Сумма теологии. Том IX - Фома Аквинский

Возражение 3. Далее, кротость, или смиренность, упоминается как одно из блаженств (Мф. 5:5) и как один из плодов (Гал. 5:23). Но добродетели отличаются от блаженств и плодов. Следовательно, их не до́лжно считать добродетелями.

Этому противоречит сказанное Сенекой о том, что «доброго человека выдают его мягкость и кротость». Но доброму человеку свойственна добродетель, поскольку «добродетель делает добрым и своего обладателя, и выполняемое им дело»[462]. Следовательно, мягкость и кротость являются добродетелями.

Отвечаю: как утверждает философ, природа нравственной добродетели состоит в подчинении желания разуму[463]. Но это свойственно и мягкости, и кротости. В самом деле, по словам Сенеки, мягкость при смягчении наказания «руководствуется разумом», и кротость, как сказано в четвёртой [книге] «Этики», смиряет гнев так, «как прикажет суждение»[464]. Отсюда очевидно, что мягкость и кротость являются добродетелями.

Ответ на возражение 1. Кротость непосредственно не противостоит строгости, поскольку кротость имеет дело с гневом. Строгость же, со своей стороны, относится к причинению внешнего наказания, и потому может показаться, что ей противостоит мягкость, которая, как уже было сказано (1), тоже относится к внешнему наказанию. Но и они не противостоят друг другу, поскольку одинаково сообразуются с правым разумом. Действительно, строгость непреклонна в причинении наказания тогда, когда этого требует правый разум, и мягкость смягчает наказание тогда, когда это необходимо согласно правильному суждению. Таким образом, они не противостоят друг другу постольку, поскольку относятся к разным вещам.

Ответ на возражение 2. Как пишет философ, «у навыка к соблюдению середины в связи с гневом нет имени, так что мы определим эту добродетель как укрощающую гнев и назовём кротостью»[465]. В самом деле, добродетели более свойственна недостаточность, чем избыточность, поскольку человеку естественней желать отмщения за причинённый ему ущерб, чем испытывать недостаток такого желания (ведь, по словам Саллюстия, «мало кто склонен преуменьшать причинённый ему ущерб»). Что же касается мягкости, то она смягчает не то наказание, которое сообразуется с правым разумом, а то, которое причитается согласно общественному закону, являющемуся объектом законной правосудности. Это наказание она смягчает после некоторого частного рассмотрения, когда, так сказать, решает, что человека до́лжно избавить от дальнейшего наказания. Поэтому Сенека говорит: «Мягкость в первую очередь избавляет того, кого она милует, от любого последующего наказания; и это помилование от наказания равнозначно прощению». Отсюда очевидно, что мягкость соотносится со строгостью так же, как справедливость («epieikeia») – с законной правосудностью (120), частью которого она является, в том, что касается причинения законного наказания. Однако мягкость отличается от справедливости, о чём будет сказано ниже (3).

Ответ на возражение 3. Блаженства являются актами добродетели, а плоды доставляемым добродетельными актами наслаждением. Поэтому ничто не препятствует тому, чтобы кротость была и добродетелью, и блаженством, и плодом.

Раздел 3. ЯВЛЯЮТСЯ ЛИ ВЫШЕУКАЗАННЫЕ ДОБРОДЕТЕЛИ ЧАСТЯМИ БЛАГОРАЗУМИЯ?

С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что вышеуказанные добродетели не являются частями благоразумия. В самом деле, мы уже показали (2), что мягкость смягчает наказание. Но философ усваивает это справедливости[466], которая, как было показано выше (120, 2), принадлежит правосудности. Следовательно, похоже, что мягкость не является частью благоразумия.

Возражение 2. Далее, благоразумие связано с вожделениями, тогда как кротость и мягкость имеют дело не с вожделениями, а с гневом и местью. Следовательно, их не до́лжно считать частями благоразумия.

Возражение 3. Далее, Сенека говорит: «Человека, который наслаждается жестокостью, надлежит считать слабоумным». Но жестокость противна мягкости и кротости. Следовательно, коль скоро слабоумие противно рассудительности, то дело представляется так, что мягкость и кротость являются частями рассудительности, а не благоразумия.

