Чужаки - Владимир Вафин

Егор сорвался с места.

— Зовите бэшников!

Они выскочили из интерната и толпой бросились к лесу, где дружки Князя уже подвешивали Дениса за руки к суку старого дуба.

— Ты, сука, настучал Капиталке, что я деньги заставляю таскать и воровать для меня сигареты? Зря, на же тебе все равно не поверила, — усмехнулся Князь и отбросил в сторону окурок.

— Князь, смотри! — Потап махнул рукой в сторону приближавшейся группы подростков.

Дружки Князькова бросились врассыпную, но убежать им не удалось. Подростки набросились на них и стали избивать, нанося удары куда попало. Егор ударил Князя в пах. Тот вскрикнул от дикой боли и повалился нa траву. Левка взобрался на дуб, перерезал веревку, и пацаны подхватили Дениса на руки. Увидев Князя, закрывшего руками окровавленное лицо, Денис простонал:

— Не надо, пацаны, не надо, вы же не звери!

Три дня Капитолина Михайловна разбиралась с вопиющим фактом избиения Князькова Ливневым и Росиным. На четвертый к интернату подъехал милицейский «Уазик». Милиционеры, держа за руки Дениса и Егора, подвели их к задней двери машины и втолкнули внутрь. «Уазик» медленно отъехал от крыльца, на котором с непроницаемым лицом стояла Капитолина Михайловна. Денис с тоской смотрел из-за решетки на окна интерната. Он успел разглядеть среди одноклассников Левку и заплаканную Светку. Они махали ему руками Тишина интернатовского двора взорвалась от воя сирены.

К обеду их привезли в приемник.

Дезинфектор Надежда Антоновна, увидев в раздевалке на Денискиной спине яркие багровые полосы, спросила, нахмурив брови:

— О, господи, кто же это тебя так?

— Воспитатель сорок пять раз врезал, — нехотя ответил Денис.

Его подстригли и отправили на второй этаж, а Егора оставили в медизоляторе из-за чесотки. Дежурный сержант Эдик, поднявшись наверх, втолкнул Дениса в коридор. Через приоткрытую дверь спальни пацан заместил полуобнаженного воспитателя на банкетке. На его груди лежала штанга, которую он легко отжал от себя. Рядом с ним стоял доктор Дмитрий Петрович.

— Новенький — пятнадцатисуточник, — представил Эдик насупившегося Дениса.

— Веди его в группу, пусть там посидит немножко, — кивнул воспитатель, снимая с груди штангу.

Эдик хотел уже было закрыть входную дверь, но в коридор вошли Чириков с Маратом, держа в руках теннисные ракетки.

— Олег, следующая партия моя, — заметил он.

Приведя Дениса в группу, Эдик сел за стол и начал листать порнографический журнал. Затем, оторвавшись от него, скомандовал:

— Строиться! Всем, кроме девочек!

Восемнадцать подростков построились и вытянулись по стойке «смирно».

Эдик медленно пошел мимо строя, внимательно вглядываясь в их фигуры.

— Ну, у кого хороший пресс? — спросил он, ударяя по ходу то одного, то другого подростка в живот, наслаждаясь от чужой боли.

Один из них согнулся от боли и упал на пол, задыхаясь.

— Слабак! — засмеялся сержант. — Попрыгай, пройдет.

В игровую вошел воспитатель первой группы Андрей Максимович, на ходу застегивая рубашку. В это время раздался звонок в дверь, и Эдик пошел открывать. Дежурный из столовой позвал группу на обед. В одном из пацанов, спускавшихся в столовую, Денис узнал Акулу. «Ну, ешкин кот, опять Акула здесь, теперь жди от него подлянки», — подумал он.

В это время Егор сидел в изоляторе и скучал. Сначала ему было просто грустно, потом он посмотрел на дверь и, усмехнувшись, подумал про себя: «У, менты вонючие, ну, я вам щас устрою, я вам щас спою!» Глубоко вздохнув, он заорал что было мочи:

Третий день меня мучает понос.Я ракетой во двор вылетаю!Посижу, подрищу, на собак посвищу,И по новой дристать начинаю!А менты, дураки, все таблетки суют,Я их ведрами выпиваю!И на зло всем врачам буду какать по ночам!Все равно один черт, помираю!

— Кто там еще орет? — бросив взгляд на изолятор, гаркнул Андрей Максимович.

— Да это Ливнев из медизолятора. Голос, видать, прорезался, — усмехнулся Чириков, — тоже мне солист выискался!

— Ну так иди и успокой его! — приказал воспитатель.

— Ага, щас, разбежался, — огрызнулся сержант, — с чесоточным я еще не возился. Эй, ну-ка, иди сюда, — позвал он пацана, проходившего мимо них с разносом, — скажи этому певцу, пусть приткнется.

