Агент чужой планеты - Валерий Нечипоренко

Но сейчас меня более всего беспокоит исчезновение жены. Да, мне передали. Вы полагаете, еще есть надежда? Всякое, говорите, случается? Послушайте, я состоятельный человек и готов выплатить крупную премию любому, кто наведет на след. Если бы вы знали, как мне дорога эта женщина! Страшно представить, что эти мерзавцы надругались над ней. Найдите их и покарайте по всей строгости закона!

Ну и так далее.

Думаю, я неплохо справился с ролью. Инна осталась бы довольна. Но боюсь, у нее не будет случая оценить мое самопожертвование.

Вспоминает ли она обо мне? Знает ли, что я жив?

* * *

После выписки я поехал в свою городскую квартиру. Здесь царил полный разгром, содержимое ящиков было разбросано по коврам. Исчезли все деньги и драгоценности. К счастью, осталась та самая сберкнижка. Значит, с голоду не помрем.

Хуже, что я лишился блокиратора. В тех вещах, что мне выдали в больнице, я его не обнаружил. У следователя его тоже нет. Инне он без надобности. Не знаю, куда он мог запропаститься, но теперь мои возможности несколько сузились.

К этому времени я уже знал, что как бизнесмен потерпел полный крах. Инна успела снять деньги со всех основных счетов, причем, как выяснилось, сделала это задолго до происшествия на Лесной Даче. Она, моя милая, готовилась к переменам в своей судьбе заранее и с легкостью обвела меня вокруг пальца. Деньги уплыли, зато мне остались все долги. Придется платить. А куда деваться? Не то, глядишь, меня опять похитят и будут пытать. На сей раз по-настоящему. Такова деловая жизнь...

Приведя квартиру в порядок, я поехал в Жердяевку.

Во дворе меня поджидал Степан.

-- Да-а, хозяин... Дела-а... -- вздохнул он. -- Пропала наша хозяюшка, наша радость, наша пава ненаглядная...

Он шумно горевал, утирая скупую мужскую слезу, но я заметил, что глаза у него хитрые. Глаза Пономарца-старшего.

И вдруг я понял, что он все знает. Как и Мамалыгин. И что никакой он не Степан, а все тот же разлюбезный Иван Васильевич Пономарец, который омолодился на Диаре и снова вернулся к своим обязанностям в несколько ином качестве. А его Аннушка -- это Фекла Матвеевна, прошедшая ту же процедуру. Быть может, именно они обеспечивали круглосуточное наблюдение за мной. Они. знали про меня все-все-все. Каждый мой поступок, каждое слово, каждое движение души занесено в их тайный реестр. Но отчего мне такая честь? Почему доверенные лица высшего разума с такой тщательностью разглядывают меня в микроскоп, словно я какая-то важная экспериментальная лягушка? А может, так оно и есть? На мне ставится некий опыт, который вот-вот подойдет к концу. Что тогда? Мою память сотрут так же, как я стирал ее у Кителя, Макса, Белого, десятков других людей? (Пардон, не стирал, а запирал.) Или учудят чего похлеще? Судя по гримасам Мамалыгина, результат опыта -- отрицательный.

-- Хозяин, раз пошли такие дела, надо бы завести пару собачек, -- донесся до меня голос "Степана". -- А то в прошлый раз посудачили об этом да забыли. А оно вон как повернулось!

"Спой! -- мысленно приказал я ему. -- Любую песню! Шумел камыш..."

-- Тут один мужик щенков афганской овчарки продает, -- как ни в чем не бывало продолжал "Степан". -- Что твои медвежата. Вот страху нагонят, когда подрастут! Столько шантрапы сейчас развелось, так и шныряют, так и шныряют, -- ну публика!

"Пой же!" Я довел напряжение до предела.

-- Брать или как? А то могу насчет бульдогов договориться...

Биополе на него не действовало! А это означает, что он наделен дарами Диара в значительно большей степени, чем я. Кто же он, этот простоватый мужичок? А Аннушка?

Пока ясно только одно: меня держат за подопытного кролика!

Эх, задать бы жару этим экспериментаторам!

Но я докопаюсь до истины! Сегодня же пойду к Мамалыгину и потребую объяснений. Скажу в глаза, что разгадал их тайные помыслы. Пусть ответит откровенностью на откровенность. Да, так я и сделаю. И буду настаивать, чтобы Пономарцов убрали с глаз долой. Надоели мне масленые рожи этих соглядатаев. Послать бы их всех к черту! Тоже мне, счастье привалило -- агент планеты Диар!

-- Возьми овчарок, -- сказал я Степану. -- Если, конечно, твои хозяева не против.

-- Не понял... -- осекся он. -- Ничего не понял. Какие хозяева? У меня один хозяин -- ты.

-- Ладно, Степан, хватит дурака валять. -- И, оставив его с раскрытым ртом, я направился к дому.

Внешне внутри все выглядело по-старому, но, пошарив по углам, я понял, что Инна успела поработать и здесь. Вот отчаянная девка! Исчезли не только деньги и драгоценности, но и фонотека. Как я теперь допишу "Паутину"? Хорошо, хоть дачу не успела продать. Впрочем, Пономарцы не позволили бы. Я им еще нужен для чего-то. Вернее, нужен Диару. Эксперимент продолжается. Ну поглядим...

Выпив чашку кофе, я отправился к Вике.

Она была дома. Черное платье, такая же косынка, черные глаза на бледном, похудевшем лице... Где твой румянец, Вика? Твоя жизнерадостность?

-- Вадим, такое горе! -- Она припала к моей груди и зарыдала. -- Кому... он... помешал... такой слабый... беззащитный... -- доносилось до меня сквозь всхлипывания. -- А Инна? Как подумаешь...

Я утешил ее, как мог, затем сообщил, что был должен Санычу энную сумму и потому, мол, прошу принять ее от меня.

К деньгам она отнеслась равнодушно. Сказала, что возвращается на прежнюю работу. Уже договорилась, вот только Антошку страшно оставлять дома одного, ведь иногда придется дежурить круглые сутки.

Я посоветовал ей не торопиться: что-нибудь придумаем.

Она опять тихо заплакала.

* * *

Взвесив факты еще раз, я пришел к выводу, что нет нужды торопиться выяснять отношения с Мамалыгиным. А вдруг старикашка сотрет мою память? Моя неповторимая личность растворится в необъятности космоса, мой уникальный, единственный в своем роде житейский опыт, за который я заплатил дорогую цену, канет в никуда.

Нет, прежде чем взять за жабры этого хитромудрого пройдоху, я должен кое-что предпринять.

Почему бы, пока время терпит, не записать все случившееся со мной? Но этого мало. Надо еще найти надежного человека, который согласился бы принять на себя ответственность за судьбу моей исповеди. Человека порядочного и в то же время достаточно искушенного, способного услышать крик моей души. И еще: он должен находиться вне поля зрения Мамалыгина.

В ту же ночь я принялся за книгу воспоминаний. Никогда еще не работалось с таким вдохновением...

Одновременно я прикидывал, кому же передать ее на хранение, но никто из круга моего общения не подходил для намеченной роли.

И вот тут-то судьба свела меня с вами, мой драгоценный друг!

Помните нашу первую встречу? Просмотр иллюстраций к моей книге в кабинете художественного редактора?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});