Шафрановые врата - Линда Холман

— И что же? — наконец бросила я. — Что обнаружил Этьен?

— Что ему не достанется слава. Есть только один способ предотвратить болезнь. Один-единственный. Он был очень подавленным, Сидония, когда явился сюда.

— Конечно, — заявила я. — Он осознал, какое будущее его ждет.

— Да. И еще кое-что. Он говорил мне, что потерпел неудачу.

— Неудачу?

— Он рассказал мне о тебе. Я знаю все, Сидония.

Я закрыла глаза, вспомнив, как Манон упомянула о моей жизни в Олбани и о тех фактах, которые она не могла знать. Значит, Этьен действительно рассказал ей обо мне и она узнала меня, еще когда я в первый раз подошла к ее дому. Но почему она играла со мной? Почему притворялась, будто ничего обо мне не знает? Она была сама невинность, когда я представилась ей. Манон Малики — непревзойденная актриса. Я убеждалась в этом все больше с каждым разом, когда видела ее.

— Он говорил мне о ребенке.

Я машинально положила руки себе на живот, и ее взгляд последовал туда же.

— Очевидно, ты лгала, пытаясь заставить его жениться на тебе. Такой старый избитый трюк, Сидония. Хотя я ожидала чего-то подобного от такой женщины, как ты. — И снова она улыбнулась такой ненавистной мне вялой улыбкой. — Я с первого взгляда поняла, что нет никакого ребенка. Глупая женщина! Как ты думала объяснять ему это, если бы завладела им? Очередная ложь, на этот раз о потере ребенка?

Я не могла позволить ей увидеть, насколько ее слова задевают меня. Я смотрела ей в глаза, сохраняя спокойствие.

— Ты хотела, чтобы Этьен женился на тебе, и поэтому солгала, чтобы заманить его в ловушку. Но ты сама попалась в ловушку. Из-за своей лжи ты потеряла его. Он приехал сюда потому, что я этого хотела. В отличие от тебя, я могу влиять на Этьена. Но ты, однако же, хорошо над ним поработала. Единственный верный способ убить джиннов, как он сказал мне, когда приехал, — она сделала паузу, манерно поглаживая бровь средним пальцем, — это чтобы тот, в кого они вселились, не произвел потомства. И они исчезнут вместе с этим поколением. «Только одно поколение, Манон», — говорил он мне. Этого достаточно.

Мягкие лучи света проникали сквозь листву, играя на лице Манон, и казалось, что по нему проходят волны. Ее зрачки были огромными, возможно, из-за кифа или маджуна.

Вдруг дверь в воротах резко отворилась и вошла Фалида, неся по огромной сумке в каждой руке, а ручка третьей сумки, висевшей за спиной, была накинута ей на шею. Из-за такой тяжести она шла, согнувшись почти пополам.

Манон подошла к ней и выхватила одну из сумок. Она заглянула внутрь, пошарила там рукой, расспрашивая Фалиду о чем-то на арабском. Голос Фалиды был слабым, испуганным, и тогда Манон ударила ее по голове. Фалида упала. Я видела, что она сильно ударилась локтем и бедром о плитку. Апельсины высыпались из сумки, висевшей за спиной, а оливки — из другой. Баду побежал собирать апельсины в подол своей джеллабы. Фалида не плакала. Она сняла сумку с шеи, а затем собрала оливки и сложила их в пакет. Один апельсин подкатился к моей ноге. Я подняла его.

Манон повернулась ко мне как ни в чем не бывало, как будто не было этой ужасной сцены.

— Так что, Сидония, по сути… — Я перевела взгляд с Фалиды на нее, — ты оттолкнула Этьена, заявив, что родишь ребенка. Он-то знал, что этот ребенок может унаследовать джинов. И тогда он понял, что он лицемер.

Я все сильнее и сильнее сжимала в руке апельсин, вспоминая лицо Этьена, когда он узнал, что я беременна. Выражение его лица — тогда я сочла это следствием шока, а сейчас, после убедительных слов Манон, я вдруг поняла, что это была еще и паника.

Я подумала о зачатом нами ребенке — он был наполовину мой и наполовину его. Я попыталась сглотнуть, но у меня было такое ощущение, что во рту и горле полно шерсти. Этьен знал, что он может передать ребенку ген, который его отец передал ему. Он изначально видел нашего будущего ребенка как возможное отклонение природы, ошибку.

— Ты была для него просто развлечением, игрушкой на короткое время, — сказала Манон. — У него не было серьезных намерений. Он сам мне об этом говорил.

Мне нужно было успокоиться. Я посмотрела на Баду, продолжавшего помогать Фалиде собирать рассыпавшиеся фрукты. Он взглянул на меня, затем подошел и забрал апельсин из моей руки.

— Этьен сам захотел быть со мной, — сказала я, — и… результат… был неожиданным для нас обоих. Ребенок действительно был, Манон. И я потеряла его — как раз по пути в Танжер. — Меня не волновало, верит она мне или нет. — Если бы он действительно категорически не хотел быть продолжателем рода, он бы не был со мной. Никто не заставлял его, Манон. — Мне было неприятно, что мой голос оборвался на последнем слове.

Она пренебрежительно махнула рукой.

— Он мужчина, Сидония. Ему нужна была женщина, поэтому он поддался влечению. Он планировал провести операцию — как он это называл, стерилизацию — после годового контракта в клинике в Америке. Но он не выдержал. И он знал, что ты, наивная и неопытная, не доставишь ему хлопот. От тебя не стоило ждать неприятностей.

Но Этьен не был таким человеком, каким она его описывала! Он любил меня и хотел меня.

— Я не верю тебе. Можешь говорить что угодно.

Манон наблюдала за мной; ее лицо ничего не выражало.

— Я могу говорить все, что хочу, Сидония. Я могу говорить все, что хочу, — повторила она.

Мы стояли лицом к лицу. Дети собрали сумки и исчезли в доме. Казалось, больше говорить было не о чем.

Я вернулась в отель «Ла Пальмере». Стоя у окна, я смотрела на Атласские горы, темнеющие на фоне синего неба. Я услышала полуденный зов с минаретов медины и вдохнула аромат палисандрового дерева и сирени.

Не отходя от окна, я попыталась вспомнить запах кожи Этьена, его нечастую слабую улыбку. Я попыталась восстановить в памяти наши разговоры, когда мы вместе ели, засыпали и просыпались. Но могла думать только о выражении его лица, когда я сообщила ему о ребенке, и о том, как он внезапно стал чужим.

Я знала, что от Манон нельзя добиться правды. Этьен защищал меня. Мне нужно сказать ему, что я достаточно сильная, что смогу вынести его болезнь. Я выйду за него замуж и буду с ним рядом. Он может отбросить свои страхи.

Незачем было возвращаться в Шария Зитун. Я выяснила отношения с Манон. Она бы снова лгала и запутывала меня. Она не сообщила бы мне ничего о возвращении Этьена. Был только один человек в Марракеше, который мог помочь мне сейчас.

Я взяла калече до Сада Мажорель. Я надеялась, что найду Ажулая, работающего там. Если нет, я могу спросить у мсье Мажореля, когда он приедет в следующий раз. Я увидела троих мужчин в белых одеждах, вскапывающих одну из цветочных клумб недалеко от входа.