиотаж. Командиры орудий получили толстенькие пачки банкнот в долларах. И все-таки, по их мнению, сумма была слишком маленькой. Каждый из командиров орудий убеждал, что все три сбитых самолета должны были быть отнесены на его счет. В громких дебатах по вопросу премий приняли участие все американские солдаты. Они спорили и горячились, совершенно позабыв о пленных. Вспомнили о них только тогда, когда речь зашла о немецкой авиации, и тут же, издеваясь, поднесли им под нос кукиши.

Во время перехода морем начались беспорядки. На корабле не было предусмотрено обеспечение продовольствием: питание пленных планировали только после прибытия на английский берег. Пленные, однако, были голодны и все громче выражали свои требования. Наконец появился молодой офицер, который выслушал их претензии с полнейшим спокойствием. Не разжимая губ, он бросил короткое «о’кэй» и ушел.

Никто и не ожидал, что после этого что-нибудь изменится. Но вот восемь человек из числа пленных — естественно, самых горлопанов — отобрали для того, чтобы они принесли в трюм несколько ящиков. Когда их вскрыли, каждому пленному досталась консервная банка весом почти с килограмм. К удивлению всех, в них оказался лосось в масле. Правда, хлеба им не дали. Все с жадностью набросились на деликатес, в результате чего у многих получилось расстройство желудка, Гербера после принятия жирной пищи вырвало.

Американские матросы веселились, бросая сухари и галеты в толпу. Вокруг каждого сухаря возникала дикая свалка.

***

В чреве громадного корабля было темно, так что в скат или во что-нибудь другое играть было нельзя. Тогда, чтобы скоротать время стали рассказывать истории.

Любовная тема в условиях, когда женщины находились далеко, была особенно актуальной. Смаковали невероятно грязные похождения. Франция в этой области дала больше материала, чем все остальные оккупированные страны Европы, вместе взятые.

Многие пережевывали вопрос о войне:

— Нам необходимо было строить подводные лодки, и только подводные лодки. Тогда Англии уже весной сорок первого года пришел бы конец.

— Ничего подобного! Нам нужно было строить самолеты и никаких кораблей. Четырехмоторные или еще лучше шестимоторные бомбардировщики. Нужно было разнести на куски всю Англию, и это бы решило исход войны!

— У нас было слишком мало танков. На Востоке явно не хватало машин на гусеничном ходу, в том числе для подвоза продовольствия и боеприпасов. Единственно правильным решением было бы производство танков! Еще двадцать танковых дивизий, и Иван капитулировал бы в октябре сорок первого.

— Было вообще грубейшей ошибкой остановить танки у Дюнкерка. Надо было продвигаться дальше, замкнуть кольцо окружения, и тогда томми оказались бы в помойном ведре!

— Роммелю не хватило трех дивизий для выхода к Суэцкому каналу. Тогда англичанам пришлось бы оставить Средиземное море. От этого удара им бы уже никогда не оправиться…

Находясь вдали от поля боя, все считали себя большими стратегами.

— Продвижение к Сталинграду было величайшей глупостью. Решения исхода кампании надо было добиваться на Севере. Ведь столица-то — Москва. Вот и надо было бросить туда все силы и средства! Ленинград все равно был бы нашим. Именно в этом заключалась основная ошибка!

— Да нет же, самым главным для нас было удержать Украину, житницу Европы. Да и промышленность там тоже имеется. Решающим фактором была Украина…

— Только Роммель мог что-то сделать. Его и нужно было направить туда, наверх…

— Нет, главным был Браухич. Когда его убрали, мы и стали отступать.

— К сожалению, Геринг не имел решающего влияния на сухопутные войска, иначе все бы шло по-другому!

Конечно же этот парень был из авиации. А впрочем, каждый хвалил свой род войск. Ошибки совершали всегда только другие, они и были во всем виноваты. А каждый из говоривших знал абсолютно точно, как можно было выиграть войну…

Между тем корабль остановился. Они вошли в порт. Вскоре громадные ворота корабля опустились, и свет хлынул в трюм.

