Медвежатник - Евгений Сухов

— Все дело в том, что я усовершенствовал свое изобретение и сейф не откроется даже в том случае, если воришка набрал правильные цифры.

— Что-то не очень понятно, о чем вы говорите, уважаемый Матвей Терентьевич, разъяснили бы нам, о чем идет речь, — сдержанно проговорил Лесснер.

— Этот сейф в первую очередь обычный часовой механизм. Думаю, не нужно вдаваться в подробности, но он открывается только через определенное время даже после того, как набран верный набор цифр. — Точилин посмотрел на часы. — Через тридцать секунд дверца должна открыться.

Банкиры, ожидая, замерли. Десять… Пятнадцать секунд… Двадцать… Наконец внутри сейфа что-то негромко щелкнуло, и дверца, выдвинувшись вперед сантиметров на пять, распахнулась.

— Посмотрите сюда, господа, сейф изготовлен из легированной стали. На сегодняшний день это самый прочный материал, и придумать что-либо покрепче просто не представляется возможным. Дверца сварена в несколько листов, и проникнуть через нее будет невозможно. А здесь, — Точилин похлопал по днищу сейфа, — находится механизм. Надо, чтобы сейф открылся через два часа, — вы аккуратно подводите его. Надо, чтобы через четыре, — опять крутите. — Матвей Терентьевич повернул маховик, он звонко застучал, отсчитывая время, после чего прикрыл дверцу. Невидимыми сильными пружинами она втянулась внутрь, и дверца приняла прежнее положение.

— Сейф откроется ровно через шестьдесят минут, — вновь Точилин посмотрел на часы, слегка зафиксировав взгляд. — Если вы сомневаетесь, господа, мы можем просидеть здесь все это время. Но поверьте, дверца откроется с последней секундой.

— Скажите, а можно вашу систему настроить, скажем, на восемь утра? — поинтересовался Лесснер.

Матвей Терентьевич умел быть серьезным, но сейчас он напоминал старика, который спрятал у своей благоверной лучшее платье перед выходом в театр и через щелочку в двери наблюдал за ее мытарствами. Щеки без конца расходились в довольной улыбке, а у глаз скопилось такое огромное количество мелких морщин, что они стали напоминать паутину.

— Можно, господа.

С минуту в комнате было спокойно. Банкиры с интересом рассматривали экспонат. Некрасов даже не удержался и провел по отполированной поверхности ногтем. Разумеется, ничего. Ни царапинки. Да и сам сейф напоминал огромный кусок темно-зеленого гранита очень искусной обработки. Точилин не так прост, как это кажется при беглом знакомстве. Надо думать, что именно на петушином дворе ему приходят в голову такие блестящие мысли. Любой медвежатник привык иметь дело с металлом. Он для него такой же понятный, как для стариков пареная репа. По мнению создателя, грабитель наверняка должен прийти в некоторое замешательство, когда увидит вместо привычной стали темное покрытие, очень напоминающее гранит.

Медвежатник не камнерез, его основное оружие — ворох отмычек и ключей, свободно он себя чувствует только в окружении металла.

Видно, очень неглупый человек посоветовал Точилину придать сейфу облик камня. Гранит не придорожный камень, что скуки ради можно поддеть носком ботинка, — в первую очередь, он кусок скалы, что несокрушимо возвышается над песчаным берегом.

— А скажите, любезнейший, — продолжал Лесснер, в задумчивости потирая острый подбородок, — вы можете покрасить сейф в любой цвет?

— Ну скажете, господа. — Обида Точилина выглядела искренней. — Разве это краска? Вы бы ее, любезнейший, гвоздиком бы поцарапали для убедительности. И то не сдерете! Сталь-то на заказ выполнена, а в ней еще добавочки всякие имеются, чтобы цвет был такой. А вы — краска!

— Ну хорошо, — примирительно отвечал Лесснер, — можно ли придать стали какой-нибудь другой цвет, ну, скажем, красный?

Точилин серьезно задумался, уперев взгляд в потолок, потом заговорил, слегка растягивая слова:

— Ну-у, это дело такое. Тут покумекать нужно. Есть в литейном цеху один дока, вот надо бы к нему обратиться. Он подскажет.

Банкиры вновь с интересом принялись рассматривать сейф. Лесснер даже постучал по нему кольцами, его нутро отозвалось глухим звуком, как монолитный кусок железа. С оценкой банкиры не спешили. Экспонат рассматривали, трогали, стучали, единственное, что не отваживались делать, так это пробовать его на язык. Банкиры напоминали привередливых женихов — прежде чем заслать сватов, изучали предмет своего обожания всяко. Если бы сейф был спрятан в платье, то наверняка они заглянули бы под подол.

