Ленин - Дмитрий Волкогонов

Выступая 15 июля на заседании ВЦИК во Втором доме Советов (бывшая гостиница „Метрополь"), Ленин почти готов к разрыву Брестского соглашения. Если допустить ввод германского батальона, это будет, заявил Председатель Совнаркома, „началом оккупации России чужеземными войсками". (Почему началом? Германия уже оккупировала российскую территорию колоссальных размеров!) Ленин жестко говорил, что „есть пределы", за которые республика не выйдет и будет готова, как „один человек, на защиту своей страны вооруженной рукой"38. Ленин говорил так, как четыре месяца тому назад говорили его оппоненты: левые коммунисты и левые эсеры. Ленин невольно подтвердил, что тогда он переоценил опасность; германия сама была в едва ли лучшем положении, чем Россия.

Изменение отношения Ленина к своему детищу - Брестскому миру - выразилось и в том, что он дал установку на сокращение денежных выплат и материальной контрибуции Германии по этому договору. В Берлин по предложению Ленина был послан Я.С.Ганецкий (где денежные дела - там этот человек!) для переговоров по финансовым вопросам39.

Отказ выполнить германский ультиматум о вводе немецкого батальона в Москву не вызвал ужесточения позиции Берлина. Посольство просто выехало в Ревель. Ленин окончательно убедился, что перед ним уже „не та" Германия. Советское правительство незаметно, но решительно стало менять курс в отношении Берлина. Это можно было почувствовать по знаменитому „Письму американским рабочим", написанному незадолго до покушения на Ленина, 20 августа 1918 года. Судя по письму, для Ленина германский империализм уже как бы отходит на второй план; главная опасность для России - „хищные звери англофранцузского и американского империализма". Ленин заявляет, что в случае наступления на Россию „акул англо-французского и американского империализма… я ни секунды не поколеблюсь заключить такое же соглашение с хищниками немецкого империализма…"40. Привычное дело… По сути, Ленин готов помочь Германии против стран Антанты. Фактически выплата контрибуции, поставки хлеба и металла в Германию способствовали ее сопротивляемости перед лицом превосходящей мощи стран Запада. Берлин в ответ дал обещание не поддерживать белое движение.

Брестский мир сразу превратил Россию во второразрядное государство. Неумелые, но амбициозные руководители во имя спасения власти жертвовали всем. Представляется, что иной могла быть и судьба Черноморского флота, за который, по существу, не боролись. В соответствии с распоряжением Ленина и Троцкого флот решили перевести в Новороссийск. Комиссары, комитеты, Советы, Чрезвычайные комиссии проводили бесконечные митинги, съезды, голосования, выдвигали ультиматумы, слали телеграммы в Москву и Киев, не зная, как решить судьбу флота. Немцы приближались к Севастополю (хотя везде это были небольшие части, почти без артиллерии и тылов). Наконец, как сообщил Ленину Раскольников, 27 апреля из Севастополя в Новороссийск вышли восемь миноносцев, четыре транспорта и пять крейсеров. На следующий день снялись с якоря линейные корабли „Воля" и „Свободная Россия" вместе с миноносцем "Дерзкий". В Севастополе остались, дожидаясь немцев, 2-я минная бригада, 2-я бригада линейных крейсеров, весь подводный флот, самолеты, все боевое снаряжение, все склады, мастерские и портовое оборудование. Однако позже „Воля" и шесть миноносцев вернулись в Севастополь и оказались в руках немцев. Раскольников обвиняет в измене комиссаров Вахрамеева и Авилова-Глебова41. По мере приближения небольших передовых отрядов германцев к Новороссийску флот решили затопить, что и было осуществлено 18 июня 1918 года.

Возможно, это было единственное решение. Однако не покидает чувство внутреннего протеста, что все это произошло в результате просчетов на переговорах с противником. Великая держава припала к сапогу меньшего по силе государства, которое само едва волочило ноги… Но Ленин требовал везде жесткого исполнения унизительных условий. Осмотревшись, через 3-4 месяца, он почувствовал, что „триумфатор" - Германия - находится в едва, ли лучшем положении, чем Россия.

Как видим, отношение Ленина к Брестскому миру более сложное, нежели может показаться, если анализировать только процесс борьбы за его подписание. Заключительная часть этого процесса выражается в том, что Ленин сконцентрировал все политические, дипломатические, идеологические усилия на создании революционной ситуации в Германии. На это были ассигнованы крупные средства.

