Агент чужой планеты - Валерий Нечипоренко

Женщины ушли в дом, мы с Санычем остались за столом вдвоем.

Нынче мне удалось основательно подпоить его. Саныч крепился из последних сил, язык заплетался. Еще рюмка-другая, и он попросту свалится с копыт.

Интересно иной раз понаблюдать за пьяным человеком, для которого это состояние -- редкость.

-- Послушай-ка, Саныч... -- заговорил я. Он пытался держать голову прямо, но она то и дело клонилась то в одну, то в другую сторону.

-- Я никогда не интересовался твоей бывшей командой, а теперь вдруг припекло. Сколько у тебя было парней? Я имею в виду, сколько их всего прошло через твою кухню?

Он воздвиг над столом кулак и принялся по одному разгибать пальцы:

-- Раз, два, три, четыре... Но -- тсс! Чтобы Вика не услыхала.

-- Она не слышит. Где эти парни? Он глуповато заулыбался:

-- Ты же знаешь, Федорыч, двоих мы отправили. Ну, тех, которые видели твою благоверную там... там... словом, понимаешь где.

-- Кто двое других?

-- Мы же от них тоже отказались. У нас теперь легальный бизнес, верно? Хотя бардака в десять раз больше.

-- И все-таки, кто те двое?

-- Они тебе нужны?

-- Иначе не спрашивал бы.

-- Хорошо! -- Он отодвинул тарелки, расправил перед собой салфетку и принялся быстро писать, морща лоб.

-- Вот, -- протянул мне короткий список. Я сложил салфетку вчетверо и спрятал в нагрудный карман рубашки.

-- Зачем тебе, Федорыч? Хочешь опять... золотишко... а?

-- Там видно будет.

В это время из-за угла дома выбежал Антон, которому недавно исполнилось шесть лет.

-- Папа! -- закричал он. -- Мама велела передать, чтобы ты больше не зюзюкал.

-- Хорошо, сынок, -- подобрался Саныч, даже будто чуть трезвея. -- А ты ей передай, чтобы она не беспокоилась, потому что мы не зюзюкаем, а беседуем с дядей Вадимом на разные важные темы.

-- А что такое зюзюкать, папа?

Саныч некоторое время сидел с закрытыми глазами, затем нашелся:

-- А вот это, сынок, пусть тебе мама и объяснит. А мы с дядей Вадимом не знаем таких слов. Может быть даже, они не совсем хорошие. Лучше бы тебе никогда их не произносить. Ты меня понял?

-- Понял, папа! Я скажу, -- и он умчался.

-- Нет, Федорыч, ты только послушай, каким словам она учит малыша, -принялся возмущаться Саныч, но с какой-то затаенной нежностью.

Сама возможность чуть-чуть, самую малость поерничать с женой под сенью собственного дома относительно методов воспитания своего ребенка доставляла ему огромную радость.

-- Славный у тебя сынишка!

-- Федорыч, я так рад, что он тебе нравится!

-- Надо бы позаботиться о его будущем...

-- Конечно! Я думаю об этом со дня рождения Антошки. Еще когда он был в материнском чреве... Еще когда его и в проекте не было...

-- Ну и что ты надумал?

Упившийся Саныч не замечал моей иронии.

-- Ему уже шесть, не успеешь оглянуться, пора в школу. Хочу репетиторов нанять. Пусть он будет лучшим учеником с первого класса.

-- Толково... А дальше?

-- Ничего не пожалею, но воспитаю его человеком. Слава Богу, наступили новые времена. Вот выучится, откопаю свое золотишко -- для него ведь берегу... Хочу увидеть его настоящим хозяином.

Вот как! Впервые в моем присутствии Саныч употребил термин "хозяин", имея в виду другого человека. А я для него уже не хозяин. Просто Федорыч.

-- Довольно, -- кивнул я. -- Можешь рассчитывать и на мое золото. А что? Пусть парнишка богатеет.

-- Спасибо, Федорыч! -- Саныч принял мою издевку за чистую монету. -Давай вздрогнем за это! Святое дело!

-- Давай!

Саныч наполнил рюмки, заодно полив и скатерть.

-- За то, чтобы у Антошки была настоящая жизнь, не такая паскудная, как у нас...

Лучше бы он этого не говорил! Я мог простить ему обман, украденное золото, проваленное задание, но ведь сейчас, сам того не ведая, он выдал свое истинное отношение ко мне -- он попросту перечеркнул мою судьбу, как некую несуразность. Этого я ему не прощу!

-- Прекрасный тост! -- Я приподнял свою рюмку. -- Но вот какая заковыка: едва Антон станет богатым деловым человеком, как тут же найдется другой Саныч, который обложит его данью, наступит на горло и не даст продыху.

-- А это уж дудки! -- вскинулся Саныч. -- Да я такую охрану организую, что ни одна сволочь не посмеет сунуться. Пусть зарабатывает денежки себе на здоровье.

-- Чудесная перспектива! Значит -- все отдаем Антону? А что же останется нам?

-- Эх, Федорыч, мало ли других удовольствий? Будем смотреть разные страны, плавать на теплоходах, купаться в теплых морях...

-- Идиллия... Ну, довольно слов! Поехали! Только до дна!

Саныч опрокинул в себя стопку, тут же ткнулся лицом в скатерть и захрапел.

Я с нескрываемой ненавистью посмотрел на его блестящую, будто отполированную, лысину.

Так вот, значит, какую судьбу пророчишь ты мне, друг Саныч! Теплоходы, южные моря... Кстати, не худший вариант. А то застрелишь, гад, подло застрелишь с деликатной улыбочкой, чтобы потрафить своему щенку! Фактически ты уже списал меня. Не рановато ли, Саныч? Но как же легко ты раскрылся! Мне даже не пришлось пытать тебя биополем.

* * *

Из гостей мы вернулись довольно рано -- по причине полной отключки Саныча.

Во дворе на лавочке сидел Степан. При нашем появлении он резво вскочил и гаркнул на всю округу:

-- Здравия желаИм!

Странно, но с течением времени в нем все заметнее прорезаются черты Пономарца-старшего. Степенность уступает место легкой развязанности, меняются голос и походка, опять же эти словечки, характерные для Ивана Васильевича... А главное -- глаза. Не могу отделаться от ощущения, что в нем живут глаза умершего старика. Похожие метаморфозы произошли и с Аннушкой. Она уже не напоминает мне суровую монашку. Аннушка несколько округлилась, на щеках появился румянец, а улыбается она точь-в-точь как Фекла Матвеевна. Быть может, это следствие перемены климата и обстановки?

-- Какие будут указания, хозяйка?

Даже в моем присутствии Степан первым делом обращался к Инне. Что же, наверное, так и должно быть. Дом ведет она.

-- Ступай к себе, Степан. Сегодня ты нам не нужен.

-- Ясненько! -- В его зрачках вспыхнули блудливые огоньки: дескать, знаю, почему прогоняете. Повернувшись, он засеменил к калитке.

А мы направились в бассейн, разделись, сгорая от нетерпения, и прямо в воде занялись любовью.

Потом мы сидели рядышком на мраморных ступеньках, и я рассказывал Инне о своей беседе с Санычем. Поначалу, умиротворенный ее ласками, я говорил спокойно, но постепенно гнев снова овладел мною.

-- Дорогая, ты была абсолютно права, -- заключил я. -- Для Саныча я более не авторитет.

-- Женское сердце не обманешь, милый, -- ответила она. -- Кстати, ты взял у него список?

-- Да. Там, в рубашке.

-- Подумать только! Любому из них он может поручить расправиться с нами.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});