С любимыми не расставайтесь! (сборник) - Александр Володин

– Поцелуй отца, – сказал он.

Дочь поцеловала его в щеку.

– Я забыл, как ты относишься к отцу.

– Отец – это все, – без промедления ответила дочь.

Зазвонил телефон.

– Меня нет дома.

Дочь сняла трубку:

– Его нет дома.

– Мне вчера никто не звонил? – Он спросил это как бы между прочим.

– Вчера? По-моему, никто.

– Из милиции не звонили? Какие-то идиоты что-то там перепутали…

– Папа, что случилось?

– Ничего не случилось!

– Ты меня испугал.

– Ну, спутали там фамилию, чепуха какая-то, в общем, все в порядке.

Дочь поверила и успокоилась.

– А с работы никто не звонил?

– Звонил, кажется, Рассомахин.

– Почему же ты мне не говоришь! Что он спрашивал?

– Ничего, тебя спрашивал.

– А ты что сказала?

– Сказала, тебя нет.

– А он? Почему из тебя тянуть надо, расскажи все подробно.

– А что подробно? Вот и все.

– А он говорил, что я не был в поездке?

– Нет. А ты что, не был в поездке? – снова встревожилась дочь.

– Я говорю, все в порядке!

Он жалел уже, что затеял этот разговор. Захотелось чем-нибудь порадовать дочь, что-нибудь пообещать.

– Ты какая-то нервная стала в последнее время, ты мало развлекаешься. Я же могу провести тебя куда угодно, на любой концерт. Тебе скучно со мной – можешь взять любую подругу, приятеля. Летом у меня гастроли на Дальнем Востоке. Почему бы тебе не поехать с отцом? У меня колоссальные возможности, любая дочь может тебе позавидовать. Поцелуй отца, – приказал он.

– Боже мой, как он мне надоел. – Дочь поцеловала его в щеку. – Когда все это кончится!..

6

Она сидела в кабинете Рассомахина.

– Вызвал я тебя вот зачем, – сказал Рассомахин. – Несколько дней назад сюда пришли из милиции, расспрашивали о твоем отце. Я дал ему хорошую характеристику. Я надеюсь, что все в порядке, но тебя я хочу предупредить.

Лиля смотрела на него подозрительно.

– Вот он, оказывается, обманул тебя, что он в поездке, получилось нехорошо; я звоню тебе, а они слушают.

– Он не обманывал. Если он говорит, значит, так и было.

– Но вот же – так не было!

Лиля задумалась.

– Хотя – да, что-то случилось. В последнее время я замечала странности, куда-то уходят деньги. Правда, он говорит, что одолжил Мише Тиунову.

– Кому он одолжил, он сам у всех стреляет.

– Я чувствовала что-то неладное. Он же ничего не может скрыть, все видно, он чем-то мучится. Но что такое – я не знаю.

– Милая моя, в этом возрасте с одиноким человеком может случиться все. Один вдруг начинает играть на скачках, другой попал в дурную компанию. Я ничего не говорю, не хочу тебя пугать. Но ты должна за ним последить. Он тебя очень уважает, если кто может его выручить, так это в первую очередь ты. И давай в этом деле держать союз. Если тебе что-нибудь будет нужно – приходи.

Она закивала головой:

– Да, он меня действительно уважает, может быть, странно, но это так. Я даю вам слово, я пойду на все. Если у него появилась другая жизнь – я ее узнаю. Если это дурная компания, я ее разыщу. Теперь я все время буду с ним вместе…

7

Отец и дочь шли по вечерней улице. Он был рад, что дочь так привязалась к нему и все свободное время проводит с ним. Хорошо гулять по улицам со взрослой уже дочерью.

– Тебе, наверно, скучно со мной ходить? – сказала Лиля. – У тебя, наверно, свои знакомые?

– Никого у меня нет, кроме тебя, – возразил отец. – Это тебе, наверно, скучно со мной?

– Что ты!

– Тем более что я не могу тебя даже повести в кафе. Миша, черт его знает, не отдает долг, в кассе задержка.

– Проживем, – успокоила его дочь.

В это время из пивного бара вышел пьяный человек. Он навалился на фокусника и, держась за него, сказал:

– Друг.

– Пошел, пошел, – отстранился фокусник.

Но дочь заволновалась:

– Это твой знакомый?

– Какой знакомый! Иди, милый, проспись.

– Зазнался? – с обидой сказал пьяный, глядя ему в глаза.

– Папа, он тебя знает!

– Ты не видишь, что он пьян? Ты где живешь, приятель?

Приятель не ответил и продолжал смотреть ему в глаза с обидой.

– Видишь, папа, ты его обидел. Товарищ, а вы откуда знакомы?

– Брест.

– Вы перепутали, в Бресте папа не был. Может быть, Белоруссия?

– Белоруссия.

– Что ты с ним разговариваешь, он же ничего не соображает!

Но пьяный уже обнимал их обоих и уходить от них не собирался.

