В исключительных обстоятельствах - Виктор Пронин

Исидо смерил его глазами. Усмехнулся:

— Не беспокойтесь, Исидзима. За моей решимостью дело не станет. Лишь бы обойти этого мерзавца Цутаки.

— Тогда я спокоен. Я могу быть свободен, ваше превосходительство?

— Конечно, Исидзима, идите.

— У меня еще много дел. Нужно достать вторую машину и развернуть самолет.

— Прекрасно, Исидзима. Если исходить из ваших слов — закончив обед, я могу собирать вещи?

— Можете, ваше превосходительство. Как только все будет готово, я сообщу вам.

Исидо, поклонившись, вернулся к столику, а Исидзима еще некоторое время простоял за перегородкой, проследив, как генерал, запахнув кимоно, сядет на свое место. Послышалось, как Кен опять перешел на что-то медленное. После этого директор отеля выскользнул в коридор и через заднюю дверь вышел к роще. Войдя в заросли и легко продвигаясь между коленчатыми стволами по знакомому маршруту, подумал, что было бы хорошо, если бы Цутаки задержался в Дайрене хотя бы еще на час.

 

Гарамов, склонившись вместе со всеми над свистящим и булькающим, забитым морзянкой приемником, чувствовал, как рядом стояла Вика. Он слышал ее дыхание, ощущал тепло ее кожи, иногда даже касался виском прядки ее волос. И хотя они ничего не говорили друг другу, да и вообще не разговаривали с тех пор, как вошли в самолет, Гарамов чувствовал, что теперь, после случившегося, они стали как будто ближе, словно их соединяла невидимая нить. Казалось, никто, кроме них, не знает, какая именно, но экипаж, видимо, знал. Вернее, догадывался по тому, как Вика смотрела на Гарамова и как он поглядывал на нее.

Покрутив ручку настройки, радист застыл, а через несколько секунд, сдвинув назад один наушник, он сказал глухим шепотом:

— Штаб базы. Чтоб мне провалиться, штаб базы. Нас ищут.

Вика скосила глаза, и Гарамов встретился с ней взглядом. Откровенно-радостный серьезный взгляд серых глаз мелькнул только на секунду, спросил у него что-то и ушел в сторону. Но он догадывался: она верит в благоприятный исход полета и благодарит Гарамова за содействие.

— Нас? — спросил штурман, но радист снова натянул наушник и не услышал вопроса. Покрутил ручку, сказал, будто случилось что-то немыслимое:

— Витька Колесников стучит. Его почерк. Забожусь, его.

— Жаль, отозваться нельзя, — сказал второй пилот. Штурман хмыкнул, а пилот продолжил:

— Вызвать бы сюда наши штурмовики — на раз бы взяли весь полуостров.

Он посмотрел на Гарамова:

— Может, включим передатчик, капитан? А? Сообщим нашим?

— Перестаньте. — Гарамов чувствовал дыхание Вики и ее щеку.

— А что «перестаньте»?

— Потерпите, ради бога. Дайте послушать. Вы отлично понимаете, что нельзя включать передатчик. Засекут.

Все снова склонились над приемником. Радист повернул ручку и поймал сводку Информбюро. Ровный голос сказал:

— К исходу двенадцатого августа передовые части первой Краснознаменной армии на дальних подступах к Муданьцзяну успешно форсировали реку Мулинхэ. Взят город Мулин. Одиннадцатого и двенадцатого августа части тридцать девятой армии вели бои у городов Солунь и Ванемяо. В ходе боев противник был вынужден отойти к Цицикару и далее на восток.

Сводка закончилась. Радист снял наушники и выключил приемник.

— А про наших молчат, — сказал штурман. Никто ему не ответил. Гарамов отлично понял, что значит это общее молчание. Про шестую танковую армию в сводках нет никаких сообщений. Из этого следует только одно: пока другие части Забайкальского фронта ведут упорные бои, шестая танковая по-прежнему безнадежно застряла без. воды, горючего и боеприпасов на направлении главного удара. Все это можно срочно перебросить только одним путем: по воздуху. Конечно, все это будет перебрасываться и без их самолета. Но не зря штаб базы ищет их в эфире. Транспортникам для успешной переброски ГСМ не хватает именно тех данных, которые известны пятерым участникам разведрейда.

