Обогнувшие Ливию - Эдуард Маципуло

«И что может быть страшнее смерти? Месть богов? Пытки?»

Ларит взошла на верхнюю площадку, смутно веря словам Астарта. Если нужно выбирать, то она выберет. Даже если потом за это придется платить.

Давно уже взошла луна. Астарта подтолкнули к краю башни. Он оглянулся, но так и не нашел среди залитых лунным светом мумий свою Ларит. Финикиец повис над бездной. Отшельницы зачарованно смотрели на пальцы, вцепившиеся в камень. Но вот исчезли и они. Отшельницы прислушались…

Луна бесшумно бороздила Млечный Путь, едва слышно шелестели листья на виноградных лозах, да редкие удары, похожие на стук стрел в нумидийский щит, удалялись, постепенно замирая.

Отшельница, прослывшая как Видящая-во-тьме, отважилась подойти к краю башни, но не разглядела ничего, кроме виноградных лоз, плюща и камня.

Отшельницы бесшумно разошлись, прославляя про себя великое таинство мести, ибо свершившееся — несомненно месть богини, непостижимая для разума смертных.

Ларит осталась одна, вглядываясь в молчаливую луну, лик отвергнутой богини. И вдруг в душе наперекор всем страхам проснулась старая песня, и уже не было сил держать ее в себе.

Не отступлюсь от милого, хоть бейте! Хоть продержите целый день в болоте! Хоть в Сирию, меня плетьми гоните…

Слова срывались с уст сами собой. Женщина плакала и пела…

ГЛАВА 61

Вещие сны

Еще в Карфагене мореходы узнали, что почти два года назад умер фараон Нехо и воцарил фараон Псамтик II. Астарту вспомнилось бледное аскетическое лицо мальчугана, в одиночку преследовавшего иудейские колесницы.

— В битве при Мегиддо, — сказал он, — царевич был безумно смел. Из его тела вынули три стрелы.

— Смелый царь — наказание для народа, — проворчал Ахтой.

Агенор пожурил жреца истины за столь мрачное пророчество. И добавил:

— Честность — всегда смелость. А трус злобен и лжив… Новый царь или старый, меня не беспокоит. Он из той же династии. Великое Плавание будет вознаграждено. Все мои люди будут обеспечены, клянусь Повелителем Кормчих!

Однако к радости мореходов подметалось острое чувство тревоги. Измотанные люди нервничали. Часто вспыхивали ссоры. Рутуб по малейшему поводу лез в драку, и Астарту кулаками приходилось успокаивать его.

Ларит была молчалива и пряталась в трюме, боясь, что мужчины увидят, как она безобразна в обличий отшельницы… Но прошло достаточно много времени. Бирема, наконец, вошла в воды Нила, а Ларит, вдруг сбросив с лица покрывало, появилась на палубе.

— Славные мужи! — нервным ломающимся голосом обратилась она ко всем мореходам. — Я видела сон: большой черный бык выходит из моря…

Лицо Ларит стало женственнее. Волосы отросли настолько, что и самым несведущим стала понятна странная мода на стрижку среди финикийских женщин. Финикиянки жертвовали в храмы роскошные волосы, чтобы не жертвовать большим. И красота их от этого не исчезала, а лишь преображалась…

Всем было ясно: живой бык во сне — это живые враги наяву или большие беды.

— Я не могу! — взвыл похудевший Фага и запустил черпаком в пролетавшую над судном чайку. — Сны, приметы, новый фараон, злой Рутуб!.. Я тоже вижу плохие сны!

Его принялись успокаивать — особенно Рутуб. Астарт с неодобрением посмотрел на Ларит. Она поспешно ответила:

— Но я не могу в себе держать такое!

— Она права, — мягко произнес Ахтой. — Ясность должна быть во всем. Даже в снах. Кто еще чувствует беду?

Выяснилось, почти все мореходы мрачно поглядывали вперед. Только Эред крепко верил, что самое страшное позади, и фараон их всех наградит по-царски.

Агенор невозмутимо подвел итог:

— Боги подсказывают: опрометчиво идти сразу в Саис. Возможно, Ораз добрался и мутит воду. Возможно, фараон отстроил, наконец, свой флот и гонит в шею иноземных мореходов. Возможно, что ученые жрецы вдруг решили, что Ливию нельзя обогнуть морем, и мы поэтому станем им неудобны…

У причала крепостицы, именуемой «Вратами северных стран» их встретила целая толпа вооруженных наемников. Греческие панцири на них сверкали ярче солнца, и ветер шевелил косматые гребни из конского волоса на их шлемах. Высокорослый военачальник в ярких котурнах, которые в те времена были уже больше театральной обувью, чем военной и охотничьей, взошел на площадку кормчего.

— Я губернатор «Врат северных стран», — громко объявил он. — Судно беру для военных нужд.

Агенор протянул ему на ладони серьгу Альбатроса — отличительный знак адмирала Красного моря.

Губернатор некоторое время разглядывал ее. Затем вернул Агенору.

— Такие безделушки уже не в ходу.

— Что происходит, уважаемый? — Кормчий был, как всегда, невозмутим, хотя его мореходов уже трясло от возмущения. — Объясни. Мы долго были в море. Целых три года.

Губернатору не было дела до их плавания. Он показал жезлом на Ларит.

— Посторонних убрать. Мореходам остаться. — Потом строго посмотрел на Ахтоя. — Ты ведь тоже не мореход? — Ты повар? Нам не нужен повар.

— Это не египетское судно, — сказал Агенор.

— Мне надоело объяснять! — заорал губернатор, и на его переносице вспухла синяя жилка. — Какой тупой кормчий! А еще говоришь, адмирал!

Нервы Астарта не выдержали. Он стремительно взлетел по ступеням. Губернатор не успел выхватить меч, как оказался за бортом. Искрящиеся брызги взметнулись едва не выше мачты. Мореходы бросились к веслам. Громко закричали воины на причале. Кто-то поспешно отцеплял от пояса пращу, кто-то схватился за метательные копья.

Губернатор вцепился в весло, и Анад крикнул ему через бортовое отверстие:

— Отпусти сейчас же!

— Я тяжелый! — оглушительно орал губернатор. — Я не умею плавать!

Эред едва отпрянул: легкий дротик, пущенный сильной рукой, глубоко увяз в скамье гребцов.

— Совсем сдурели, — произнес он, берясь за весло. Прошумели над палубой свинцовые снаряды пращеметателей. Агенор, вскрикнув, повалился на руки мореходов. Бирема, тяжело переваливаясь, шла кормой вперед и быстро набирала скорость. На весле исходил воплями громкоголосый губернатор. Анад и Мекал пытались освободить от него весло, вращая валек… Агенор не подавал признаков жизни.

— Разбита грудная кость, — сказал, страдая, Ахтой. — Ему не помочь уже ничем…

Астарт с помощью гребцов втащил через борт тяжеленного губернатора.

— Ну что, вонючий шакал! — яростно закричал он и, не сдержавшись, ударил его.

Губернатор не сопротивлялся и даже не вытирал кровь с лица, но пытался смотреть на Астарта с мужеством.

— Тебе не помогут твои боги, фенеху. Мой господин покарает тебя, где бы ты ни был.