Судя по оборудованию, это был пассажирский порт. Саутгемптон, 27 августа 1944 года. «Почетный эскорт» из полицейских стоял уже на пирсе, чтобы сопровождать «завоевателей» на берег. Но это были уже не американцы, а англичане. На них была другая форма, другие знаки различия, к тому же они отличались хорошими манерами. Больше подтянутости, больше военного духа, не то что мешковатые американцы. Только гораздо позже стало ясно, что томми просто-напросто выкрали у своих дорогих союзников несколько сот тысяч пленных — на острове требовались дешевая рабочая сила.

Подхваченный человеческим потоком, Гербер заковылял на берег. Таким образом, немецкое «вторжение», которое должно было начаться летом 1940 года, стало через четыре года явью…

Глава 18

В АНГЛИИ

Внезапная перемена обстановки вызвала среди военнопленных заметное замешательство. Гербер тоже почувствовал себя растерянным. Он уже немного привык к грубым манерам американцев, научился находить с ними общий язык и не чувствовал к ним никакой ненависти. Другое дело англичане, с ними все было по-другому. В течение долгих лет ему вдалбливали, что в войне виноваты только они, поскольку «не переносили черноты под ногтями возрождавшейся Германии». Англичане были главными врагами немцев на море и в колониальном вопросе, народом коммерсантов, хитрых и безжалостных. От них можно было ожидать только плохого.

Однако перевозка военнопленных не вписывалась в подобную картину. Гербер был уверен, что их всех загонят в товарные вагоны, как было принято в Германии. Вместо этого у перрона стоял обычный, с хорошими вагонами, скорый поезд. Герберу удалось даже занять местечко в вагоне первого класса, где сиденья были обтянуты кожей. «Все ясно, — думал он недоверчиво, — англичане хотят продемонстрировать свое благосостояние».

Поезд мчался мимо пригородов Лондона. Пленные теснились у окон, пытаясь разглядеть разрушительные последствия применения знаменитых Фау-1. Целыми неделями по великогерманскому радио шли передачи о непрерывных тяжелых ударах Фау-1 по всей территории Южной Англии. Исходя из этих сообщений, все полагали, что увидят пустынный ландшафт, напоминающий лунный, на котором едва ли будут заметны следы человеческих селений. К своему громадному изумлению, они увидели красивые, исключительно чистые виллы, аккуратно заасфальтированные улицы. Лишь редкие развалины свидетельствовали о бомбовой войне. Высокий бурьян вокруг указывал на то, что это разрушения многолетней давности, может быть, периода воздушных бомбардировок 1940 года.

Станцией назначения оказался пригородный вокзал с надписью «Кемптон-парк». Под усиленной охраной внутренней гвардии, состоявшей в большинстве своем из пожилых, негодных к строевой службе солдат, пленные направились к комплексу зданий. Конюшни для лошадей, кассовые окошечки, тотализатор, высокие трибуны, светло-голубые ложи для королевского двора. Ипподром. Конный спорт был национальной гордостью англичан.

Молодой офицер обратился к ним с речью на приличном немецком языке.

— После того как вы пройдете все необходимые формальности, — сказал он слегка в нос, — вас специальными поездами доставят в различные только что созданные лагеря.

Гербер вскоре заметил, что англичане хорошие организаторы. Он прошел по всем этапам сборного лагеря для военнопленных, нигде долго не задерживаясь, — в королевской армии царила дисциплина. Доклады были краткими, приветствия отдавались четко, команды подавались громко.

На обходном листке Гербера стояло уже несколько различных штемпелей. В одном из них была отметка с направлением в госпиталь. Военный врач при обследовании обнаружил у него повышенную температуру и несколько очагов воспаления в ноге. Что обозначал красный треугольный штемпель, Гербер не знал.