История России с древнейших времен. Книга VI. 1657-1676 - Сергей Соловьев

5 декабря — третье заседание собора в присутствии Никона. Еще до прихода последнего государь обратился к патриархам. «Никон, — сказал он, — приехал в Москву и на меня налагает судьбы божии за то, что собор приговорил и велел ему в Москву приехать не с большими людьми. Когда он ехал в Москву, то по моему указу у него взят малый (Шушера) за то, что он в девятилетнее время к Никону носил всякие вести и чинил многую ссору.

Никон за этого малого меня поносит и бесчестит, говорит: царь меня мучит, велел отнять малого из-под креста; если Никон на соборе станет об этом говорить, то вы, св. патриархи, ведайте; да и про то ведайте, что Никон перед поездкою своею в Москву исповедовался, приобщался и маслом освящался». Патриархи подивились гораздо. Когда Никон вошел, то патриарх Паисий начал говорить ему, что он отрекся от патриаршеского престола с клятвою и ушел без законной причины. «Я не отрекался с клятвою, — отвечал Никон, — я засвидетельствовался небом и землею и ушел от государева гнева и теперь иду, куда великий государь изволит, благое по нужде не бывает». Патриархи : «Многие слышали, как он отрекся от патриаршества с клятвою». Никон : «Это на меня затеяли; а если я негоден, то куда царское величество изволит, туда и пойду». Патриархи : «Кто тебе велел писаться патриархом Нового Иерусалима?» Никон : «Не писывал и не говаривал». Тут Иларион рязанский показал письмо его, где именно так было написано. Никон : «Рука моя, разве описался. Слышал я от греков, что на антиохийском и александрийском престолах иные патриархи сидят: чтоб государь приказал свидетельствовать, пусть патриархи положат Евангелие». Патриархи : «Мы патриархи истинные, не изверженные и не отрекались от престолов своих; разве турки без нас что сделали; но если кто дерзнул на наши престолы беззаконно, по принуждению султана, тот не патриарх, прелюбодей; а св. Евангелию быть ne для чего, архиерею не подобает Евангелием клясться». Никон : «От сего часа свидетельствуюсь богом, что не буду перед патриархами говорить, пока константинопольский и иерусалимский сюда будут». Иларион рязанский : «Как ты не боишься суда божия и вселенских-то патриархов бесчестишь!» Патриархи, обратясь к собору: «Скажите правду про отрицание Никоново с клятвою!» Питирим новгородский и Иоасаф тверской показали, что Никон отрекся и говорил: если буду патриарх, то анафема буду. Никон: «Я назад не поворачиваюсь и не говорю, что мне быть на престоле патриаршеском; а кто по мне будет патриарх, тот будет анафема; так я и писал к государю, что без моего совета не поставлять другого патриарха. Я теперь о престоле ничего не говорю; как изволит великий государь и вселенские патриархи». Патриархи велели читать правила амасийскому митрополиту по-гречески, а по-русски читал Иларион рязанский. Читали : «Кто покинет престол волею, без наветов, тому впредь не быть на престоле». Никон: «Эти правила не апостольские, и не вселенских соборов, и не поместных, я этих правил не принимаю и не внимаю». Павел крутицкий : «Эти правила приняла церковь». Никон : «Их в русской Кормчей нет, а греческие правила непрямые, их патриархи от себя написали, а печатали их еретики; а я не отрекался от престола, это на меня затеяли». Патриархи : «Наши греческие правила прямые!» Тверской ирхиепископ Иоасаф : «Когда он отрекался с клятвою от патриаршеского престола, то мы его молили, чтоб не покидал престола: но он говорил, что раз отрекся и больше не будет патриархом, а если возвратится, то будет анафема». Никон по-прежнему отвергал это показание. Тут встал Родион Стрешнев и объявил: «Никон говорил, что обещал быть на патриаршестве только три года». Никон: «Я не возвращаюсь на престол; волен великий государь». Алмаз Иванов : «Никон писал государю, что ему не подобает возвратиться на престол, яко псу на своя блевотины». Никон отперся и прибавил: «Не только меня, и Златоуста изгнали неправедно»; потом, обратись к царю, сказал: «Когда на Москве учинился бунт, то и ты, царское величество, сам неправду свидетельствовал, а я, испугавшись, пошел от твоего гнева». Царь : «Непристойные речи, бесчестя меня, говоришь: на меня никто бунтом не прихаживал, а что приходили земские люди, и то не на меня, приходили бить челом мне об обидах». Со всех сторон поднялись крики: «Как ты не боишься бога непристойные речи говорить и великого государя бесчестить!» Патриархи : «Для чего ты клобук черный с херувимами носишь и две панагии?» Никон : «Ношу черный клобук по примеру греческих патриархов; херувимов ношу по примеру московских патриархов, которые носили их на белом клобуке; с одною панагиею с патриаршества сошел, а другая — крест, в помощь себе ношу». Архиереи : «Когда отрекся от патриаршества, то белого клобука с собою не взял, взял простой монашеский, а теперь носишь с херувимом». Антиохииский патриарх : «Знаешь ли, что антиохийский патриарх судья вселенский?» Никон : «Там себе и суди; в. Александрии и Антиохии ныне патриархов нет: александрийский живет в Египте, антиохийский в Дамаске». Патриархи : «Когда благословили вселенские патриархи Иова-митрополита московского на патриаршество, в то время где они жили?» Никон : «Я в то время не велик был». Патриархи : «Слушай правила святые». Никон : «Греческие правила непрямые, печатали их еретики». Патриархи : «Приложи руку, что наш номоканон еретический, и скажи именно, какие в нем ереси?» Никон отказался это сделать. Патриархи : «Скажи, сколько епископов судят епископа и сколько патриарха?» Никон : «Епископа судят 12 епископов, а патриарха вся вселенная». Патриархи : «Ты один Павла-епископа низверг не по правилам». Царь : «Веришь ли всем вселенским патриархам? они подписались своими руками, что антиохийский и александрийский пришли по их согласию в Москву». Никон посмотрел на подписи и сказал: «Рук их не знаю». Антиохийский патриарх : «Истинные то руки патриаршеские!» Никон — антиохийскому : «Широк ты здесь; как-то ты ответ дашь пред константинопольским патриархом!» Голоса с разных сторон: «Как ты бога не боишься, великого государя бесчестишь и вселенских патриархов и всю истину во лжу ставишь!» Патриархи велели взять у Никона крест, который перед ним носили, на том основании, что ни у одного патриарха нет такого обычая, а Никон взял от латынников. Начался опять спор об отречении; наконец патриархи сказали: «Написано: по нужде и дьявол исповедует истину, а Никон истины не исповедует». Произнесли приговор: «Отселе не будеши патриарх и священная да не действуеши, но будеши яко простой монах».

