Дом Цепей - Стивен Эриксон

Тоблакай. Имя древней славы, имя расы воинов, звучащее наравне с именами смертных Имассов, именами владеющих холодом Джагутов и демонических Форкрул Ассейлов. Имя, под которым известен ныне Карса, словно он стал единственным потомком древних победителей, правителей юного и сурового мира. Годы назад такая мысль наполнила бы грудь яростной, кровожадной гордыней. А ныне она терзает его как сухой кашель, ослабляет самые кости. Он видел как никто другой, что новое имя стало титулом ослепительной иронии.

Теблоры низко пали по сравнению с Теломен Тоблакаями. Зеркальное отражение — но лишь во плоти. Они стоят на коленях перед семью грубыми лицами, вырезанными в боку скалы. Обитатели долин, где до горизонта можно дотянуться рукой. Жертвы дикого невежества — ну, за это нельзя никого стыдить — усиленного обманом. Что ж, за него Карса Орлонг найдет способ отмщения.

Он и его народ заблудились, но воин, шагающий между сухими и белыми стволами давно мертвого сада, однажды даст ответ.

Но у врага так много ликов…

Даже оставаясь один, как сейчас, он грезит об уединении. Но ему оно недоступно. Лязг цепей не прекращается, отзвуки стонов сраженных им жертв не затихают. Даже загадочная, хотя вполне ощутимая сила Рараку не дает избавления — сама Рараку, не Вихрь, ибо Тоблакай знал: Вихрь подобен ребенку перед древним присутствием почти не замечающей его священной Пустыни. Рараку познала много подобных бурь и пережила их, закрывшись мягкой шкурой песка и прочной истиной камня. Рараку была тайной в себе, и скрытые скалы в глубине удерживали Карсу. В Рараку, верил он, отыщется и личная его истина.

Он преклонил колени перед Ша'ик Возрожденной — много месяцев назад. Перед юной женщиной с малазанским акцентом, едва ковылявшей, поддерживая татуированного безрукого «питомца». Было облегчение — ведь кончилось ожидание, когда же он может увести Леомена из мест неудачи и смерти. Они видели, как положившуюся на их защиту Ша'ик Старшую убили. Поражение до сих пор грызло Карсу. Однако он не мог вызвать в себе веру, будто новая Избранная — всего лишь несчастная жертва, которую безумная богиня Вихря нашла где-то в заброшенных землях, всего лишь смертное орудие, которое будут использовать с безжалостной грубостью. Идея о том, что она добровольно соучаствует в собственном уничтожении, также отдавала глупостью. Карсе было ясно: юная женщина имеет свои причины и жаждет власти.

«Веди нас, Воевода».

Эти слова горько хохотали над его мыслями, пока Карса одиноко брел через рощу. Город остался почти в лиге к востоку, а место, в котором он оказался, было прежде окраиной другого города. Воеводам нужны скапливающиеся вокруг силы, отчаянно готовые защищать свои самообманы, оборонять собственную одержимость. Избранная ближе к Тоблакаю, чем ему хочется думать; или, скорее, ближе к более молодому Теблору, командиру убийц — армии из двоих, готовой нести смерть.

Ша'ик Старшая была совершенно иной. Она прожила достаточно долго, одержимая видениями Апокалипсиса, тянувшими и толкавшими ее вперед — словно к костям привязаны струны. Она узрела истину души Карсы, предупредив о грядущих ужасах — не точными словами, ибо была, как все провидцы, проклята недоговоренностью — но сказав достаточно для рождения в Карсе некоей… настороженности.

И, кажется, в последние дни он только и делает, что стоит на страже. Видит, как безумие души богини Вихря подобно яду сочится в души вождей мятежа. Мятеж… о да, это слово правильное. Но враг — не империя малазан. Мятеж поднят против здравого ума. Порядка. Достойного поведения. «Правила порядочных», называл это Леомен, когда сознание ускользало от него в мерцающие пары дурханга. «Да, я посочувствовал бы его бегству, поверь я в то, что он желает нам показать. Ленивые клубы дыма в яме, сонные глаза, спутанные слова… ах, Леомен, я ни разу не видел, чтобы ты сильно затягивался зельем. Я вижу лишь привычные признаки одурманивания, выставленные напоказ. Ты засыпаешь как раз тогда, когда тебе удобно оборвать беседу или спор…»

Карса подозревал, что, подобно ему самому, Леомен тянет время. Рараку ждет их. Может, только их. Священная Пустыня таит дар, но лишь немногие способны его распознать, тем более принять. Этот дар вначале является незримо, незаметно, он слишком стар, чтобы облекаться словами, слишком бесформен, чтобы ухватить его рукой, словно меч.

Тоблакай, бывший прежде воином покрытых лесами гор, научился любить эту пустыню. Бесконечные оттенки пламени, окрасившие песок и камни, растения с острыми иглами и множество тварей, ползущих, скачущих и летящих на бесшумных крыльях по воздуху ночи. Он полюбил голодную злобность этих тварей, танцы охотника и жертвы, постоянно меняющихся ролями. Вечные циклы, записанные на песке и под камнями. И пустыня, в свою очередь, переделала Карсу, затемнила кожу, сделала тугими и жилистыми мускулы, заставила глаза сжиматься в щелки.

Леомен много рассказывал об этом месте, тайну которого знают лишь истинные обитатели. Кольцо руин городов, все имеют гавани; лигу за лигой тянутся старые пляжи и обрывы. Ракушки стали твердыми как камень и ветер заунывно, похоронно стонет в них — Леомен сделал ему подарок, кожаную куртку с прикрепленными раковинами, доспех, стонущий на бесконечном, вечно-сухом ветру. Среди пустошей есть скрытые родники, гробницы и пещеры, в которых прославляли древних морских богов. Дальние низины, которые раз в несколько лет очищаются от песка, являя взорам длинные и высокие корабли из окаменевшего, покрытого резьбой дерева. Давно мертвый флот, показывающийся очам звезд, только чтобы быть снова засыпанным на рассвете. В других местах, обычно сразу за обрывами берегов, позабытые мореходы разместили кладбища; выдолбленные кедры хранят покойников, ставших камнями, когда ими завладела неумолимая сила Рараку.

Слои за бесчисленными слоями тайн обнажает ветер. Острые утесы стоят как подножия тронов, на них можно найти скелеты гигантских чудищ. Пни вырубленных лесов, показывающие, что деревья здесь были не хуже оставленных Карсой на родине. Колонны оснований пирсов и доков, якорные камни и распахнутые пасти оловянных шахт, рудники кварца и прямые как стрелы дороги, деревья, растущие только под землей — масса корней тянется на лиги. Из такого железного дерева вытесан новый меч Карсы (старый кровомеч давно треснул).

Рараку познала откровение Апокалипсиса первой, тысячелетия назад, и Тоблакай гадал, вправду ли она приветствует его возвращение. Богиня Ша'ик бродит по пустыне, безумно ревя от гнева и поднимая ветры на границах — но Карса не понимал, к чему ей такие проявления. Это холодная беспричинная ярость — или дикарские, необузданные доводы?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});