Корабль судьбы (Том II) - Робин Хобб

Эти крупицы знаний ого-го как пригодятся ей, когда она будет выкупать свою и его свободу у Кеннита.

Ибо Малта была твердо намерена добиться освобождения Касго за выкуп. А с ним вернуть свободу и себе. Проведя с этим человеком в плену немалое время накоротке, Малта стала в некотором смысле считать его чем-то вроде своей собственности. Да, он был порядочным говнюком, да, он временами выводил ее из себя. Но собственническое чувство было тем не менее налицо. Она ведь худо-бедно сберегла ему жизнь и здоровье. Соответственно, если кто и должен был извлечь выгоду из его плена, то в первую очередь она – Малта Вестрит. А потом сатрап Касго станет ключом к ее выживанию в Джамелии. Когда сатрапа передадут вельможам, которые явятся его выкупать, она уйдет с ним. Ибо к тому времени станет для него незаменимой.

Это, конечно, не произойдет само по себе.

Малта призвала на помощь все свое мужество: необходимость каждодневного общения с сатрапом по-прежнему вселяла в нее ужас. Поразмыслив, она оставила этак по-девичьи распущенными свои волосы – последнее, что в ней еще оставалось красивого, – и постучала в дверь его маленькой каюты.

– И что тебе понадобилось попусту тревожить меня стуком? – раздался в ответ горестный стон. – Ты же войдешь все равно, не считаясь с моим желанием или нежеланием видеть тебя!

– Это верно, о мой повелитель, – согласилась она, переступая порог. Внутри было почти совсем темно, лишь лампа плевалась маслом, кое-как разгоняя мрак. Малта поправила фитилек, отчего светильничек немедленно ожил, и присела в изножье кровати. Сатрап сидел скрючившись, обхватив руками колени и опираясь спиной о подушку. Малта заранее предвидела, что застанет его бодрствующим. Обычно он предпочитал почивать днем, а ночью предавался мрачным раздумьям. И, насколько ей было известно, он ни разу не высовывался за дверь с тех самых пор, как они попали на судно. Он показался ей сущим мальчишкой. Обиженным мальчишкой, надувшимся на весь белый свет. Малта принудила себя улыбнуться и спросила:

– Как чувствует себя сегодня мой царственный господин?

– В точности как и вчера, – был хмурый ответ. – И назавтра все будет в точности так же. Я бесконечно несчастен. Я болен. Мне скучно. Меня все предали.

Последнюю фразу сопроводил испепеляющий взгляд в сторону Малты.

Малта даже ухом не повела.

– Государь скромно приуменьшает, – сказала она. – Сегодня он выглядит гораздо здоровее вчерашнего. Все дело в том, что в этой маленькой каюте стоит невыносимая духота. Между тем снаружи дует приятный свежий ветерок. Я и подумала: может, его величество соблаговолит пройтись по палубе вместе со мной?

Она знала, что морская болезнь наконец-то перестала мучить его. По крайней мере последние два дня он определенно ел с аппетитом. Это при том, что еда оставалась такой же грубой и простой – обычный корабельный рацион, как у всех. Тем не менее жалобы на пищу прекратились. И, говоря о его вернувшемся здоровье, Малта не так уж и покривила душой. Сегодня – в самый первый раз за все время их знакомства – у него был вполне ясный и. осмысленный взгляд.

Он поинтересовался:

– Не вижу, зачем бы мне тащиться наружу?

– Ради разнообразия хотя бы, – улыбнулась она. – Быть может, государю понравится.

– Хватит, – проворчал Касго голосом, которого она до сих пор тоже ни разу не слышала.

– Повелитель? – недоуменно переспросила она.

– Довольно надо мной издеваться, – был ответ. – Государь то, повелитель се… В то время как я уже не являюсь ни тем ни другим! А ты – ты просто презираешь меня. Так может, уже хватит притворства? Оно только унижает и тебя, и меня!

– Наконец-то слышу речи, достойные мужчины, – ляпнула Малта прежде, чем ее разум родил что-нибудь более подходящее.