Этому противоречит следующее: Сенека говорит, что «мягкость – это умеренность души при осуществлении мести». И Туллий, со своей стороны, считает мягкость частью благоразумия[467].

Отвечаю: части усваиваются главным добродетелям постольку, поскольку они подражают им в той или иной вторичной материи со стороны того модуса, за который добродетель хвалят и по которому именуют. Так, модус и имя правосудности связаны с некоторым «равенством», мужества – с «силой духа», а благоразумия – с некоторой «умеренностью», поскольку оно умеряет наиболее неистовые вожделения осязательных удовольствий. Но мягкость и кротость тоже являются своего рода умеренностями, поскольку, как было показано выше (1), мягкость смягчает наказание, а кротость умеряет гнев. Поэтому мягкость и кротость усваиваются благоразумию как главной добродетели и считаются его частями.

Ответ на возражение 1. О смягчении наказания можно говорить в двух смыслах. Во-первых, в том, что наказание подлежит смягчению в соответствии с намерением законодателя, хотя это и не прописано в законе, и тогда его нужно усваивать справедливости. В другом смысле оно связано с некоторой умеренностью во внутреннем расположении человека, побуждающей его удержаться от причинения наказания. Тогда его надлежит усваивать мягкости, которую Сенека называет «умеренностью души при осуществлении мести». Эта умеренность души связана с некоей расположенностью к состраданию, отвращающему человека от всего, что может причинить муки другому. Поэтому Сенека говорит, что «мягкость есть своего рода нежность души»; в самом деле, тот, кто не боится причинить боль другим, похоже, обладает грубой душой.

Ответ на возражение 2. Усвоение вторичных добродетелей главным обусловливается не материей добродетели, а её модусом, который, если так можно выразиться, является своего рода формой добродетели. Но мы уже показали, что мягкость и кротость, не разделяя с благоразумием материи, разделяют его модус.

Ответ на возражение 3. «Слабость» является лишённостью «крепости». Затем, подобно тому, как тело лишается телесной крепости вследствие несоблюдения приличествующих человеческому виду условий, точно так же и слабоумие обусловливается несоблюдением умом приличествующего человеческому виду расположения. Это может случиться как со стороны разума, как когда человек утрачивает способность пользоваться разумом, так и со стороны желающей способности, как когда человек утрачивает то человеческое чувство, благодаря которому «дружественность к другим людям для человека естественна»[468]. То слабоумие, которое связано с утратой способности пользоваться разумом, противно рассудительности. Что же касается человека, который испытывает наслаждение, наказывая других, то его называют слабоумным потому, что он, похоже, утратил то человеческое чувство, которое обусловливает мягкость.

Раздел 4. ЯВЛЯЮТСЯ ЛИ МЯГКОСТЬ И КРОТОСТЬ НАИБОЛЬШИМИ ДОБРОДЕТЕЛЯМИ?

С четвёртым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что мягкость и кротость являются наибольшими добродетелями. В самом деле, добродетели похвальны в первую очередь потому, что они определяют человека к блаженству, которое состоит в познании Бога. Но кротость как ничто другое определяет человека к познанию Бога, в связи с чем читаем: «В кротости примите насаждаемое слово» (Иак. 1:21); и ещё: «Будь смирен к слушанию»[469] слова Божия (Сир. 5:13). И Дионисий, со своей стороны, говорит, что «Моисей удостоился явления Божия за свою великую кротость». Следовательно, кротость является наибольшей добродетелью.

Возражение 2. Далее, добродетель представляется тем большей, чем больше она угодна Богу и людям. Но кротость, похоже, является наиболее угодной Богу. Ведь сказано же [в Писании]: «Благоугождение Ему – вера и кротость» (Сир. 1:27); и Христос побуждает нас быть кроткими, как Он Сам, когда говорит: «Научитесь от Меня (ибо Я – кроток и смирен сердцем)» (Мф. 11:29); и Иларий пишет, что «Христос пребывает в нас кротостью наших душ». Наиболее угодна она и людям, в связи с чем читаем: «Сын мой! Веди дела твои с кротостью – и будешь любим богоугодным человеком» (Сир. 3:17); по той же причине сказано, что царь «милостью… поддерживает престол свой» (Прит. 20:28). Следовательно, кротость и мягкость являются наибольшими добродетелями.