– Ну и что, – вступилась дочь, – мало ли кому случается выпить, может быть, он хороший человек. И он говорит, что он с тобой знаком. Вполне вероятно, что ты сам забыл, пьяные иной раз лучше помнят, чем трезвые.

– Возьмем на троих, – предложил знакомый.

– Ты что, рехнулся! – сказал отец.

– А почему, на троих у нас как раз хватит, у меня есть, – сказала дочь. – Только давайте купим и пойдем домой. Ты, папа, не романтик.

– Это не романтика, романтика – это совсем другое.

– И другое. И это. Нельзя смотреть так узко.

– На троих, – сказал пьяный.

– До свидания. – Фокусник прислонил его к водосточной трубе. – Только не упади, а то тебя заберут.

– Артист, – подмигнул пьяный, сочтя это за остроту.

Отец повел дочь дальше, но, вновь охваченная подозрением, она упиралась.

– Почему ты уходишь, нехорошо бросать друзей в таком положении. Товарищ, – обернувшись, позвала она.

Но пьяный уже держался за другого прохожего.

8

Они сидели рядом за рабочим столом, ремонтировали реквизит и переговаривались лишь для того, чтобы еще раз подивиться своей необыкновенной дружбе.

– А другие девочки даже не понимают, как это быть откровенной с родителями, – сказала Лиля, вскинув брови по поводу этой странности.

– Надо сознаться, тебе повезло с отцом, это тоже не часто случается.

– Главное, мне нравится, что у нас нет друг от друга секретов, – нежно сказала она. – Ведь ты все про меня знаешь. Одно время, правда, у меня был от тебя секрет, я имею в виду Павлика, так я места не находила, пока не рассказала тебе.

– И, по-моему, не пожалела? – усмехнулся отец.

– Наоборот, я не знаю, что бы я делала без тебя. Но больше всего я удивляюсь, что я про тебя ведь тоже знаю все. У тебя тоже нет от меня секретов, правда?

– Да, да, – поспешно подтвердил отец.

– Хотя ты имеешь право со мной не откровенничать. Но я знаю, если бы у тебя что-нибудь и было за душой, ты все равно бы не постыдился меня!

– Конечно, – убежденно подтвердил он.

– А почему? Потому что ты знаешь: я все пойму…

– Лиля, я должен тебе сознаться.

Дочь оставила работу.

– Все это время я вел себя нехорошо. И прежде всего и по отношению к тебе. Я безобразно тратил наши деньги на вино и конфеты. Я тебе врал: мне уже ничего не полагается, я все давно получил. Я знаю, как тебе трудно, ты работаешь и учишься, а я не думаю о тебе, не спрашиваю тебя… Не знаю даже, как тебе рассказать, ты будешь надо мной смеяться.

– Я не буду.

– Лиля, у меня появились друзья. Если бы ты видела, как они ко мне относятся, ты бы поняла. Я даже не знаю, кому это нужнее – им или мне. Может быть, все это глупо. Я хочу, чтобы ты увидела их сама. Поедем со мной!

– Куда? Сейчас?

– Сейчас.

Дочь заторопилась, стала одеваться.

– Хорошо, я быстро…

Фокусник взял свой чемодан и стоял у двери, ожидая ее.

– Мы поедем с тобой в одно место. Ты все поймешь. Я познакомлю тебя с людьми, которые считают, что твой отец все-таки чего-то стоит. Вот, оказывается, есть и такие…

9

Трамвай выбрался на окраину, пошли заборы, затем по обе стороны потянулись деревья, за ними, как карты, тасовались освещенные окна.

Фокусник с дочерью зашли в общежитие. Вахтерше он сказал беспечно:

– Это со мной.

Он боялся, как бы та не унизила его перед дочерью.

Женщина не сказала ничего, она устала противиться беспорядку жизни.

Они шли по коридору, и фокусник победительно поглядывал на встречных и некоторых даже громко приветствовал:

– Здравствуйте! Мое почтение! – опять немного нервничал, что ему вдруг не ответят и сконфузят перед дочерью. Но ему отвечали.

И все же что-то странное было в поведении студентов.

Они шли по коридору быстрее, чем обычно, скрывались в комнатах более неожиданно, чем всегда. Они останавливали друг друга на перекрестках и обменивались конспектами более нервно. И у всех был такой вид, словно главное в их жизни происходит не здесь, а где-то далеко отсюда…

Фокусник остановился и постучал в одну из дверей. Ему не ответили. Он подергал ручку – было заперто.

– Сейчас…

Он взял чемодан и поставил его у другой двери, которая была приоткрыта. Он улыбнулся и опять постучал, но ему и здесь не ответили. Он заглянул в комнату. Там горел свет, но никого не было.

– Раздевайся, – сказал он дочери и внес чемодан в комнату.

– А удобно?

Он рассмеялся, снял с дочери плащ и повесил его на дверь.

– Садись. Смотри, как они раскрасили себе стены. Стихийный абстракционизм. И никто ничего. Здесь, – он открыл белый стенной шкафчик, – продукты, у них коммуна. Так, что сегодня? Фасоль и колбаса. Хочешь есть?