Касго зло посмотрел на нее:

– А как иначе я могу говорить?

– Я брякнула не подумав, государь, – солгала Малта.

– Часто же с тобой это происходит. Со мной тоже, кстати. И это твоя единственная черта, которая мне нравится, – буркнул джамелийский монарх.

«Он – моя собственность», – напомнила себе Малта, и это помогло ей продолжать улыбаться. Тем временем Касго завозился в постели, потом спустил ноги на пол. И неуверенно встал.

– Ладно, уговорила, – бросил он коротко. – Пошли наружу.

Дежурная улыбка, которую Малта про себя называла придворной и наловчилась носить точно приклеенную, помогла ей скрыть изумление. Она разыскала подходящий плащ и накинула его сатрапу на плечи. Плащ висел на исхудалых плечах, точно на вешалке. Она распахнула дверь, и он вышел первым (а как же!), опираясь рукой о стену. Шел он, точно какой калека, маленькими запинающимися шажками, но Малта и не подумала его торопить. Когда они наконец достигли двери на палубу, она и ее перед ним растворила, и в лица обоим ударил холодный ночной ветер. Сатрап так и захлебнулся им и замер на месте.

Малта успела решить, что сейчас он неминуемо повернет обратно, в духоту и тепло осточертевшей каюты, однако ошиблась. Сатрап упрямо двинулся вперед. Выбравшись на открытую палубу, он так закутался в плащ, как если бы там царил настоящий мороз. Прежде чем отойти от рубки, он огляделся по сторонам и даже посмотрел вверх. А потом все так же по-стариковски проковылял к поручням. Он так всматривался в темное море и такое же темное небо, как будто попал, самое меньшее, в иной мир. Малта молча держалась с ним рядом. Сатрап отдувался, словно только что пробежал немалое расстояние. Спустя некоторое время он заметил вслух:

– До чего же сей мир огромен и дик. Я не мог вполне осмыслить эту огромность, пока не выехал из Джамелии!

Малта тихо отозвалась:

– Думается, государь, твои вельможи и в особенности твой почтенный отец почитали за лучшее всячески оберегать наследника Жемчужного Трона.

– Было дело когда-то, – начал он неуверенно, и морщина прорезала его лоб. – Знаешь, это все равно что какую-то другую жизнь вспоминать. Когда я был мальчишкой, я часто ездил охотиться с соколом и неплохо держался в седле. Мне было лет восемь, когда я вызвал массу разговоров, приняв участие в летних скачках. Я соревновался с другими мальчиками и юношами Джамелии. Я не одержал победы. Помню, мой отец все равно хвалил меня, но я-то сам как расстроился! Видишь ли, до того дня я и понятия не имел, что могу проиграть. – Он умолк, и Малта прямо-таки чувствовала, как напряженно работала его мысль. – Понимаешь, никто не позаботился меня этому научить. Я бы сам, наверное, до всего дошел, но мои воспитатели тотчас отставляли любое занятие, если видели, что я в нем не преуспеваю. Зато всякий мой успех восхвалялся просто до небес, словно чудо какое. Учителя и наставники хором уверяли меня, что я – исключительное дарование во всех областях. И я верил им. Вот только во взгляде отца все чаще мелькало разочарование. Когда мне исполнилось одиннадцать, я приступил к постижению мужских удовольствий. Изысканные вина, необыкновенные смеси курительных трав, умелые женщины. Я то и дело получал их в подарок от придворных вельмож и чужеземных посланников и, конечно, ко всему приобщился. Да, вот уж в чем я преуспел так преуспел! Верно подобранное вино, верно составленное зелье для трубки, подходящая женщина – и мужчина чувствует себя владыкой вселенной. Известно ли тебе это? Ну а я в то время – не знал. Я думал: да, так оно и есть, вот он я какой замечательный! Блистательный, словно коронные драгоценности Джамелии. – И резким движением сатрап повернулся спиной к морскому простору. – Веди меня назад. Ты была не права: здесь, наверху, царит отвратительная холодная сырость!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});