Мальчишка кивнул головой и направился с обедом в изолятор.

Егор, как нарочно, заголосил еще громче.

— Ну, бля, — Олег резко поднялся, — я ему сейчас устрою сольную партию с выходом!

Заметив, как из окна раздачи пищи дежурные передавали хлеб пацанам за столом, повар Валентина Филипповна заорала:

— Эй, кобели, вы что там делаете?! Вы на хрена хлеб раздаете?! Долбать вас надо каждый день, ворюги!

Дениска несколько раз бросил взгляд на Акулу, который что-то шептал сидевшему напротив него парню, показывая на него пальцем.

— Бесков, встань! — скомандовал обедавший за отдельным столом Андрей Максимыч.

— А что я? Я молчал.

— Рот закрой и постой пять минут.

— Ах ты, пентюх... — грубо матерясь, повар подошла к Бесу и щелкнула его ложкой по лбу.

После обеда воспитанники вошли в игровую и расселись на лавках, прибитых к полу. Андрей Максимович подозвал к себе Дениса и протянул ему правила, вправленные в оргстекло.

— А я их знаю, — сказал Денис. — Учил на второй группе.

— Еще учи, умник, — оборвал его воспитатель.

— Андрюха, выйди на минутку, — позвал Андрея Максимовича его приятель, заглянув в игровую.

Воспитатель вышел в коридор, оставив дверь открытой. Поговорив о своих делах, приятель поинтересовался:

— А за что они сидят?

— Да кто за что, — сказал Андрей Максимович. — Каждый за свое. Вон тот обожженный, Рубанов, за кражи.

— А почему обожженный?

— Кислота на него попала. Воронкова, — он указал пальцем на голубоглазую рослую девчушку лет шестнадцати — это «звезда вокзала». А та, маленькая и вертлявая, — специалистка по карманам. Парень, что стоит у окна — колпачник. Тасич, — обратился он к подростку, — ты сколько за день имел?

— Пятьсот рублей, — бросил тот небрежно через плечо.

— А куда деньги девал?

— В ресторанах спускал, для сестренки игрушки покупал.

— Ну ты, бзди больше, для сестренки!

— Дубков, — продолжал Андрей Максимович, — это местный Тарзан. Жил в лесу, охотился на колхозных баранов. А вот тот, Гатин, — уже убийца, хотя ему всего 12 лет. Он своему соседу топориком голову оттяпал. Муравьев — это псих, его лучше не трогать, а то затянет свою арию. Минут пятнадцать будет сидеть в углу и кричать, он у нас этот, — и воспитатель постучал по виску указательным пальцем, — Метхат Гиреев — угонщик. Вон там в углу сидит Бесков — насильник малышек, но а остальные просто мелкие воришки... Короче говоря, придурки! А этот, — он взял Дениску, подошедшего с правилами к воспитателю, за шею и немного сдавил ее, — этот активиста чуть не грохнул в интернате.

В дверях появился старший, дежурный Крутчин.

— Мы там шмон навели, — сказал он, устало опускаясь на стул. — Пусть идут заправляют постели.

Андрей Максимович приказал заправлять постели и направился в спальню.

— Я сам посмотрю, как вы заправите, — добавил он на ходу.

Пацаны, войдя в спальню, недовольно загудели. Простыни были содраны с кроватей, со второго яруса свисали матрасы.

— Муравей, откуда у тебя чиркач? — спросил воспитатель у одного из подростков, схватив его за ухо и показывая на кусочек спичечного коробка.

— Это не мой! Вы мне его подкинули! — закричал пацаненок.

— Ах ты, псина! — Андрей Максимович размахнулся и ударил его по шее.

Подросток упал и, поднимаясь, истошно закричал:

— А-а-а!

— Андрей, не тронь его, у него половина мозгов в гости ушла, он сейчас психовать начнет, — предупредил Крутчин, — или папашей-охотником стращать.

— Менты, собаки вонючие, — захлебываясь слезами, кричал Муравей, — я отцу скажу, он вас всех перестреляет.

— Да вас, щенков, всех душить надо! — и Крутчин ударил Пыхнева.

Тот упал на пол и, поднимаясь, вдруг схватился за живот и застонал.

— Что ты стонешь, придурок? — спросил Крутчин.

— Я иголку... — прошептал Пых.

— Что? — словно не расслышав, протянул Крутчин.

— Я иголку проглотил!

— Что ты мне звездишь! Всем заправлять постели, — прикрикнул он на пацанов.

— Эй, новичок, вали сюда, прописывать будем! — крикнул вошедшему в туалет Денису стоявший у раковины Бесков.

— Я и без прописки впишусь, — отозвался Денис.

— Посмотрим, че ты выберешь, пять или шесть? — злорадно спросил Бес.

Денис задумался, он не знал этого прикола, но знал, что шестерка — это значит быть «шохой».