Ленин, отдыхая в Горках, написал письмо в ЦК, о котором Я.М.Свердлов сказал: Ленин пишет, что „в Германии разразился политический кризис, правительство мечется, не находит опоры в массах. Дело кончится переходом власти в руки пролетариата. Тактика большевиков оправдалась. Мы не будем нарушать Брестского мира теперь (курсив наш. - Д.В.). Но мы уже ставим вопрос подготовки помощи немецким рабочим в их тяжелой борьбе со своим и английским империализмом…"42. Ленин за разжигание факела германской революции, но пока против денонсации Брестского мира. Теперь он очень боится Запада: Англии, Франции, Америки. И очень ошибается. Либеральная Антанта по отношению к внутренним проблемам России занимала весьма пассивную позицию.

Результаты большевистского влияния в Германии, Австро-Венгрии были весьма заметны. „Антивоенная и антиправительственная литература, - пишет Ю.Фельштинский, - отпечатанная на немецком языке в РСФСР, рассылалась советским полпредством во все уголки Германии и на фронт. Свой долг Германии - немецкие миллионы, выплаченные на организацию революции в России, Ленин отдавал теми же купюрами - оплачивал коммунистическую революцию в Германии"43. Закупалось оружие для немецких рабочих, продовольствие. Советское полпредство, как докладывал А.А.Иоффе, основало через подставных лиц десятимиллионный фонд помощи немецким коммунистам.

Официальный Берлин протестовал, слал в Москву ноты против вмешательства большевиков во внутренние дела Германии. В конце концов Берлин выслал советских дипломатов из страны и отозвал своих. Но дело было сделано. Через год после большевистской революции, 9 ноября 1918 года, кайзер Вильгельм был низложен, 11 ноября социал-демократы Эберт и Шейдеман в Компьене поставили свои подписи: Германия, как и следовало ожидать, проиграла Антанте. Большевикам осталось только объявить (что и сделал Я.М.Свердлов), что документы Брестского мира, подписанные 3 марта 1918 года, полностью лишены силы и значения. Антанта спасла Россию от унизительных условий ленинско-кайзеровского мира. Так счастливо окончилась фантастически опасная игра, затеянная Лениным с Германией. Первый раздел России был недолгим: всего девять месяцев.

Ленин проявил себя как изворотливый, находчивый, волевой тактик, но не стратег. В конечном счете история как будто подтвердила его правоту: позорный мир оказался недолговечным. Но благодаря не самой России, а брошенным ею союзникам. Стратегически вождь большевиков все время переоценивал силу и мощь Германии. Завороженный магией власти, он был готов пойти (и пошел!) на унижение национального достоинства великого народа. Ему явно не хватило проницательности, чтобы увидеть, что положение Германии абсолютно бесперспективно перед лицом Антанты и Соединенных Штатов Америки.

Напомним, в критические дни июля 1941 года Сталин тоже был готов на „второй Брест". Но в этом случае фашистская Германия хотела большего, хотела всего. Но и здесь у ученика Ленина не хватило масштабности мышления: Германия вновь не имела исторических шансов перед лицом объединенной мощи Англии и Соединенных Штатов Америки.

Бумаги Брест-Литовска стали для России свидетельством измены национальным интересам.

Брестская эпопея, долгие десятилетия раскрывавшаяся как пример величайшей мудрости вождя, совсем не учитывала национальные, геополитические и исторические факторы. Власть - вот что рассматривалось как высшая ценность. Но она никогда не была и не будет таковой. Однако именно во имя ее в России еще прольются реки крови.

„Белые ризы"

Да, так называла Зинаида Гиппиус святые одежды - символ верности „белой идее". До конца жизни сохранив глубокое неприятие большевизма, она через три дня после переворота написала:

Блевотина войны - октябрьское веселье!

От этого зловонного вина

Как было омерзительно твое похмелье,

О бедная, о грешная страна.

Какому дьяволу, какому псу в угоду

Каким кошмарным обуянным сном,

Народ, безумствуя, убил свою свободу,

И даже не убил - засек кнутом?

Смеются дьяволы и псы над рабьей свалкой.

Смеются пушки, разевая рты…

И скоро в старый хлев ты будешь загнан палкой,