Вяземская катастрофа 41-го года - Лев Лопуховский

Довольно самонадеянное заявление, которое, как мы увидим далее, не оправдалось. Уничтожить оказавшиеся в окружении соединения русских, несмотря на привлечение для этой цели четырех из пяти имевшихся во 2-й танковой армии корпусов, не удалось.

В своих мемуарах Еременко пишет, что, «как только восстановилась связь со Ставкой, я сразу же донес утром Верховному Главнокомандующему о своем местопребывании, сообщил о результатах боя на КП фронта в районе Свень, о том, что мы нанесли урон колонне мотопехоты противника и что ни один документ штаба не попал в руки врага» [49]. Но со всеми подробностями обстоятельства нападения на штаб были изложены им по свежим следам в отчете Брянского фронта. И хотя отчет составлен от имени Военного совета и подписан, как положено, членом Военного совета дивизионным комиссаром Мазеповым и начальником штаба генералом Захаровым, писал его лично и от своего имени Еременко. Отчет весьма подробен – для этого он имел время, пока лечился в госпитале после ранения. Во время войны отчеты пишутся для того, чтобы обобщить положительный опыт боев и вскрыть причины неудачных действий, чтобы извлечь уроки на будущее. В тексте этого отчета просматривается желание генерала оправдаться в поражении войск фронта (по человечески его понять можно, но надо же и меру знать). Оказывается, Еременко с самого начала все было ясно, все он делал правильно. Но вот фронт почему-то рухнул: в первые два дня наступления темп продвижения подвижных соединений Гудериана составил 50 – 60 км в сутки. Явные попытки задним числом выставить себя в выгодном свете просто режут глаза. Полностью привести здесь отчет (30 страниц) не имеет смысла, так как придется дезавуировать слишком многие его положения, которые противоречат фактам и не подтверждаются архивными документами (отчет, кстати, тоже архивный документ). Но некоторые моменты, которые характеризуют Еременко, как военачальника и человека, процитировать стоит. Тем более что об этих же событиях написал в своих воспоминаниях и заместитель начальника штаба Брянского фронта полковник Л.М. Сандалов. И мы можем сравнить их свидетельства.

Предоставим слово командующему:

«<...> Наступавшая от Орла на Карачев танковая группа противника успеха на карачевском направлении не добилась. Тогда она повернула на юг и двинулась лесными дорогами на Брянск. В этом направлении мною заблаговременно было приказано выслать разведку и прикрытие, но разведка велась плохо и прикрытие было слабое <...>. В 16.30 6.10 до 50 танков противника и следовавшая за ними на автомашинах мотопехота, выйдя из леса, с направления Синезерки совершили нападения на мой командный пункт в Свень. Весь состав штаба фронта сразу же после обстрела КП танками и автоматчиками противника скрылся в лесу одиночками и группами и частью уехал на машинах, стоявших в лесу за домом КП. При таком положении противник мог бы захватить в штабе документы и связь на полном ходу с армиями и Москвой. Я немедленно принял решение дать бой мотопехоте, которая шла вслед за танками, чтобы выиграть время. Замаскировавшись в удобном месте, я с несколькими красноармейцами и адъютантом (здесь и далее выделено мною. – Л.Л.) расстреливал сидящих на первых трех машинах немцев из автомата-пистолета, красноармейцы – шоферы и адъютант – били по другим машинам. Через некоторое время ко мне присоединилась еще группа бойцов во главе с полковником Панкиным.

Танки оторвались и ушли вперед к Брянскому шоссе, а мотопехоту мне удалось задержать почти на час с большими для нее потерями. За это время по моему приказанию была уничтожена в доме вся аппаратура, сожжен с оставшимися документами дом КП. Одним словом, были приняты все меры, чтобы в руки противника не попало ничего. Оперативной группе штаба под прикрытием нашего огня удалось без потерь уйти и выйти на новый КП. Со мной не осталось ни одного работника штаба.

Уничтожив КП, я в сопровождении погибшего впоследствии (14.10) в районе Борщево моего адъютанта ст. лейтенанта Хирных В.П. лесными дорогами на двух машинах отправился в район 3-й и 13-й армий, чтобы возглавить управление войсками в боях с перевернутым фронтом и находиться непосредственно среди них. К утру 7.10 я прибыл во Вздружное – штаб 3-й армии.

