Властелин колец - Джон Толкин

– А Всадники могут видеть? – поинтересовался Мерри. – Мне показалось, что они не смотрят, а нюхают. Ищут нас, так сказать, по запаху… Но когда ты их заметил, то сразу велел нам лечь и головы не поднимать, да и теперь уверяешь, что, дескать, высунемся – костей не соберем…

– На вершине я повел себя непростительно беспечно, – вздохнул Бродяга. – Я хотел найти следы Гэндальфа и позабыл обо всем остальном – так меня увлекли поиски. Стоять во весь рост, да еще втроем, да еще на самой вершине, было большой ошибкой. Черные кони – вот кто видит, и притом прекрасно. К тому же у Всадников служат в соглядатаях самые разные твари. Да и люди им иногда подсобляют – мы столкнулись с этим в Бри. Всадникам мир света, каким его видим мы, недоступен, но мы отбрасываем в их сознании что–то наподобие теней, и только лучи полудня уничтожают эти тени совершенно. Ну, а в темноте Всадники видят разные тайные знаки и приметы, от нас, как правило, скрытые. Вот тогда–то их и надо опасаться больше всего. Кроме того, их притягивает запах живой крови. Ее они чуют в любое время дня и ночи. Они алчут ее – и в то же время ненавидят лютой ненавистью. Но помимо обычных чувств у них есть еще и другие. Ведь и мы ощущаем их присутствие не по внешним признакам. Мы едва успели прийти сюда, как в сердце к нам закралась тревога, а ведь увидели мы их далеко не сразу. Всадники чувствуют наше присутствие еще острее. Но главное, – Бродяга перешел на шепот,– главное – зов Кольца!

– Значит, бежать некуда! – воскликнул Фродо, озираясь, как загнанный зверек. – Если я выйду отсюда – меня увидят и догонят. Останусь – Кольцо само их позовет…

Бродяга положил руку ему на плечо.

– Надежда еще есть, – сказал он. – Ты не одинок. Будем считать этот хворост, который кто–то приберег для нас, добрым знаком. Здесь нет укрытия и нет защиты от врага, но огонь послужит нам и укрытием, и защитой. Саурон может принудить огонь – как, впрочем, и все в мире – служить ему, но Всадники не любят огня и боятся тех, кто им владеет. Огонь – наш союзник в этих безлюдных землях.

– Может, оно и так, – пробормотал Сэм. – Но и лучшего способа показать Всадникам, где мы, тоже нету. Разве что прокричать: «Ау! Мы тут!» – да погромче!

Выбрав самый глубокий и защищенный от ветра уголок ямы, они разожгли костер и приготовили еду. Вечер занавесил лощину сумерками, стало холодать. Хоббиты вдруг поняли, что страшно проголодались, – не ели они с самого утра. Но стряпать настоящий ужин теперь было не с руки. Впереди простирались пустынные земли, где обитали одни птицы да зверье, – неприветливый, мрачный край, давно покинутый всеми средьземельскими племенами. Следопыты здесь иногда бывали, но Следопытов было мало, и подолгу они в этих местах не задерживались. Другие гости забредали сюда редко, причем, как правило, гости такие, что встретишь – не обрадуешься: например, с северных отрогов Туманных Гор к Пасмурнику наведывались тролли… Обычные же путешественники пользовались исключительно Трактом. Это были в основном гномы, вечно спешившие по своим делам; но гномы были скупы и на слова, и на помощь.

– Не представляю, как мы сумеем растянуть наши запасы, – сказал Фродо. – Последние дни мы тряслись над каждым куском, да и сегодняшнюю трапезу пиром не назовешь, но мы все равно истратили больше, чем следовало. А впереди еще две недели пути, да и то если повезет.

– Еда под ногами, – сказал Бродяга. – Ягоды, коренья, травы. Надо будет – и поохочусь. Не бойтесь! До зимы от голода не погибнем. Но собирать коренья и охотиться – дело долгое и отнимает много сил, а мы спешим. Поэтому лучше затяните потуже пояса и утешайте себя надеждой на трапезы в Доме Элронда!

С наступлением темноты стало еще холоднее. Выглядывая из лощины, хоббиты не видели ничего, кроме серых равнин, быстро погружавшихся во мрак. Небо снова расчистилось и постепенно заполнилось перемигивающимися звездами. Фродо и его друзья подвинулись ближе к костру и тесно прижались друг к другу, натянув на себя все тряпки и одеяла, какие только отыскались в мешках. Бродяга довольствовался обычным плащом и сидел в стороне от огня, задумчиво посасывая трубку.