Наконец Лесснер разлепил невеселые уста.

— Думаю, что я выражу общее мнение… сейф выполнен великолепно! И нам нужно немедленно оборудовать новейшими системами свои банки. — Лесснер развел руками. — Если вору удастся взломать и этот сейф…

— Господа, уверяю вас, ничего такого не произойдет. Вы только взгляните на толщину стали. Вам приходилось видеть что-нибудь подобное?

Банкиры молчали. Лесснер усиленно морщился, от чего его лоб собрался в мелкие изогнутые складочки. Казалось, Георг Рудольфович решал какую-то сложную экономическую задачу, над которой билось не одно поколение мыслителей. Некрасов картинно подпирал тупой подбородок широкой ладонью. А старик Арсеньев, хитро прищурившись, напоминал недоверчивого дедка, с завидным терпением наблюдающего за чудачествами любимых внуков.

Точилин улыбнулся:

— Мне тоже не приходилось видеть такие толстые двери. Скажу вам вот что, господа, готов поклясться собственной головой, что этот сейф не способен взломать ни один из существующих медвежатников.

Молчание было нарушено хрипловатым фальцетом Лесснера:

— Вы нас убедили, господин Точилин. — И губы его при этом располагающе растянулись в улыбку.

Глава 39

Вечерело. В ресторане «Метрополь» дерзко ликовала скрипка. Женский грудной голос протяжно пел о ямщике и дальней дороге. Купечество гуляло.

Кучера, памятуя о щедрых чаевых и на радость богатым седокам, задорно придерживали лошадей у парадной лестницы в «Метрополь», заставляя лошадей зажевывать удила, и, получив обещанное вознаграждение, снимали в благодарность огромные малахаи и басовито произносили:

— Благодарствую, барин. Ежели что, так меня всегда на Охотном отыскать можно, — добавляя порой для убедительности: — Федькой меня кличут… можно и Кочан. Меня там все знают.

— Непременно, голубчик, — великодушно соглашался очередной купец и шел прямо на звуки скрипки, позабыв уже и про Охотный ряд, и про Федьку-кучера.

Из ресторана широкой размашистой походкой вышел крупный мужчина лет сорока пяти. Лицо его было мясистым, заметно полноватым. Он ни на кого не смотрел, как это бывает только с людьми, облеченными большой властью и знающими, что из каждой подворотни они могут услышать льстиво-любезное:

— Здрасьте, ваша светлость!

По одной походке можно было догадаться без труда, что шел хозяин, привыкший к всеобщему уважению и чей карман не способен оскудеть даже в лихолетье. Мужчина уверенно прошел по коридору, и встречающиеся половые низко наклоняли голову, как если бы мимо проследовала особа из императорской семьи.

Он остановился напротив высокой резной двери, сунув руку в карман брюк, погремел толстой связкой и извлек нужный ключ. Тотчас откуда-то от стены материализовался худенький половой в малиновых шароварах и уверенно попросил:

— Позвольте, ваше сиятельство, вам-то, поди, не с руки?

Хозяин номера сверху вниз посмотрел на тщедушного полового. На его лице было точно такое же выражение, какое можно заметить у кота, когда он продолжает наблюдать за хамоватостью мышонка. В это время в голове у кота блуждают всего лишь две мысли — съесть его сразу или немного повременить, а заодно и посмотреть, как далеко может зайти его нахальство.

Половой думал об ином — о причитающихся чаевых. Подобная инициатива входила в сферу услуг гостиницы точно так же, как начищенная обувь постояльцев или ежедневная смена постельного белья. В гостинице «Метрополь» обслуживание всегда было на высоте, и если бы клиент не сумел добраться до своего номера и растянулся бы спьяну где-нибудь между этажами, то расторопные половые с превеликим бережением отнесли бы беднягу в апартаменты.

— Изволь, милок, — отстранился немного толстяк, вручая половому ключ. — А ты шустер! — похвалил он. — Вижу, что далеко пойдешь.

Подобная расторопность была не чем иным, как скрытой формой выманивания чаевых. Толстяк был не настолько пьян, чтобы не отыскать замочную скважину. Но половой не желал упускать своего шанса, знал, как щедро расплачивается важный господин за малейшую услугу.

Замок щелкнул, и дверь мягко отворилась.

— Прошу, ваше сиятельство, — любезно протянул половой, откровенно разглядывая руки толстяка. И не ошибся.

— Ну-ка, любезнейший, — хозяин номера сунул в ладонь половому синенькую бумажку, — купи себе водочки.