О том, что видел: Воспоминания. Письма - Николай Чуковский

Коля.

Целую всех.

10. Н. К. Чуковский — К. И. Чуковскому

11 июля 1924 г. Коктебель[81]

Вышли семьдесят, едем домой.

Коля.

11. К. И. Чуковский — Н. К. Чуковскому

24 мая 1925 г. [82] Ленинград

Милый Коля.

Острецову[83] я расписал роман Конан Дойла самыми яркими красками. Сапиру[84] тоже. Острецов согласен экстренно прочитать этот роман. Сапир говорит, — понимаешь ли, — что, понимаешь ли — «Кубуч» будет рад издать этот роман и, понимаешь ли, заплатить за него деньги. Понимаешь? От Острецова — понимаешь ли? — я пошел к Горлину[85] взять у него — понимаешь ли? — рукопись «Гэрдлстона», но Горлин, понимаешь ли? — говорит, что у тебя — понимаешь ли? — есть, — понимаешь ли? — дубликат «Гэрдлстонов», — уже проправленный мною 1). Если этот дубликат существует в Детском, дай его Бобе, а если он на твоей квартире, укажи Бобе, где «Гэрдлстон» находится. Я боюсь, это самое, что исправленный «Гэрдлстон» имеется только у Горлина. В таком случае — это самое — тебе надо взять неисправленный экземпляр, пойти, это самое, к Горлину и, основываясь на его экземпляре, внести туда свои исправления.

Впрочем, надеюсь, что — это самое — у тебя тоже — это самое — есть экземпляр исправленного «Гэрдлстона» и — понимаешь ли? — Сапир на будущей неделе превратит его в деньги!!

Твой — понимаешь ли? — папа.

[Рукой Б. К. Чуковского]:

Коля! Был я у тебя — это самое — три раза и не застал тебя дома. Даже Марины понимаешь ли? не было.

Твой — понимаешь ли? — брат Боба.

1) Свой экземпляр — понимаешь ли? — Горлин, — понимаешь ли? — не отдает: говорит, что права не имеет.

12. Н. К. Чуковский — К. И. Чуковскому

Июнь 1925 г.[86] Детское Село

Милый папа.

Мне очень жаль, что восьмая и девятая главы так плохи. Но, надеюсь, это исправимо. К счастью, мне кажется, вторая половина романа лучше первой[87]. Роман у меня идет к концу, но, все же к 1-му мне не кончить. Я вру Сапиру, что сдал уже тебе все, и только конец в переписке. Помоги мне устроить так, чтобы он дал мне все следуемые деньги не позже первого.

Метрику получу, наконец, в среду. Все, что проправишь, при первой же оказии отправляй в город — это страшно ускорит работу.

Марина хорошо. Денег у меня ни гроша. Жив только долгами.

Коля.

13. К. И. Чуковский — Н. К. Чуковскому

Июнь 1925 г. Сестрорецк

Милый Коля.

Посылаем Тебе три червонца. Плодись и размножайся. Бог дал Тебе необыкновенно чадолюбивую мать. Она очень по Тебе скучает. Каждый день рвется к Тебе. Ей кажется, что Ты голодаешь, что Ты исхудал, что у Тебя нет отдыха, что Ты переутомился и проч. Мне кажется, что Тебе для опровержения этих слухов следовало бы приехать к нам. Приезжай, искупаешься, переговорим о Твоем романе, и в целости вернем Тебя Марине (каковой Марине мы все посылаем целую кучу приветов). Надеемся, что она даст Тебе отпуск.

На Сапира нажму. О романе не беспокойся. Я не успел его по-настоящему исправить, но он исправим.

Твой К. Ч.

Июнь. 25.

14. К. И., М.К. и Л.К Чуковские — Н. К. Чуковскому

30 июля 1925 г.[88] Сестрорецк

Милая Марина. Какой у тебя ребенок, золотой или простой?

Мура.

Милая Марина Николаевна.

Это письмо Мура сама сочинила — и написала сама. Привет Наталье Николаевне.

Ваш К. Ч.

Коля! Я твой роман передал С. Дрейдену. Получил? Мне роман нравится. Интересно.

К. Ч.

Мура сейчас сказала: «И я уверена, что она ответит, что золотой. Непременно! Мы всегда с ней балуемся, и она говорит глупости…» Л.Ч.

30/VII.

15. К. И. Чуковский — Н. К. Чуковскому

13 августа 1925 г. Сестрорецк

Милый Коля!

Не нужно эпилога. К чему ставить точки над О? Поверь мне, что так будет лучше. Меня тревожит твое безквартирье. Не сделать ли так: я бы остался весь сентябрь в Курорте, а ты поселился бы с семьею у нас — места хватило бы. Это было [бы] и маме приятно: удовлетворило бы ее потребность быть с тобою и с внучкой. Не зови маму в Детское. Ей это невозможно: голова болит по неделям. Она чувствует себя как будто виноватой, а между тем ведь это никому не нужно: ни тебе, ни Тате, никому. Мне кажется, что мы, родные, должны помогать друг другу, а не выполнять какие-то правила вежливости. Если бы мама понадобилась вам — она кинула бы все и пешком пошла бы в Детское, но отрывать ее от моря, от пляжа, от спокойно-налаженной жизни не надо!