Когда стемнело и костер разгорелся ярче, Бродяга, пытаясь отвлечь хоббитов от мыслей о страшном, начал рассказывать разные истории. Он знал множество легенд о древних временах, об эльфах и людях, о светлых и черных деяниях Старшей Эпохи. Сколько же ему лет, гадали хоббиты, и откуда он все это знает?

– Расскажи нам о Гил–галаде, – неожиданно попросил Мерри, когда Бродяга закончил повествование об эльфийских королевствах. – Ты знаешь конец той старой баллады, про которую мы говорили?

– Как не знать, – ответил Бродяга. – И Фродо знает. Как–никак, эта история имеет к нам самое прямое отношение.

Мерри и Пиппин посмотрели на Фродо. Тот сидел, уставившись в огонь.

– Я знаю только то, что рассказал мне Гэндальф, – медленно произнес он. – Гил–галад был последним из великих эльфийских королей Средьземелья. На их языке «Гил–галад» означает «звездный свет». Элендил Друг Эльфов и Гил–галад отправились в…

– Нет! – перебил Бродяга. – О том, куда они отправились, лучше пока не рассказывать – особенно теперь, когда рядом рыщут слуги Врага. Вот удастся нам прорваться к Дому Элронда, там и услышите эту историю целиком.

– Тогда расскажи про что–нибудь другое, – попросил Сэм. – Хотя бы про эльфов. Как они жили в прежние времена? Мне ужасно хочется послушать про эльфов, а то темнота что–то уж слишком близко подобралась.

– Я расскажу вам о Тинувиэли, – согласился Бродяга. – Только вкратце, ибо это длинная легенда и конец ее неизвестен. Мало кто помнит теперь, как рассказывали ее в старину, – разве что сам Элронд. Это удивительная история – правда, печальная, как и все легенды Средьземелья, но посмотрим – может, выслушав ее, вы чуть–чуть воспрянете духом.

Он немного помолчал и неожиданно, вместо того чтобы начать рассказ, тихо запел:

Был долог лист и зелен луг,Высок болиголов,И звездный пробивался лучСквозь лиственный покров;И тень, и свет, и сушь, и прель,И музыка в тиши –Так танцевала Тинувиэль,Как луч в лесной глуши.А Берен шел с полночных горИ заплутал, устав,И рек услышал разговор,Когда кончался день.Раздвинул он заслоны трав –И видит золотой узор,И видит блещущий рукавИ кос ночную тень.От злой истомы исцелен,Забыв свой прежний путь,Спешит ее коснуться он,Но ловит лунный свет:Лес Тинувиэли – словно дом,Скользнет, порхнет – и не вернуть.И камень лег ему на грудь,И лес молчит вослед.Но поступь слышится, легка,И мнится шум шагов,И, словно под землей река,Поет сокрытый звук,Пусть сник, увял болиголов,И осень коротка,И листья устилают ров,И блекнут лес и луг.Все гуще лет и листьев слой.Он бродит, как во сне,Под небом непогоды злой,В лучах застывших звезд.Она – на холмах, при луне,Сорит серебряной золой,Танцует в стылой вышине,Блестит плащом волос…Когда же минула зима,С холмов сошла Она –Грозна, как вешние грома,Нежна, как пенье вод.Цветы проснулись ото сна – И видит Берен, что сама,Волшбой весны озарена,К нему она идет.«Тинувиэль!» – и дева вспятьГлядит, удивлена:Откуда смертный мог прознать,Как Тинувиэль зовут?Лишь миг помедлила она, –И тысячью незримых путДала любви себя связать,Судьбой побеждена.И смотрит Берен в тень волос,В сияние очес,И видит в них мерцанье звездИ зеркало небес.И, краше всех земных принцесс,Шатер своих волосОна раскинула вкруг них – И мир, сияя, стих.Судьба их повлекла, строга,За страшный горный круг,В железные дворцы Врага,В бессолнечную муть.Катили вал Моря Разлук, –Но там, у неземных излук,Где не метет пурга,Дано им было мрак стряхнутьИ с песнею пуститься в путь,Не разнимая рук[149].

Бродяга вздохнул и смолк. Заговорил он не сразу.