 

Пройдя по роще бамбука минут сорок, Исидзима остановился. Заросли были здесь реже, чем у моря. Он всмотрелся, но в просветах стволов была видна только голая земля. Никаких признаков машины, на которой, как он считал, должен был приехать Тасиро Тансу.

— Вацудзи! — негромко позвал он. — Вацудзи, вы слышите меня?

Ему отозвалась тишина. Слабо попискивали птицы. Шумели стволы. Звать сейчас Вацудзи было неосторожностью. Тасиро вполне мог оставить у машины кого-то из напарников. Но выхода не было.

— Вацудзи, отзовитесь! — снова позвал он. — Это я, Вацудзи?

Директор отеля огляделся. Может быть, он не дошел до места? Нет, судя по растительности, он стоял около дальней развилки, там, где должен был дежурить Вацудзи. Если допустить, что Вацудзи давно мертв, а в машине затаился кто-то из людей Цутаки, — теперь, при выработанном им плане это не так страшно. Вообще — во многом этот план дает ему преимущество. Подождав, он достал пистолет и стал медленно продвигаться к развилке, через каждые несколько шагов повторяя имя Вацудзи.

Исидзима шел сужающимися кругами и в конце концов наткнулся на то, что искал: пустой армейский вездеход. Машина стояла боком к нему, въехав в заросли, сломав бамбук и оставив за собой довольно большую просеку. Он несколько секунд прислушался, пытаясь услышать чье-то дыхание. Вытянул руку с пистолетом:

— В вездеходе! Есть кто-нибудь?

Тишина была абсолютной, если не считать птиц и шумевшей листвы. Держа пистолет на изготовку, подошел и убедился, что машина пуста. Взглянул на номер — это была оперативная машина дайренского второго отдела. Открыл ящик у переднего сиденья — в нише лежала начатая пачка сигарет «Конбан», коробок спичек, добротный кожаный бумажник и пистолет. Не трогая, он осмотрел пистолет — это оказался «Арита-21М», этой маркой были вооружены все официанты. Взял бумажник — в первом же отделении лежали документы Вацудзи. Исидзима просмотрел два — военный билет и удостоверение официанта, подписанное начальником тыловой службы. Значит, Вацудзи мертв и лежит где-то поблизости. Директор отеля медленно стал по секторам осматривать вокруг и наконец заметил чуть поодаль, за стволами, на земле что-то темное. Это и был Вацудзи. Официант лежал на боку, прижав щеку к земле и вытянув вперед руку. Поза его казалась естественной: можно было предположить, что Вацудзи лег на землю несколько минут назад и сейчас серьезно и пристально рассматривает что-то впереди остекленевшими глазами. Присев, по выверту головы определил: сломаны шейные позвонки. Скорей всего, шею сломали сильным ударом рукой сзади, и нет никакого сомнения, что это работа Тасиро.

Исидзима вернулся к машине, сел за руль. Ключа зажигания не было. Достал бумажник Тасиро, в одном из отделений нашел ключ. Вставил, повернул, нажал педаль — мотор сразу же заработал. Да, это машина Тасиро. Директор отеля удовлетворенно вздохнул, потому что первая цель была достигнута. Выключил мотор и, достав из-под брюк мину, открыл часовой механизм. В этой системе механизм начинал работать от сотрясения при езде. На сколько же поставить завод? Он посчитал: отсюда до отеля три километра, это примерно три минуты, ну, еще для верности надо прибавить минут семь. Десять минут будет идеальным сроком. Чтобы проверить ее действие, вышел из машины, присел, приложил металлическую коробку к днищу под радиатором. Магнитное дно, хлопнув, сразу притянуло мину к радиатору. Кажется, с этой, как говорится на Руси, адской машиной все в порядке. Отодрав ее от днища, Исидзима снова спрятал железную коробку под брюки и затянул ремень. Сел за руль, включил мотор. Через пять минут, миновав отель, развернулся на узкой полоске пляжа. Легко пробуксовав по песку, остановился у самолета, возле которого стоял второй вездеход. Насос и шланги были сложены и убраны в его багажник. В машине сидел Тамура, капрала и солдата-ремонтника не было. Тамура повернулся.