8 декабря патриархи сидели у государя наедине три часа. 12 декабря они собрались с духовенством в крестовой патриаршей и послали просить государя, чтоб отрядил к ним кого-нибудь из синклита; царь прислал князя Никиту Ивановича Одоевского, боярина Петра Михайловича Салтыкова, думного дворянина Елизарова, думного дьяка Алмаза Иванова. Никон дожидался в сенях перед крестовою. Патриархи отправились в церковь, которая была на воротах Чудова монастыря, и стали на своих мостах в саккосах, другие архиереи в саккосах же стояли по чину. Позвали Никона; он вошел, помолился иконам, поклонился патриархам дважды в пояс и стал по левую сторону западных дверей. Начали читать выписку из соборного деяния по-гречески и по-русски; когда чтение кончилось, патриархи сошли с своих мест, стали у царских дверей, подозвали Никона к себе и перечислили его вины, которые состояли в следующем: «Проклинал российских архиереев в неделю православия мимо всякого стязания и суда; покинутием престола заставил церковь вдовствовать восемь лет и шесть месяцев: ругаяся двоим архиереям, одного называл Анною, другого Каиафою; из двоих бояр одного называл Иродом, другого Пилатом; когда был призван на собор, по обычаю церковному, то пришел не смиренным обычаем и не переставал порицать патриархов, говоря, что они не владеют древними престолами, но скитаются вне своих епархий, суд их уничижил и все правила средних и поместных соборов, бывших по седьмом вселенском, всячески отверг; Номоканон назвал книгою еретическою, потому что напечатан в странах западных; в письмах к патриархам православнейшего государя обвинил в латинстве, называл мучителем неправедным, уподоблял его Иеровоаму и Осии, говорил, что синклит и вся российская церковь приклонились к латинским догматам: но порицающий стадо, ему врученное, не пастырь, а наемник; архиерея один сам собою низверг; по низложении с Павла, епископа коломенского, мантию снял и предал на лютое биение, архиерей этот сошел с ума и погиб безвестно, зверями ли заеден, или в воде утонул, или другим каким-нибудь образом погиб; отца своего духовного повелел без милости бить, и патриархи сами язвы его видели; живя в монастыре Воскресенском, многих людей, иноков и бельцов, наказывал не духовно, не кротостию за преступления, но мучил мирскими казнями, кнутом, палицами, иных на пытке жег». Когда вины были объявлены, патриарх александрийский снял с Никона клобук и панагию и сказал ему, чтоб вперед патриархом не назывался и не писался, назывался бы просто монахом Никоном, в монастыре жил бы тихо и безмятежно и о своих согрешениях молил всемилостивого бога. «Знаю я и без вашего поучения, как жить», — отвечал Никон. «А что вы клобук и панагию с меня сняли, то жемчуг с них разделите по себе, достанется вам жемчугу золотников но пяти и по шести, да золотых по десяти. Вы султанские невольники, бродяги, ходите всюду за милостынею, чтоб было чем заплатить дань султану; откуда взяли вы эти законы? зачем вы действуете здесь тайно, как воры, в монастырской церкви, в отсутствие царя, думы и народа? при всем народе упросили меня принять патриаршество; я согласился, видя слезы народа, слыша страшные клятвы царя; поставлен я в патриархи в соборной церкви, пред всенародным множеством; а если теперь захотелось вам осудить нас и низвергнуть, то пойдем в ту же церковь, где я принял пастырский жезл, и если окажусь достойным низвержения, то подвергните меня чему хотите». Ему отвечали, что все равно, в какой бы церкви ни было произнесено определение собора, лишь было бы оно по совету государя и всех архиереев. На Никона надели простой клобук, снятый с греческого монаха; но архиерейского посоха и мантии у него не взяли, страха ради народного, но одним известиям, по просьбе царя — по другим.