Противник утром 6.10 танковыми частями и мотопехотой занял Карачев и затем лесной дорогой Свень – Брянск проник в тыл 50 А и в тот же день занял Брянск. К исходу 7.10 противник занял Хвастовичи.

<...> противник перерезал все коммуникации Брянского фронта, занял построенные в тылу укрепления и поставил войска Брянского фронта в условия оперативного окружения. Глубокий прорыв со взятием Орла и оперативное окружение армий Брянского фронта противнику удалось совершить вследствие того, что Брянский фронт не располагал нужными ему для парирования такого удара резервами. А оборона Орла, как мною указывалось выше, не была организована. Прорыв на флангах фронта (в стыках с соседями) еще раз подчеркивает необходимость иметь за стыками армий и фронтов сильные подвижные резервы»[226].

В начале своего отчета Еременко пишет, что общая обстановка к началу немецкого наступления характеризовалась «напряженными боями на левом фланге фронта за улучшение оперативного и тактического положения в условиях неоднократных попыток пр-ка продолжать наступление». Оказывается, это противник наступал. А вот что пишет его вечный противник Гудериан: «В течение нескольких дней противник предпринимал ожесточенные атаки, очевидно, свежими силами, восточнее Глухова и против нашего плацдарма у Новгород-Северского. Атаки русских, предпринимаемые 25 сентября на Белополье, Глухов и Ямполь, были отбиты». Два генерала противоречат друг другу. Кому верить?

Противоречия в таких случаях лучше всего можно снять, обратившись к боевым документам, в которых обстановка отражается день за днем. Эти документы свидетельствуют, что непрерывные и безуспешные попытки наступать соединениями 13-й армии и группы Ермакова привели к большим и неоправданным потерям и не только истощили их боевые возможности, но и не позволили создать прочную и глубокую оборону. О каких резервах тогда можно вести речь?

Еременко пишет, что части группы генерала Ермакова и полковника Акименко 29.09 перешли в наступление и подошли к Глухову. А чуть ниже: «Я готовил группу генерала Ермакова к переходу в наступление с 1.10.1941 г. (генерал Ермаков просил отсрочить атаку с 9 утра до 12), но противник предупредил нас и сам начал 1.10 наступление. Завязался встречный бой».

Трудно предположить, что Еременко забыл, когда началось наступление противника на его фронте. Он сознательно в нескольких местах отчета и в приложенных к нему схемах разносит по времени готовность группы генерала Ермакова к переходу в наступление – 12.00 30 сентября и начало артиллерийской и авиационной подготовки противника утром этого же дня. Именно 30 сентября враг упредил наши войска в переходе в наступление. Никакого встречного боя не было. Войска опергруппы, выведенные в исходное положение и изготовившиеся к атаке, попали под огонь артиллерии и удар авиации противника, понесли большие потери и были в основном выбиты из занимаемой полосы обороны. Поэтому и последующий контрудар группы не мог иметь успеха.

Небольшое отступление. При планировании контрнаступления под Сталинградом Еременко, вспомнив Гудериана, предложил, чтобы войска Сталинградского фронта переходили в наступление не на сутки позже войск Юго-Западного фронта, а на двое, когда противник перебросит основные свои резервы на север. Но его предложение было отклонено, так как в этом случае противник получал бы возможность вначале нанести сильные контрудары против подвижных войск Юго-Западного фронта, а затем всеми силами обрушиться против Сталинградского фронта. С точки зрения интересов всей стратегической операции решение Ставки было более обоснованным.

Интересный момент, добавляющий еще один характерный штрих в образ А.И. Еременко. Ставка для обороны Курска приняла решение о создании отдельной группы войск в составе 1 – 2 стрелковых, одной кавалерийской дивизий, танковой бригады, мотоциклетного полка и группы генерала Ермакова. Еременко запросили, кого можно было бы назначить командующим, предложив ему «немедленно телеграфировать свои соображения по кандидатуре».

В 12.41 8 октября тот ответил:

«При создавшемся положении, при сосредоточении такой мощной группы, соединенной с группой Ермакова, требуется поставить во второй эшелон энергичного и храброго командира; если у Вас такого нет сейчас, то прошу разрешить лично мне временно руководить этой группой. Я справлюсь с руководством фронтом и командованием непосредственно этой группой. Для этого необходимо:

1. Выслать за мной самолет в район Вздружное; если днем не удастся, то ночью. Самолет должен дать две ракеты. По этому знаку будут зажжены огни.