Father.

Коля! Отец одной моей подруги рассказал мне, что ему известен один комиссионер по квартирам, который предлагает всяческие квартиры. Я просила его узнать адрес этого комиссионера, и, если он узнает, то я к нему пойду.

Вот все, что я могу пока тебе по квартирному вопросу сказать.

Привет Марине; поцелуй Татульку.

Я, может быть, приеду в Царское в конце той недели.

Лида.

13. VIII. 25 г.

16. H. К. Чуковский — К. И. Чуковскому

2 сентября 1925 г. Ленинград

Милый папа.

Я был в «Сеятеле»[89]. Они в восторге, что ты предоставляешь им «Короли и Капусту»[90]. И согласны уплатить на будущей неделе 250 рублей за О. Генри и 40 за Уэллса. Я сказал, что это тебе мало и попросил у них разрешения узнать у тебя последнюю цену. Проси 300 за Капусту (по 30 за лист) и 45 за Уэллса. Он согласится, я уверен. Он в восторге от твоего перевода О. Генри и сейчас же велел приостановить одного из переводчиков, которому он две недели тому назад заказал этот же перевод[91]. Для того чтобы все деньги были бы уплачены на будущей неделе, необходимо, чтобы твой ответ был у него не позже понедельника, а лучше всего — в субботу. Если к понедельнику ты ничего не ответишь, я буду с ним торговаться за свой риск.

Посылаю тебе корректуру Уэллса[92].

На днях решится, закажет ли он мне переводить Марка Твэна[93].

Не продашь ли ты ему «Записок Жулика»[94]?

Не сердись, если я что-нибудь перепутал, ей Богу, старался бескорыстно и усердно.

Коля.

2 сент. 1925.

17. К. И. Чуковский — Н. К. Чуковскому

1926 г.[95] Ленинград

Коля! Не будь идиотом. Плюнь на Вольфсона[96]. Делай для Госиздата «Underground London»[97], и пусть Вольфсон подаст на тебя в суд. Если он посмеет это сделать (а он не посмеет!), — мы все вскроем такую панаму — его «Мысль», что он будет заклеймен навсегда. Проучи Вольфсона за его хамство. Я тысячи раз поступал так с издателями и всегда побеждал.

Ч.

18. К. И. Чуковский — Н. К. Чуковскому

1926–1927 г.[98] Ленинград

Чиколай Нуковский!

Под стеклом у меня на письменном столе ты найдешь:

1. Телеграмму от Древицкого[99].

2. Узенькую квитанцию, из коей явствует, что ты немедленно должен идти на телеграф к 56-му окну — и получить для нас обоих 4235 рублей[100]!!!

Чорней Куковский.

19. H. К. Чуковский — М. Б. Чуковской

18 июня 1927 г. Саратов

Милая мама. Я не писал тебе до сих пор, потому что хотел написать, когда все окончательно о Лиде выясню[101]. Приехал я сюда третьего дня, остановился у Афруткиных[102] и много с Лидой говорил обо всем, познакомился с Юрой[103], повидался с Сашей[104] и с Изей[105].

Во-первых, Лида здесь очень потолстела и выглядит лучше, чем в Ленинграде. Но в голове у нее такой необыкновенный сумбур, что говорить с ней совершенно невозможно. Я говорил с ней двое суток и бросил, увидев, что это ни к чему, кроме ссоры, не приведет. Роковую и очень печальную роль здесь сыграл, конечно, Юра.

Юра мог бы быть гораздо хуже, чем он есть, и вообще он мальчик не плохой, если, конечно, его не видеть слишком часто. Он фанатик, много читающий и много говорящий и притом изучающий язык эсперанто. Судьбой своей очень гордится. Я сказал Лиде, что он настоящий и законченный Смердяков[106] (даже на гитаре играет), но она чуть не разревелась. Никакой романтической истории между ними нет. Все это — очередное сумасшествие.

Сегодня Лида переезжает от Афруткиных в коммуну[107]. Я сделал все возможное, чтобы этому помешать, но ничего не добился. Все мои доводы отскакивали от нее, как от стены. Афруткины смотрят на Лиду, как на доходную статью, но зато сытно и хорошо кормят, моют ей полы, стирают ей белье. Они сейчас отвоевали у соседей еще одну комнату, и туда переселилась Нюра, которая до сих пор спала с Лидой, так что Лида могла бы теперь жить в комнате одна.

Видел я и эту коммуну. Коммуна помещается на заднем дворе в маленькой комнате, по величине вроде той, в которой у нас живет Дора[108]. В комнате нет своей печки, она отопляется печкой, которая стоит за стеной в коридоре. Впрочем, Лида утверждает, что от этого будет еще теплее. В комнате стоят три кровати, но нет ни стола, ни стульев. Юра уверяет, что сделает всю мебель сам из фанеры.