Темный Лорд - Александра Лисина

— Карраш! — внезапно гаркнул седовласый, с немалым трудом справляясь с хрупким подростком. — Тащи сюда железки! Живо, пока Белик не порвал связки!

Гаррон не успел подумать, при чем тут какие-то железки и как это может помочь, но умный гаррканец уже сорвал со спины драгоценный сверток, который так чутко стерег, и буквально бросил на повозку, прямо под руки Стражу. Там что-то глухо звякнуло, подозрительно щелкнуло и на мгновение сверкнуло нехорошей зеленью, но Дядько не обратил внимания — цапнул, не глядя, и властно вложил необычный оберег в руки племянника.

Мальчишка вздрогнул всем телом и внезапно застыл, будто его поразила молния. Разом прекратил биться, как по волшебству, а затем недвижимой колодой рухнул на бок, скорчился на дне разворошенной повозки, свернулся клубком вокруг своей дурной палки и так замер, тяжело дыша и стиснув ее до побелевшей кожи на костяшках.

— Уф, — пробормотал Дядько, украдкой вытирая лоб и очень осторожно отнимая руки. Но Белик больше не шевелился — лежал, подтянув под себя ноги, и странно притих. — Надо же, сработало.

— А что? Могло не сработать? — прерывисто поинтересовался Гаррон.

— Могло. У этой Торковой штуковины свой взгляд на такие вещи, но на этот раз обошлось — какое-то время она его удержит.

— Да? А что это за штуковина, если не секрет?

— Проклятие, — недовольно буркнул Страж. — Самое что ни на есть, только избавиться от него никак не получается. Да не лапай, дурень! Она даже через ткань так может шарахнуть, что потом три дня пластом лежать придется!

— Откуда знаешь?

Дядько неприятно передернул плечами.

— Сам однажды сдуру взялся, так до сих пор вспоминаю с дрожью. Хорошо хоть, недолго держал, а то ходить бы мне всю жизнь одноруким.

— Да? А чего оно сейчас не сработало? — подозрительно посмотрел рыжий.

— Почему же не сработало? — седовласый криво усмехнулся и с готовностью показал покрасневшие, сожженные до волдырей ладони. — Еще как сработало, только я вовремя пальцы убрал, иначе спалило бы до костей. В тот раз так бы и вышло, если бы меня Траш не ударила, а сейчас я специально время выгадывал. Вот и обошлось. Только жжется, зараза.

Воины ошарашено переглянулись, опасливо отодвигаясь от бортика, но потом разглядели магическую штуковину в руках у внезапно угомонившегося пацана, и дружно охнули:

— А как же Белик?!

— Никак. Эта дрянь ему досталась от одного уб… гм… короче, в наследство. Вернее, в качестве компенсации за… тьфу! В общем, ее только кровные родственники могут спокойно носить, но я к ним, к сожалению, не отношусь. Потому малышу ничего не грозит, а вот нам с вами к ней лучше не притрагиваться. Ясно? И остальным скажите, чтобы не лезли!

Страж с тревогой всмотрелся в слегка порозовевшее лицо племянника, зачем-то погладил ему живот, затем посмотрел на сухую и абсолютно чистую ладонь и, наконец, перевел дух.

— Кажется, порядок.

— Ему лучше? — с робкой надеждой прошептала Илима, испуганно подняв полные влаги глаза.

— Нет. Но судорог больше не будет. Едем дальше!

— Не стоит, — хмуро отозвался Гаррон. — Все равно скоро стемнеет, да и речка недалеко: найдем только пологий спуск и сразу встанем. Незачем испытывать судьбу и трястись по дороге ради того, чтобы проехать лишний поворот. Никого из нас это не спасет. Тем более, малец совсем плох, так что пусть передохнет чуток, а мы завтра наверстаем, если конечно… все обойдется.

Дядько сухо кивнул и молча вскочил в седло, излишне поспешно направив своего флегматичного скакуна в голову каравана. Он выглядел все еще очень спокойным, даже невозмутимым, слегка бледным, но почти сразу превратил лицо в бесстрастную маску и уверенно продолжил путь, стараясь даже не думать о том, что, возможно, завтра ему придется это делать в одиночестве. Одна только мысль, что Белика может вскоре не встать, ложилась камнем в его душе, заставляла дышать тяжелее и стискивать зубы, чтобы не заорать во весь голос. Она ранила так, что хотелось биться головой о землю и требовать возмездия. Но где? У кого? У Темного, который накануне спас ему шкуру? Или у его равнодушных собратьев, что и вовсе были ни при чем? Нет. Нельзя. Не время предаваться унынию. Дело все еще не сделано, работа не закончена, дорога еще лежит перед глазами, а потому надо терпеть. Давить эту боль. Справляться самому. И ждать, когда что-то решится. Он умел ждать — работа Стража немыслима без этого точно так же, как без умения держать в руках оружие или бесшумно подкрадываться к ядовитой ящерице в ночной тишине Проклятого Леса. Но именно это всегда было самым сложным: ждать закономерного исхода и страстно молиться о чуде. А вдруг?..

Седовласый больше не посмел обернуться, побоялся лишний раз взглянуть на тяжело дышащего племянника, чтобы не показать всей глубины своего отчаяния и не сорваться на крик. Он заставил себя молчать и упорно шел вперед, каменея лицом и сердцем, заставляя попутчиков отводить взгляды и испытывать жгучее чувство вины: не уберегли… но сам угрюмо молчал. Только странно мерцающие глаза выдавали его с головой, но их Урантар предпочитал никому не показывать. А едва нашел подходящее место для стоянки, излишне резко отбросил поводья, даже не расседлав уставшего жеребца, и немедленно занялся костром.

Эльфы только скептически переглянулись при виде скромной кучки лесных трав, которую он торопливо кинул в едва закипевшую воду: зря старается — Черную Смерть не одолеть даже магией Хранителей. А уж пытаться спасти мальчишку таким примитивным способом — вообще, гиблое дело. Хотя, может, он и сам это знал, только не хотел принимать горькую правду?

Ему не стали мешать: воины сами позаботились обойти периметр, внимательно проверили ближайшие окрестности и выставили обязательных караульных. Сноровисто разбили лагерь, запалили в сторонке второй костер и все в том же угрюмом молчании поужинали, время от времени сочувственно косясь на поникшие плечи товарища.

Дядько этого даже не заметил. Казалось, он полностью ушел в себя и, сидя у огня в абсолютной неподвижности, неотрывно смотрел на игриво пляшущее пламя. И мысленно гадал: сколько еще часов (минут?) осталось жить его малышу? Почему Белик не решился признаться в том, что сделал? Зачем скрыл важное даже от него? Почему рискнул ради глупых девчонок, когда впереди был такой сложный путь? Почему, если знал, насколько важная роль ему предстоит? Для чего умолчал о ране? Буквально вынудил остальных держаться поодаль, нагрубил и нахамил, хотя никогда прежде не позволял себе ничего подобного? Как, наконец, сумел не показать своей боли, которая наверняка была адской? Как он вообще сдержался, если Черная Смерть способна разговорить даже мертвого?!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});