Мы зовём тебя править - Василий Доконт

Барон не унывал и терпеливо ждал часа освобождения. Приход Разрушителя не только освободил Готама, но и осуществил его мечту, принеся войну и все сопутствующие ей блага: подвиги, награды, славу и чины. Барона распирало от двух противоречивых чувств, при чём одно не мешало другому. Он был готов расцеловать Разрушителя за избавление и тут же убить, потому что лучшего хозяин Масок не заслуживал. Другими словами, барон Готам был счастлив. И был верен королю Василию.

- Вас не давит чувство ответственности, барон? - король отвлёк Готама от посторонних мыслей, - Я знаю, что вы мечтатель, военный романтик. Но у войны есть и очень неприглядная сторона. Вам не жаль погибших сегодня людей? Послезавтра их будет намного больше. Мне - жаль.

"- Вот-вот, поплачьтесь в жилетку барона, сир. Он вас поймёт. Как раз!"- Капа хотела сказать: "держи карман шире", и Василий понял её.

"- Как же ты мне надоела!"

"- Ура-ура! Я прощена! Сир, я же по-дружески, повеселить!"

"- Потом веселье! Помолчи!"

- …Я сегодня только и делаю, что предупреждаю. Для вас, Готам, предупреждение звучит так: если вы, барон, из-за распирающего вас тщеславия, совершите что-либо во вред делу - я не посмотрю на все ваши заслуги, что теперешние, что будущие, и накажу самым строгим образом.

- Но, Ваше Величество! Любой может ошибиться!

- Хочу надеяться, что ошибку от тщеславной глупости я отличу. Поэтому ещё раз спрашиваю: вас не давит чувство ответственности? Официально вы - всего лишь сержант. Хватит ли у вас знаний для того поста, на который я вас запихнул? У меня не было более подходящей кандидатуры, а действовать нужно было быстро. Хорошо обдумайте. Если не потянете, не скрывайте, подыщем замену. Ваше от вас не уйдёт, лишь бы не погубить начатое. Вы понимаете меня? Прекрасно! Что вы успели?

Василий слушал доклад Готама, время от времени задавая уточняющие вопросы. Готам докладывал кратко, соображения высказывал толковые. Похоже, барон не страдал комплексом неполноценности и не испытывал, в отличие от короля, сомнений по любому поводу.

"- Он просто умеет показывать вид, сир. Я слышу, как стучат друг о друга его коленки. Он очень боится, что Вы не одобрите его действий".

"- Мне бы научиться так себя держать!"

"- Вы умеете, сир, ничуть не хуже его. Никто не заподозрил, что Вы, в душе, рыдаете взахлёб над каждым убитым солдатом, не говорю уже о женщинах и детях. Спокойно, сир, спокойно! Я не осуждаю. Все Вы, короли, в этом одинаковы…"

"- Ты же говорила!…"

"- Мало ли что я говорила! Скажите, как иначе поддерживать Вашу решительность, и я тут же этим воспользуюсь. Он закончил доклад, сир!"

- Скажите, барон, простите, министр! Сколько человек вы ждёте из поместья?

- Пять сотен, не меньше Ваше Величество. Дружина и другие обученные.

- Ваши люди носят герб?

- Только дружинники, Ваше Величество. По остальным не скажешь - чьи они. Положено сто дружинников - сто и есть. Я законов не нарушаю.

- Я хочу, чтобы никого из ваших людей, кроме дружинников, не видели в городе. Пусть под командой надёжного человека займут какую-нибудь деревеньку на королевских землях, неподалёку от Аквиннарских ворот. У вас есть такой человек?

- Есть, Ваше Величество. Я поручу их своему сыну.

- Баронет прибудет с ними?

- Не баронет, нет, Ваше Величество. Баронет у меня - хозяйственник. Людей приведёт младший, Брей. Он хороший солдат - провёл три года на побережье и дело знает. Правда, ему не повезло - не выслужил даже капрала, но по знаниям не уступит иному капитану. Я сам его учил, Ваше Величество.

- Ему в городе тоже не появляться! Завтра мы с вами, министр, - королю нравилось смотреть, как стеснительно краснеет Готам при этом слове, - мы с вами решим, где находиться его отряду. Входите, Астар. Вы не помешали.

- Ваше Величество, вот список оппозиции Крейну. Это те, что всегда выступали вместе. Тех, что метались между Фальком и Крейном, я не стал писать. Птичками помечены, кого нет сейчас в Скироне, а крестиком - чьи дружины ушли из города три дня назад. У Вас ко мне больше нет поручений, Ваше Величество?

- Пока нет, Астар, спасибо. Можете идти, если вас ждут дела. Смотрите, Готам, из пятнадцати человек оппозиции все либо отсутствуют, либо остались в городе без дружин. Скажите, городские стражи будут вам послушны?

- Не уверен, Ваше Величество. Для охраны города их ещё можно использовать, но в бою я не положусь на них: побегут. При первом же осложнении побегут.

- Баронов, оставшихся без дружин вы завтра арестуете. Поближе к вечеру. На это городские стражи годятся?

- На это - да. А что не так с баронами из списка, Ваше Величество?

- Дружины их выйдут против нас послезавтра. Вместе с лысыми. Я допускаю, что они отослали дружинников для охраны поместий, но… Понимаете, Готам, охраняющий поместье, а сам - остающийся без охраны… Не верю я в такое безразличие к собственной судьбе у ваших баронов. Да и к тем, чьи дружины остались в Скироне, у меня доверия нет.

- Вы думаете, Ваше Величество, что все они - агенты Разрушителя?

- Нет, не думаю. Они опасны тем, что не определились, на чьей они стороне. Плохо нам будет, когда во время боя баронам придёт в голову поддержать Разрушителя. Нас и так очень мало. Предательство погубит нас. Куда в Скиронаре поступают заявления о пропавших людях? Кто-то ведёт их учёт по всему королевству?

- Не знаю, Ваше Величество. Уточню у судейских. А для чего это нужно, Ваше Величество?

- Попробуем, хотя бы приблизительно, установить число лысых, совпадёт ли с предположениями Фирсоффа?

- Я сейчас же потревожу королевского прокурора и судебных следователей. По времени - доложу уже завтра.

- Докладывайте сразу, как узнаете. Разве только я засну - что-то чувствую себя усталым - тогда завтра.

"- А я Вам что, двужильная, сир? Кого там ещё нелёгкая принесла? Ни минуты покоя! Просто хочется рвать и метать, сир! Честно, сир!"

3.

Нелёгкая принесла Бушира.

Служитель сильно переменился, и не только внешне. Его измученное лицо было наполнено удивительным внутренним светом, и печально-скорбные глаза делали Бушира похожим на лики старинных икон. Ещё можно видеть в церквях и музеях Чернигова образа, писанные верой в те времена, когда в душе художника жила любовь к Богу, а не хвастливое любование собственным мастерством.

Иконоподобный Бушир задержался в дверях, ожидая приглашения короля, и Василий, указав ему на кресло возле стола, старательно отмечал новые детали в облике служителя.

Прежде всего, в глаза бросалась перепоясанная кольчуга. Длинный меч, в обшитых красным бархатом - под цвет сутаны - ножнах, достигал пола кабинета. Нет, не достигал. Оставался зазор сантиметров пять. Сутана была неровно подрезана, чтобы не цеплялась при ходьбе за шпоры, и больше не скрывала тупые носы кавалерийских сапог.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});